В основе замысла художника, по его собственным словам, лежало желание поведать миру "о многом нежном и прекрасном”, о том "вечном, что бывает в чуму и во все семь казней египетских, о чём говорил Тот, ни с кем в мире не сравнимый…” Вместе с тем в письме к Тэффи (от 23 февраля 1944 года) Бунин подчёркивал, что содержание книги "вовсе не фривольное, а трагическое” и что "все рассказы этой книги только о любви, о её «тёмных» и чаще всего очень мрачных и жестоких аллеях”.

Название всей книге дал первый рассказ цикла. Вот что Бунин вспоминал об истории его создания:

"Перечитывал стихи Огарёва и остановился на известном стихотворении:

Почему-то представилось то, что начинается мой рассказ — осень, ненастье, большая дорога, тарантас, в нём старый военный... Остальное как-то само собой сложилось, выдумалось очень неожиданно, — как большинство моих рассказов”. (Об этом может рассказать во вступительном слове учитель.)

Строки стихотворения Н.Огарёва «Обыкновенная повесть» цитирует в финале новеллы главный герой. А открывает рассказ действительно довольно мрачная пейзажная зарисовка: "В холодное осеннее ненастье (здесь и далее выделено нами), на одной из больших тульских дорог, залитой дождями и изрезанной многими чёрными колеями, к длинной избе... подкатил закиданный грязью тарантас... тройка простых лошадей с подвязанными от слякоти хвостами”.

Беседа с классом начинается с вопроса.

— Какова, по-вашему, роль контрастной соотнесённости весна–осень?

Вопрос не вызывает трудности у учащихся: параллель между картинами природы и бытием человека напрашивается сама собой.

Весна, счастье, первые порывы чувств — всё осталось в прошлом. Молодость отцвела, миновала "пора любви”, у каждого из героев за плечами немало прожитых безрадостных лет, неудавшаяся "личная жизнь”. Что и говорить, осень жизни... Добавим, что в бунинских рассказах неповторимые мгновения недолгого счастья, дарованного героям капризной судьбой, почти всегда изображаются сквозь призму воспоминаний. Поэтому сезон осень–зима несёт в себе в "свёрнутом” виде ретроспективу весна–лето.

Беседу продолжает следующий вопрос.

— Какова исходная сюжетная ситуация в новелле?

Пожилой военный, оказавшись на постоялом дворе, неожиданно узнаёт в хозяйке свою возлюбленную, с которой расстался тридцать лет назад. "История пошлая, обыкновенная”, как сам он замечает. Мировая литература знает множество вариантов подобного сюжета. Попытаемся разобраться, что же нового внёс Бунин в историю "соблазнённой и покинутой”.

В исследованиях, посвящённых творчеству Бунина, присутствует точка зрения, согласно которой художественный "мир Бунина — это мужской мир”, женщина там "присутствует... как счастье, как мука, как наваждение, как тайна — в душе и судьбе мужчины”, женщина же как "равноправный субъект переживания в мире Бунина отсутствует”.

Если придерживаться этой точки зрения (а подобные утверждения, на наш взгляд, вполне справедливы), то рассказ «Тёмные аллеи», пожалуй, является исключением в ряду других: здесь диалогически противостоят друг другу две жизненные позиции, два отношения к любви — не только героя, но и героини. Не случайно центральное место в новелле отведено собственно диалогу.

Задание классу.

— Проследите, как ведут себя персонажи произведения на протяжении этого трудного, но столь необходимого для обоих разговора. Какова роль авторских ремарок в изображении переживаний героев? О чём свидетельствует синтаксический строй речи каждого из них?

В поведении Николая Алексеевича всё изобличает сильное волнение. Обратимся к авторским "ремаркам”, "комментирующим” психологическое состояние героя: "быстро выпрямился, раскрыл глаза”; "сказал, садясь на лавку и в упор глядя на неё”; "усталость и рассеянность его исчезли, он встал и решительно заходил по горнице”; "сказал он торопливо”; "нахмурясь, опять зашагал”; "забормотал”; "поднял голову и, остановясь, болезненно усмехнулся”; "сказал он, качая головой”; "сказал он, отворачиваясь и подходя к окну”; "ответил он, отходя от окна уже со строгим лицом”.

