Какие тайны могут быть у русского эпоса, у
Ильи Муромца и Алёши Поповича? Ведь всё это знакомо нам с детства,
растиражировано в десятках, если не сотнях, книг, фильмов,
мультфильмов — и так далее, вплоть до анекдотов.
Как я уже говорил, история изучения русского
эпоса в целом — тема чересчур объёмная. Да и подводить итоги,
«закрывать темы» на манер Путилова, в любой науке, особенно в
гуманитарной, — дело крайне неблагодарное.
Образованному российскому обществу и впрямь
пришлось открывать эпос собственного народа, как какую-то неведомую
страну. Впрочем, во времена возникновения исторической науки эта страна и
интереса-то особого не вызывала. И Татищев, и издатель «Слова о полку
Игореве» упоминали былину лишь в примечаниях, комментариях, а Карамзин
затрагивает их вскользь, в нескольких словах.
Обычно былиноведение XIX — начала XX веков
делят на ряд школ. Конечно, в те времена научные школы не приобрели ещё
того характера политических партий или религиозных сект, как во второй
половине XX столетия.
Разумеется, по приходу к власти большевиков
дни господствовавшей тогда в русском былиноведении исторической школы
были сочтены. Два с лишним десятилетия её существования после переворота
объясняются лишь тем, что у новой власти хватало других дел.
1997 год ознаменовался выходом двух трудов
двух школ советского былиноведения. Объединённые под одной обложкой,
вышли статьи разных лет И. Я. Фроянова и Ю. И. Юдина в сборнике
«Былинная история». В том же году в сборнике «Славянская традиционная
культура и современный мир» вышла статья ученика Б. А. Рыбакова,
С. Н. Азбелева, «Предания о древнейших князьях Руси по записям
XI–XX вв.».
Любой исследователь былин, изучающий их не
как чисто литературные произведения, но применительно к истории русской,
сталкивается с проблемой датирования. Каким образом определить время
возникновения былины?
В последнее время вновь в немалом
количестве появляются публикации, призванные доказать, будто духовной,
нравственной и мировоззренческой основой русских былин является
православное христианство.
Нередко былинный герой, одолевший
очередного супостата, обходится с его останками сколь нерационально,
столь и не по-христиански. Тело обезглавленного врага рассекается на
части и разбрасывается по полю. Голова же насаживается на копьё и
победоносно привозится на княжеский двор или на заставу богатырскую.
Мотив ритуального самоубийства в былинах
ясно говорит об их глубокой древности. Былинные самоубийства можно
отнести к двум категориям: мужские и женские. Женские (Катерина
Микулична в былине «Чурило и Катерина», Василиса Микулична в былине
«Данило Ловчанин», Софья Волховична в балладе «Фёдор Колыщатой»)
одинаковы и по причине самоубийства...
Среди прочих былинных сюжетов, позволяющих
уверенно датировать возникновение былинного эпоса дохристианской эпохой,
выделяется описание погребения руса в былине «Михайло Потык».
Мало кто из исследователей обращал внимание
на то, что в былинном эпосе Владимир Красно Солнышко носит не только
отчество Святославович. Гораздо больше вариантов, где этот персонаж
наделяется отчеством Всеславьевич или Сеславьевич.
Отождествление правителя с Солнцем — одно
из самых ходовых в мировой истории. Оно восходит к седой древности Сынов
Солнца — фараонов Египта и продолжается вплоть до «короля-солнца»,
Людовика XIV и тому подобных фигур придворного красноречия эпохи
абсолютизма.
Здесь, прежде всего, бросается в глаза
кратность четырём окружения «царя русов» — его наложниц и дружинников.
Но и в былинах, вопреки привычной по иллюстрациям и экранизациям картине
длинной палаты со столами, составленными «покоем», всегда говорится про
входящего в княжий терем богатыря...
