Характеризуя такой литературный прием как
«языковая игра» можно использовать
выражение из поэмы выдающегося русского поэта Николая Зоболоцкого « Рубрук в
Монголии» - « игра на гранях языка». Его
следует понимать так : язык многогранен, и подобно тому как самоцветный камень
своими гранями переливается и вспыхивает неожиданно под лучами света, так и
языковую единицу человек может заставить «заиграть». В слове или предложении
вдруг появляются новые оттенки значения , которые вызывают глубинные
ассоциации, порождают сложный смысл… О богатстве нашего языка, о его творческом
потенциале мы редко задумываемся. О тех точках, в которых сходятся интересы
специалиста- филолога и рядового, обычного «носителя языка». Играть на «гранях
языка» , таким образом, - значит
обнаруживать в языке новые и новые возможности мысли и чувства.
Слово «грань» вызывает в нашем сознании и другие
ассоциации. Грань – это не только «плоскость», « сторона многогранника», но это
еще и « граница», « линия раздела». Мы
говорим : на грани возможного, перейти
грань, оказаться за гранью… В таком
случае играть на гранях значит
«балансировать», «ходить по этой острой грани», стараясь не сорваться». И
уже здесь можно сформулировать задачи
представленной работы :
- раскрыть возможности языка, позволяющие раскрыть
новые значения слова, вызывающие ассоциации, порождающие сложный смысл;
- показать как язык действует в ситуации, близкой
к запредельной и пограничной, когда нарушить
правило « нельзя, но имеется большое желание». Когда это бывает? В том
случае, когда человеку не столько хочется сообщить что-то другому человеку,
сколько выделить нечто, произвести эффект, «поиграть» со словом;
-раскрыть приемы языковой игры в творчестве А.С.Пушкина,
на примере его произведений «Дубровский» и « Евгений Онегин».
Что же такое языковая игра? Это использование
языка в особых, социальных и т.п. –
целях, при которых языковая система наилучшим образом демонстрирует свою «
мягкость» : языковые единицы, их классы и правила получают тут большую степень
свободы по сравнению с иными речевыми ситуациями. (1)
Вообще, игра- чрезвычайно важный вид человеческой
деятельности. Она не сводится только к периоду детства. Человек играет всю свою
сознательную жизнь. Более того, можно сказать, что игра древнее , чем сам
человек : ведь играют и животные. А что человек? При помощи игры он оттачивает
наблюдательность, тренирует память . В процессе игры он моделирует ( т.е.
умственно воссоздает) разные ситуации,
планирует свои ходы, просчитывает ходы партнеров – учится до известной
степени предвидеть развитие событий. В
игре он также примеряет к себе разные роли : ребенка, родителя, врача,
просителя, шута, солдата(воина), командира и т. д. В значительной мере
благодаря игре он формирует свое окружение : подбирает себе знакомых, друзей,
врагов… Ведь игра, как мы ее понимаем, -
это не только партия в домино , а еще и приглашение на танец, и ухаживание за
невестой, и даже свадебный ритуал… Итак, игра – это часть общественной сути
человека, его неотъемлемая социальная функция.
Есть ли у игры какие- то общие, универсальные
свойства ? В классической работе голландского мыслителя Й . Хейзинги «Homo
ludens» ( « Человек играющий» ) говорится : игра – это деятельность,
осуществляемая по определенным правилам, в определенном времени и пространстве.
Вместе с тем она противопоставлена
обыденной жизни, не связана напрямую с биологическими процессами, т.е. без нее
можно прожить.
В этом смысле игра не приносит непосредственной
пользы, это своего рода излишество, дополнение к природным процессам. Зато она
доставляет человеку удовольствие или удовлетворение. Все это - общие свойства игры как таковой. Что же касается игры словесной, игры в языке, то здесь
следует подчеркнуть некоторые ее отличительные черты.
Во- первых, эта игра обязательно содержит
эстетический момент. Удовольствие , которое испытывают читающий, говорящий или
слушающий, заключаются в ощущении красоты и изящества сказанного.
Во- вторых, игра часто бывает сопряжена с
комическим эффектом. Хотя у нее могут быть и более «возвышенные» цели. Часто
при языковой игре используются такие языковые приемы : намеренное искажение,
пародирование, передразнивание какого- либо явления, преувеличение,
нагромождение, выпячивание каких-то черт, вырывание , изъятие предмета из его
привычной среды, столкновение несоединимых предметов или черт, например,
«высокого» и «низкого» , вообще снижение образа, его упрощение, вульгаризация,
обманывание ожидания.