Как видим, герой за какие-нибудь четверть часа немало пережил и перечувствовал — об этом говорит изменение состояния: от смятенно-изумлённого "узнавания” до горького сожаления при виде душевного ожесточения собеседницы.

И всё же с образом возлюбленной у него связана исключительная восторженность: "Ах, как хороша ты была! Как горяча, как прекрасна! Какой стан, какие глаза!” "Да, как прелестна была! Волшебно прекрасна!” Синтаксический строй речи — обилие восклицаний — как раз призван подчеркнуть восторженное преклонение героя перед той, что ему "отдала... свою красоту”, подарила незабываемые радости жизни.

Чувство вины и стыда в душе героя даёт о себе знать практически с первых мгновений встречи и всё более возрастает по ходу "выяснения отношений”, о чём тоже "сообщают” авторские "ремарки”: "раскрыл глаза и покраснел”, "покраснел до слёз”. А вскоре и в самом деле заплакал, отвернувшись к окну, пытаясь скрыть "слабость”, а потом, уже не стесняясь: "И, вынув платок и прижав его к глазам, скороговоркой прибавил: «Лишь бы меня Бог простил. А ты, видно, простила»”.

Но, как выяснилось, она его не простила. Не тронули сердце даже эти запоздалые слёзы. "Приговор”, вынесенный ею, окончателен и, выражаясь языком документов, "обжалованию не подлежит”: "Нет, Николай Алексеевич, не простила. Раз разговор наш коснулся до наших чувств, скажу прямо: простить я вас никогда не могла... простить мне вас нельзя”. Троекратно повторенная фраза о невозможности прощения служит в данном контексте своего рода "мерой”, исчисляющей, насколько пропитана горечью, истерзана обидой страдающая женская душа.

Авторские "ремарки”, сопровождающие реплики героини, на редкость скупы и немногочисленны: "сказала она”, "ответила она”, ещё раз "ответила она”. Стандартные и, как говорится, ничего не значащие слова. Или всё-таки значащие? Лишь у "истоков” разговора писатель заметил, что хозяйка горницы "пытливо смотрела... слегка прищурясь” и при прощании "подошла к двери и приостановилась”.

Почему автор не отметил душевные движения героини? Да, Надежда серьёзна и уравновешенна — читатель не может не почувствовать это. Но неужели "свидание” с "гостем из прошлого” нимало не всколыхнуло её души? Или она в такой степени владеет собой?

И всё же дело, думается, не только и не столько в этом. "Скудость” авторских ремарок призвана передать статичность внутреннего состояния героини в продолжение диалога, а также некую "застылость”, "окаменелость” её духовного облика в целом: "жизнь сердца” замерла после рокового расставания — и "пульс” не прослушивается даже спустя долгие годы.

Прочитаем на уроке ту часть диалога, где Николай выражает недоумение, узнав, что Надежда осталась одинокой.

"— Замужем, говоришь, не была?

— Нет, не была.

— Почему? При такой красоте, которую ты имела?

— Не могла я этого сделать.

— Отчего не могла? Что ты хочешь сказать? <...> Помнишь, как на тебя все заглядывались?”

"Сколько ни проходило времени, всё одним жила. Знала, что давно вас нет прежнего, что для вас словно ничего и не было, а вот...” — признаётся Надежда. Такая самозабвенная преданность кажется Николаю Алексеевичу почти неправдоподобной, даже в чём-то неестественной.

"— Ведь не могла же ты любить меня весь век!

— Значит, могла”.

"— Что кому Бог даёт, Николай Алексеевич. Молодость у всякого проходит, а любовь — другое дело”.

На первый взгляд такое самоотречение со стороны героини достойно восхищения. Однако стоит задуматься: любовь ли вела её по жизни? О былом увлечении она вспоминает почти с озлоблением. А какие слова находит для своего единственного мужчины после стольких лет разлуки? Только упрёки: "Поздно теперь укорять, а ведь, правда, очень бессердечно вы меня бросили...”

Обратим внимание ещё на один момент.

Николай Алексеевич задаёт Надежде множество вопросов: "Почему не осталась при господах?”; "Как ты сюда попала?”; "А где жила потом?”; "Замужем, говоришь, не была? Почему?” Значит, небезразлична ему судьба некогда любимой женщины. А вот Надежда желания спросить о чём-либо своего бывшего возлюбленного не испытывает. И факт этот — красноречивое свидетельство сосредоточенности исключительно на собственных переживаниях.