Фигура супруги правителя стала
предметом внимания исследователей ещё в конце XIX — начале XX вв. Одним
из первых к ней обратился в книге «Золотая ветвь» Дж. Фрэзер.
Исследование латинских, скандинавских, греческих и бриттских преданий
привело его к выводу, что «у некоторых арийских народов… было обычным
видеть продолжателей царского рода не в мужчинах, а в женщинах».
Итак, первое из «дел», упоминаемых у Ибн
Фадлана, оказывается жреческой обязанностью. Со вторым, питьём, тоже всё
не так просто, как может показаться. Ижевский исследователь
С. В. Козловский показал, что питьё на былинных пирах является
материальным воплощением удачи, магической благодати.
В поисках племени, чей эпос лёг в основу
русских былин, логичным кажется обратиться к тем персонажам эпоса,
которых исследователи давно рассматривают как отражение родоплеменной
эпохи. В первую очередь к таковым относится Волх, он же Вольга.
Внимание исследователей давно привлекает
своей поразительной для эпоса бесконфликтностью былина о Соловье
Будимировиче. Её присоединение к Киевскому циклу выглядит несколько
искусственно. В ходе этого присоединения возникли две концовки былины,
характерные для былин киевского цикла и во многом текстуально
совпадающие с ними.
Волх описан в эпосе и в позднелетописных
преданиях довольно схоже. Это князь-чародей и оборотень. Однако именно
тема оборотничества и колдовства, ставшая центральной для авторов
преданий, в былине играет второстепенную, вспомогательную роль фона...
Одной из былин, не получившей убедительного
толкования именно в силу своей популярности у исследователей, является
былина «Вольга и Микула». Как уже говорилось, плохую услугу трезвому
изучению этой былины оказали славянофильские и народнические увлечения
российской интеллигенции.
Учёные достаточно давно обратили внимание
на параллели между русским былинным эпосом и некоторыми эпическими
памятниками Средней Европы XI–XIII вв.: «Тидрек сагой» и южно-немецкими
поэмами об Ортните или Гертните.
В былинной географии Руси (имеются в виду
былины киевского цикла) существует как бы три слоя. Первый, наиболее
очевидный и рассматривавшийся большинством исследователей, это география
хорошо известной Киевской Руси IX–X веков.
Вполне согласуются с этим слоем такие
необычные былинные персонажи, как поляницы. Традиционно считается, что
женщины-воительницы в русских былинах отражают сарматские
(Д. М. Балашов, Б. А. Рыбаков) или хазарские (С. А. Плетнёва,
В. В. Кожинов) реалии.
Польский эпос, как таковой, не дошёл до
нас. Остались пересказы отдельных эпических преданий, вошедшие в хроники
Анонима Галла, Богухвала, Кадлубка и пр.
Чем же объясняется столь тесная взаимосвязь
русского эпоса с преданиями германских и славянских народов Средней
Европы? Банальное «заимствование» не объясняло уже того уровня, который
раскрыл в своих последних работах Веселовский, — совпадения генеалогий
героев. Но совпадение ещё и географии тем более не может быть объяснено
этим методом.
Как ни странно, такие данные есть.
А. В. Назаренко собрал впечатляющую подборку упоминаний в средневековых
верхненемецких документах о некоей Руси на Среднем Дунае.
Историки и этнографы давно отметили,
что после крещения Руси многие древние боги отнюдь не потеряли
почитателей. Просто те стали чтить древних кумиров под именами
православных святых — громовержец Перун стал называться пророком Ильёй,
прядущая людские судьбы Макошь — Параскевой-Пятницей и так далее.
Слово «богатырь» накрепко вошло в русский
язык. «Богатырское здоровье», «богатырская сила» говорим мы, «богатырём»
называем каждого сильного и здорового человека. Истоки этого слова в
русском героическом эпосе, в былинах.
![](<img src="http://uchitel-slovesnosti.ru/verx.webp" border="0" alt="" />)
УЧИТЕЛЬ СЛОВЕСНОСТИ