В- третьих, в основе языковой игры лежат некоторые
внутренние, «природные» свойства самого языка – его строения и функционирования
в обществе.
В- четвертых, игровыми приемами можно назвать заимствование, переработку тем и сюжетов,
цитацию( явную и скрытую), подражание, перевод, аллюзию, пародию, экранизацию,
использование эпиграфов.
Поэзия и проза А.С.Пушкина свидетельствует о том,
что он не только разгадывал загадки старых мастеров , но и создавал новые
классические образцы, придавая им остросовременный смысл, сделал созданные им
миры предметом эстетического наслаждения. Писатель понимал все процессы ,
происходящие в духовной жизни современной ему России и прибегнул к тому , что разыгрывал Слово, впитавшее «когда-то принципы полнокровной
жизни и одновременно отразившее начало пошлых губительных процессов»(2)
Каковы же приемы игры в творчестве А.С.Пушкина?
При создании « Евгения Онегина» автор отказался от
традиционных стилистических характеристик : «высокие» и «низкие» слова уравнены
как материал.(3,с.16) В создании текста автор проявил себя как новатор ( по
отношению к художественному слову) Он взял элементы и романтической поэмы и
прозаического романа. И новый роман в стихах воссоздает иллюзию непринужденного
рассказа. Он прост. Однако эффект простоты и бесхитростной непринужденности
авторского повествования создавался средствами исключительно сложной поэтической структуры. Пушкин
использует здесь и переключение
интонаций, игру точками зрения, систему ассоциаций,
реминисценций , цитат. Все это –
игра. Но подобная простота была кажущейся и требовала от читателя также
высокой культуры. (3,с.15)
Роман «
Евгений Онегин» опирался на всю полноту европейской литературы. Здесь Пушкин
также прибегает к игровому приему(
заимствование, переработка тем и сюжетов) . А также он опирается и на опыты
«игры с литературой» от Стерна до «Дон Жуана» Байрона.
Использование Пушкиным цитат и реминисценций относятся также к игре. Они выполняют самые
разнообразные функции. Видя цитату, читатель активизирует в сознании
определенные пласты, цитаты «могут обнажать полемичность идейно- стилистических решений Пушкина»(4), может создаваться
ситуация иронии. Лотман подчеркивает и то, что цитаты могут иметь и другой
смысл. Это относится к скрытым цитатам. Эти скрытые цитаты графически в тексте не выделяются, они должны отождествляться с
текстами, хранящимися в памяти читателей. Но уровень читательской аудитории
даже одной эпохи различен. Поэтому цитата, особенно не выделенная, «работает»
еще в одном направлении: она , создавая атмосферу намека, расчленяет
читательскую аудиторию на группы по признаку «свои/ чужие», «близкие/ далекие»,
«понимающие / непонимающие». (5). Одни читатели понимают текст как
непосредственное выражение авторской мысли (наиболее «чужие»), другие понимают, что текст содержит намек, но
не могут его дешифровать, третьи могут соотнести содержащуюся в пушкинском
тексте цитату с определенным внешним текстом и извлечь смыслы, вытекающие из этого сопоставления.
Четвертые знают специфическое употребление этой цитаты в тесном дружеском
кружке, связанные с ней кружковые ассоциации. В книге Ю М Лотмана « В школе
поэтического слова .Пушкин» приводится следующий пример: в строфе XLIV 4-й
главы романа читаем :
Вдовы Клико или Моэта
Благословенное вино…
…Оно
сверкает Ипокреной;
Оно
своей игрой и пеной
(
Подобием того- сего)
Меня пленяло
: за него
Последний бедный лепт, бывало,
Давал
я. Помнители, друзья? (VI,92)
«Подобие того- сего» воспринимается читателем как
ироническая отсылка к распространенному в традициях дружеских посланий уподоблению шампанского – юности и любви.
Однако более тесный круг имел возможность прочитать текст и на иной глубине смысла. В начале 1826 года уже отцензурованная книга «Эда и Пиры».