— А в каком контексте упоминает героиня о "тёмных аллеях”?

"И всё стихи мне изволили читать про всякие «тёмные аллеи», — прибавила она с недоброй улыбкой”. Собственно поэтических строк Надежда, вероятно, не помнит. Да и хотела ли она их помнить? Всякие "тёмные аллеи”... Понятно, что свет высокой любви давно померк в душе женщины. Романтические строки про "тёмные аллеи” ныне связаны в сознании героини лишь с вероломством избранника, став "знаком” рухнувших надежд и жизненного тупика. "Чудесная весна” обернулась хмурой осенью. Распахнутые навстречу будущему горизонты ("Они на берегу сидели...”), замкнувшись, сузились до величины тесной горенки в придорожной избе. Аромат весеннего цветения заменил запах "разварившейся капусты, говядины и лаврового листа”. И внешне Надежда стала иной.

Интересный материал для наблюдений учащихся содержит портретная характеристика героини.

— Вспомним, какой видится "приезжему” (только что вошедшему в горницу Николаю Алексеевичу) хозяйка постоялого двора. Какие художественные средства использует писатель, изображая внешность Надежды? Какова роль эпитетов и сравнений в этом описании?

Приведём "набор” эпитетов, которыми художник наградил героиню: "темноволосая”, "чернобровая”, "ещё красивая не по возрасту женщина”, "полная, с большими грудями...” Так и хочется добавить: дородная — и процитировать Некрасова: "Есть женщины в русских селеньях...” Но не будем торопиться. Кстати сказать, определения из приведённого "списка” оригинальностью не отличаются: писатель явно был далёк от стремления создать возвышенный и неповторимый женский образ.

Читаем дальше: "...с треугольным, как у гусыни, животом под чёрной шерстяной юбкой”. Сравнение подобного свойства поэтическим не назовёшь. Продолжаем читать: "Приезжий мельком глянул на... ноги в красных поношенных татарских туфлях”. Не ноги, а прямо-таки... "гусиные лапки”.

Совершенно очевидно, что с помощью указанных деталей писатель добивается нарочитого снижения образа, подчёркнуто противопоставляя облик Надежды нынешней, хозяйки постоялой горницы, овеянному романтикой образу Прекрасной Дамы, увиденному влюблённым зрением пылкого юноши и сохранённому благодарной памятью пожилого военного. Поистине возвышает, окрыляет человека любовь, а её отсутствие "прибивает” к земле, если не сказать — низводит до животного состояния.

Существование героини окутано "тьмой”, но не потому, что, так сказать, беспросветна жизнь без любимого (ведь даже неразделённая любовь, любовь "на расстоянии”, любовь, обречённая на вечную разлуку, способна озарить человеческое бытие немеркнущим светом), а потому, что обида в буквальном смысле слова "застит” белый свет. Правда, нельзя не отметить, что эта самая обида, нанесённая много лет назад, стала для Надежды неким "стартовым капиталом”, который во многом предопределил её "карьерный рост”: надо полагать, что именно самолюбие отвергнутой господской служанки (а героиня, безусловно, не может не понимать, что причина расставания с любимым кроется в социальном неравенстве) заставило её с удивительным упорством стремиться "вверх”, именно оно превратило её в самостоятельную деловую женщину, именно оно и ныне держит "на плаву” новоявленную "железную леди” ("Баба — ума палата. И всё, говорят, богатеет. Деньги в рост даёт <...> Но крута! Не отдал вовремя — пеняй на себя” — это отзыв возницы). Однако, констатируя материальное благополучие героини, писатель акцентирует внимание на её душевной опустошённости. Устами главного героя автор ставит под сомнение её личностную состоятельность. "Это ничего не значит”, — парирует Николай в ответ на рассказ кучера об успехах Надежды.

— Какое признание сделал Николай Алексеевич перед отъездом? Как расценила этот поступок Надежда? Каково значение этого эпизода в новелле?

