Едва ли не лучшее из написанного Лермонтовым в прозе — его заметка в юношеской тетради 1830 года: «Когда я был трёх лет, то была песня, от которой я плакал: её не могу теперь вспомнить, но уверен, что, если б услыхал её, она бы произвела прежнее действие. Её певала мне покойная мать».

Художник Анненков считал, что как поэт Лермонтов вырастал из живописца и произошло это именно в детстве, в Тарханах: «Мальчиком он проявлял уже большие способности к разным формам изобразительного искусства и с большим увлечением писал акварелью, рисовал карандашом и пером и даже лепил из цветного воска целые картины, не обнаруживая в те годы никакой склонности к поэзии. Она пришла позже".

Самый ранний из автографов поэта относится к тому времени, когда ему было девять-десять лет. «Сия книга принадлежит…» — написал он своей рукой, а затем вывел фамилию «Лермонтов» на трёх языках: по-французски, по-русски, по-немецки — и поставил дату: 1824 год.

И вот наступила юность.То, что искрилось, медленно занималось, как пламя, в отроке Лермонтове, в глубине его души, не видимое никому и, может быть, ему самому ещё непонятное, вдруг разом вспыхнуло и стало разгораться с невиданной силой.

Чужая душа потёмки… Всего темнее, непостижимее для сторонних душа того, кто одарён гением. А душу можно ль рассказать?.. — воскликнул однажды и сам Лермонтов в своей юношеской поэме «Исповедь», написанной в 16 лет.

И Юрий Волин, и Владимир Арбенин сами уходят из жизни — молодыми. Мысли о самоубийстве проскальзывают и в некоторых стихах Лермонтова той поры.