Стихотворения Евгения Баратынского» была подвергнута повторному рассмотрению и
некоторые ее выражения были запрещены. Цензурный вердикт с горячностью
обсуждался в кругу Баратынского – Дельвига – Вяземского – Пушкина. Вяземский с
горечью писал Жуковскому : « Что говорить мне о новых надеждах , когда цензура
глупее старого, когда Баратынскому не позволяют сравнить шампанского с пылким
умом, не терпящим плена» .В этой перспективе «подобие того – сего» - дерзкая
выходка , замена цензурно запретного сравнения.
Интересны и игровые приемы , использованные А.С.Пушкиным в романе «
Дубровский». Это игровое пространство
описано В. Непомнящим в книге « Поэзия и судьба»(6).Последняя глава из этого
романа звучит так :
« На валу
подле маленькой пушки сидел караульный, поджав под себя ноги : он
вставлял заплатку в некоторую часть
своей одежды, владея иголкой с искусством , обличающим опытного портного, и
поминутно посматривал во все стороны.
Хотя
некоторый ковшик несколько раз переходил из рук в руки, странное молчание
царствовало в сей толпе; разбойники отобедали, один после другого вставал и
молился Богу, некоторые разошлись по шалашам, а другие разбрелись по лесу или
прилегли соснуть по русскому обыкновению.
Караульщик
кончил свою работу, встряхнул свою рухлядь, полюбовался заплатою, приколол к рукаву иголку, сел на пушку верхом и запел
во все горло меланхолическую старую
песню:
Не шуми, мати зеленая дубровушка,
Не
мешай мне, молодцу, думу думати»
Обращаешь внимание на то, что Пушкин подчеркивает
будничность, обыкновенность этого – по всем понятиям «романтического» быта.
Картина крашена в серый цвет. Вырванный из контекста, этот отрывок выглядит
полемикой с романтической прозой в духе Марлинского.
Но вот что
происходит, когда караульный «запел во все горло».
« В это
время дверь одного из шалашей отворилась, и старушка в белом чепце, опрятно и
чопорно одетая, показалась у порога. « Полно тебе, Степка, - сказала она
сердито,- барин почивает, а ты знай горланишь; нет у вас ни совести, ни
жалости». – « Виноват, Егоровна, - отвечал Степка, - ладно, больше не буду,
пусть он себе ,наш батюшка, почивает да выздоравливает».
Этот
штрих проясняет смысл картины. Перед нами не совсем настоящие разбойники. Это
те же крестьяне, изменились лишь внешние условия их существования и занятие. В
разбойничьем лагере сохраняются привычные , обыкновенные отношения между
крепостным и барином. Не взбунтуйся
барин- не было бы и разбойников; как только
Дубровский исчез, «грозные посещения, пожары и грабежи прекратились…
Дороги стали свободные».
Поворот к
такому пониманию дает, по
свидетельству В.Непомнящего, народная песня.
Нельзя не заметить теперь, что эпитет, приданный
песне, неточен : слово «меланхолическая» тут самое неподходящее. Таким
нерусским, ученым словом и так приблизительно, со стороны, мог назвать песню ,
скажем, сам Владимир Дубровский, барин, человек образованный и сам песне этой
чужой.
Но
характеристика принадлежит автору, который знает песню.
И неточен автор намеренно. Намеренно он и обрывает
песню после двух «меланхолических» строк.
Дело в том, что разбойники не настоящие, а песня –
самая настоящая разбойничья, сочиненная , по преданию, грозным Ванькой Каином.
Произведение, известное автору как бунтарское, играет роль в тексте,
противоположную своему содержанию. Бунтует тут не народ, а дворянин, и народная
песня подается здесь как внешний формальный атрибут. Поэтому автор в песню
дальше не заглядывает, и нам не дает –
иначе не будет правды. Как раз на этой главе и был оборван «Дубровский», Пушкин
думал над другим романом, в котором песню эту он воспроизвел целиком. Это его
«Капитанская дочка».Поют ее настоящие разбойники, и здесь песня нашла свое
место. Вместо серой картины из «Дубровского» - буйство красок. Так Пушкин с
помощью этого игрового приема создает
двуединый контекст. Это позволило ему произвести «взрыв» - обнажит новый стиль
русского романа, открытый «Капитанской дочкой».
Итак, благодаря игровым формам, Пушкин напоминает
читателям об истинном содержании классики. Используя игровые формы, писатель
сумел преодолеть «соблазны омертвелых форм» и представил нам язык точный,
живой, выразительный. |