Прощаясь, Николай Алексеевич сделал важное признание, обращённое не только к Надежде, но и к самому себе: "Думаю, что я потерял в тебе самое дорогое, что имел в жизни”. Героиня почувствовала и оценила искренность и значимость признания: она "подошла и поцеловала у него руку”. В ответ "он поцеловал у неё”. Данный эпизод несёт огромную смысловую нагрузку: восстановлена нить, от века связующая тех двоих, что предназначены друг другу судьбой. Не столь важно, что им вновь предстоит расстаться — уже, наверное, навсегда, — они теперь навеки соединены нерасторжимой связью, которая сильнее всех прочих уз на земле. И хотя социальные предрассудки уже через минуту берут верх в душе героя ("Со стыдом вспоминал последние слова и то, что поцеловал у неё руку, и тотчас стыдился своего стыда”), любовь как событие экзистенциальное (и даже трансцендентное) состоялось. "Разве неправда, что она дала мне лучшие минуты жизни?” "Да, конечно, лучшие минуты. И не лучшие, а истинно волшебные!” Удаляясь от постоялого двора, герой вспоминает пресловутые строки про "тёмные аллеи”: "Кругом шиповник алый цвёл, стояли тёмных лип аллеи…”

Бессмертным гимном романтике жизни звучат они в устах героя. Шиповник — дикая роза — олицетворяет любовь, не стеснённую никакими условностями, не зависящую от законов социума, где зачастую правят бал расчёты и предрассудки, — любовь, значимость которой определяется исключительно ею самой. Но трагедия состоит в том, что ценность былой любви герой осознал слишком поздно ("Да, пеняй на себя”). С опозданием была сделана и "явка с повинной”. Тридцатилетние страдания одинокой женщины всё же остаются страданиями, не извиняющими предательства героя. Да и сам он достаточно наказан судьбой: "...никогда я не был счастлив в жизни”.

Как видим, нежданная встреча сыграла в жизни героя большую роль: она побудила его задуматься (кто знает, может, впервые за шестьдесят лет!) о счастье, об ответственности за свои поступки, заставила подвести некоторые жизненные итоги.

Завершают повествование рассуждения героя: "Но, Боже мой, что же было бы дальше? Что, если бы я не бросил её? Какой вздор! Эта самая Надежда не содержательница постоялой горницы, а моя жена, хозяйка моего петербургского дома, мать моих детей?” — "И, закрывая глаза, качал головой”.

— Как характеризует героя такой "поворот” мысли? Означает ли это "возвращение на круги своя”? Новое предательство — теперь уже предательство самого себя, всего лучшего в себе?

Нет, герой здесь просто выступает носителем авторской концепции любви.

О "философии любви” у Бунина на заключительном этапе урока рассказывают учащиеся, которым было заранее поручено подготовить соответствующие сообщения по материалам книг известных отечественных литературоведов.

В трактовке О.Н. Михайлова любовь в жизни бунинских героев выступает и как "страсть, захватывающая все помыслы, все духовные и физические потенции человека”, и как "некая сверхъестественная абсолютная сила”, поражающая "своей подчинённостью каким-то внутренним, неведомым человеку законам”. "Трагедийность” любви у Бунина, по Михайлову, вызвана, с одной стороны, "несовершенством мира в самых его основах”, с другой же стороны, любящим "необходимо расстаться”, чтобы "любовь не исчерпала себя, не выдохлась”, поэтому, "если этого не делают сами герои, в ход вмешивается судьба, рок, можно сказать, во спасение чувства убивающий кого-то из возлюбленных”. Исходя из этого, О.Н. Михайлов делает следующий вывод о бунинской концепции любви: "Любовь — прекрасный, но мимолётный гость на нашей Земле”; "любовь прекрасна” и "любовь обречена”.

На "несовместимость любви с земными буднями” указывает Ю.В. Мальцев. "Катастрофичность любви” учёный связывает непосредственно с её особой сущностью: "В любви совершается выход из будней в подлинное существование, в то, чем должна была бы быть жизнь человека <...> Но состояние высшего счастья и напряжения не может длиться в условиях земных будней”. Именно поэтому, утверждает исследователь, "краткое счастье любви у Бунина сменяется катастрофой”, и, "следовательно, у любви не может быть счастливого житейского конца”.

Многие литературоведы говорят о бунинском понимании любви как вечного несбывшегося. Об этом пишет, например, Н.М. Кучеровский: "...Катастрофичен мир, катастрофично чувство и сознание человека, радость бытия мгновенна... И любовь в этом мире — лишь воображение радости и счастья земного бытия и едва ли не самый короткий путь познания их неосуществимости”. "Осуществившись, эта мечта любви... перестаёт быть любовью: осуществление любви есть и её отрицание...”. По мнению Н.Кучеровского, "любовь у Бунина трагична”, во-первых, "в силу напора катастрофических сил окружающей человека реальности”, а во-вторых, по причине "вневолевой и мистически глубинной сущности” любви, которая "вдруг сваливается на человека, превращая обыденную человеческую жизнь в «какое-то экстатичное житьё», где-то сопрягается со смертью — и всё идёт прахом”.

После того как прозвучали сообщения учащихся, учитель подводит итоги сказанного, делает необходимые выводы.

Любовь в изображении Бунина возникает как необъяснимое и непреодолимое притяжение, внезапная "вспышка” чувств, сродни "солнечному удару”. Для любви не существует границ и преград — ни возрастных, ни социальных, ни каких-либо иных, но сохранить, продлить отношения во времени бывает немыслимо в силу разного рода причин, начиная от внешних обстоятельств и заканчивая внутренними, имманентными законами самой любви, обусловленными её природой. Жажда любви соединяет двоих — на миг, а течение жизни неизбежно разводит — иногда навеки. У этой сказки в принципе не может быть реального бытового продолжения, и хороша она именно своей недосказанностью. Любовь как таковая входит в жизнь персонажей бунинских произведений в качестве воспоминания о неповторимых мгновениях испытанного некогда блаженства, светлого и прекрасного "далёка”.

Тема любви, таким образом, непосредственно связана с темой памяти. Вообще говоря, категорию памяти Бунин причислял к тем основополагающим "величинам”, которые определяют духовную зрелость человека, являются "ядром” его нравственной системы, точкой отсчёта всех настоящих и будущих деяний. Любовь в произведениях Бунина, таким образом, выступает как одна из форм памяти, питающая человека живительными соками своей "ауры”, служащая "катализатором” процесса его духовного роста. Поэтому тот, кому есть что хранить в "запасниках” памяти, по-настоящему счастлив и духовно богат, невзирая на все трагические коллизии и сопряжённые с ними неизбежные потери.

Само содержание символа "тёмные аллеи” тоже реализуется через мотив памяти. Мы уже говорили о том, как по-разному и в разном контексте вспоминают и упоминают герои о "тёмных аллеях”, какие ассоциации вызывают у каждого из них огарёвские строки. Аллеи памяти персонажей новеллы в этом смысле не имеют точек соприкосновения в настоящем. А слова Николая Алексеевича: "Всё проходит...”; "Как о воде протекшей будешь вспоминать...” — героиня воспринимает как "формулу забвения”, оправдывающую реальную чёрствость и предательскую безответственность. Спеша уличить гостя в эгоистичной "забывчивости”, Надежда "выставляет”, как ей кажется, неоспоримый женский "козырь” — пронесённое сквозь время на знаменах памяти постоянство: "Всё проходит, да не всё забывается”. На самом деле в словах Николая Алексеевича (цитата из Книги Иова) заключена подлинная мудрость: нельзя жить, нагнетая страсти и страдания, памятуя лишь о бедах и обидах, — эта дорога никогда не приведёт к Храму. Но, к сожалению, именно так прожила свою жизнь Надежда. Многозначительна в финале рассказа деталь, касающаяся главной героини: "Она... всё глядела в окно, как мы уезжали” (реплика возницы). На крыльцо проводить не вышла, горницу свою не покинула. Вот она — красота, запертая в тёмном тереме старых обид и ошибок. Отгородившись от мира, лишив себя реальных радостей настоящего дня, героиня оказалась "выключенной” из жизненного потока. "Тёмные аллеи”, применительно к героине бунинской новеллы, становятся символом бесполезного, бессмысленного блуждания в лабиринтах недоброй памяти о прошлом и в конечном счёте — отрешения от того, что должно составлять подлинную основу человеческого существования. Путь опасный и разрушительный для личности.

Герой же, напротив, в финале спешит окунуться в водоворот жизни, в нём не заметно большого уныния, хотя его судьба тоже довольно драматична. Символичен пейзаж в заключительной части новеллы: "Кучер гнал рысцой, всё меняя чёрные колеи, выбирая менее грязные... (здесь и далее выделено нами) К закату проглянуло бледное солнце”. Впереди героя ждёт просветление, ведь с ним навсегда "лучшие минуты”, которые до конца дней будут давать ощущение полноты и одухотворённости бытия, — и это залог приобщения к Вечному.