Воланд - персонаж романа "Мастер и Маргарита",
возглавляющий мир потусторонних сил. Воланд - это дьявол, сатана,
"князь тьмы", "дух зла и повелитель теней" (все эти определения
встречаются в тексте романа).
Воланд во многом ориентирован на Мефистофеля "Фауста" (1808-1832)
Иоганна Вольфганга Гёте (1749-1832), в том числе и на оперного, из оперы
Шарля Гуно (1818-1893) "Фауст" (1859).
Само имя Воланд взято из поэмы Гёте, где оно упоминается лишь однажды и в
русских переводах обычно опускается. Так называет себя Мефистофель в
сцене Вальпургиевой ночи, требуя от нечисти дать дорогу: "Дворянин
Воланд идет!". В прозаическом переводе А. Соколовского (1902), с текстом
которого Булгаков был знаком, это место дается так:
"Meфистофель. Вон куда тебя унесло! Вижу, что мне надо пустить в дело мои хозяйские права. Эй, вы! Место! Идет господин Воланд!"
В комментарии переводчик следующим образом разъяснил немецкую фразу
"Junker Voland kommt": "Юнкер значит знатная особа (дворянин), а Воланд
было одно из имен черта. Основное слово "Faland" (что значило обманщик,
лукавый) употреблялось уже старинными писателями в смысле черта".
Булгаков использовал и это последнее имя: после сеанса черной магии служащие Театра Варьете пытаются вспомнить имя мага:
" - Во... Кажись, Воланд. А может быть, и не Воланд? Может быть, Фаланд".
В редакции 1929-1930 гг. имя Воланд воспроизводилось полностью латиницей
на его визитной карточке: "D-r Theodor Voland". В окончательном тексте
Булгаков от латиницы отказался: Иван Бездомный на Патриарших запоминает
только начальную букву фамилии - W ("дубль-ве").
Такая замена оригинального V ("фау") неслучайна. Немецкое "Voland"
произносится как Фоланд, а по-русски начальное "эф" в таком сочетании
создает комический эффект, да и выговаривается с трудом. Мало подходил
бы здесь и немецкий "Faland". С русским произношением - Фаланд - дело
обстояло лучше, но возникала неуместная ассоциация со словом "фал" (им
обозначается веревка, которой поднимают на судах паруса и реи) и
некоторыми его жаргонными производными. К тому же Фаланд в поэме Гёте не
встречался, а Булгакову хотелось именно с "Фаустом" связать своего
сатану, пусть даже нареченного именем, не слишком известным русской
публике. Редкое имя нужно было для того, чтобы не искушенный в Демонологии рядовой читатель не сразу бы догадался, кто такой Воланд.
Третья жена писателя Е. С. Булгакова запечатлела в дневнике чтение
начальных глав последней редакции "Мастера и Маргариты" 27 апреля 1939
г.: "Вчера у нас Файко - оба (драматург Александр Михайлович Файко
(1893-1978) с женой), Марков (завлит МХАТа) и Виленкин (Виталий
Яковлевич Виленкин (1910/11 г. рождения), коллега Павла Александровича
Маркова (1897-1980) по литературной части МХАТа). Миша читал "Мастера и
Маргариту" - с начала. Впечатление громадное. Тут же настойчиво
попросили назначить день продолжения. Миша спросил после чтения - а кто
такой Воланд? Виленкин сказал, что догадался, но ни за что не скажет. Я
предложила ему написать, я тоже напишу, и мы обменяемся записками.
Сделали. Он написал: сатана, я - дьявол. После этого Файко захотел также
сыграть. И написал на своей записке: я не знаю. Но я попалась на удочку
и написала ему - сатана".
Булгаков, несомненно, экспериментом был вполне удовлетворен. Даже такой
квалифицированный слушатель как А. М. Файко Воланда сразу не разгадал.
Следовательно, загадка появившегося на Патриарших прудах иностранного
профессора с самого начала будет держать в напряжении большинство
читателей "Мастера и Маргариты". В ранних редакциях Булгаков пробовал
для будущего Воланда имена Азазелло и Велиар.
Литературная родословная Воланда, использованная Булгаковым, чрезвычайно
многогранна. Дьявол в "Мастере и Маргарите" имеет очевидное портретное
сходство с Эдуардом Эдуардовичем фон-Мандро - инфернальным персонажем
романа А.Белого
"Московский чудак" (1925), подаренного Булгакову автором. По
определению, данному А. Белым в предисловии к роману "Маски" (1933) из
той же эпопеи "Москва", что и "Московский чудак", Мандро - это сочетание
"своего рода маркиза де-Сада и Калиостро XX века". В предисловии же к
"Московскому чудаку" автор утверждал, что "в лице Мандро изживает себя
тема "Железной пяты" (знаменитого романа Джека Лондона (Джона Гриффита)
(1876-1916), появившегося в 1908 г.) (поработителей человечества)".
Белый инфернальность своего персонажа всячески маскирует, так и оставляя
читателя в неведении, сатана ли Мандро. Булгаков истинное лицо Воланда скрывает лишь в самом начале романа, дабы
читателей заинтриговать, а потом уже прямо заявляет устами Мастера
и самого Воланда, что на Патриаршие точно прибыл сатана (дьявол).
Версия с гипнотизерами и массовым гипнозом, которому якобы подвергли
москвичей Воланд и его спутники, в "Мастере и Маргарите" тоже
присутствует. Но ее назначение - отнюдь не маскировка. Таким образом
Булгаков выражает способность и стремление обыденного советского
сознания объяснять любые необъяснимые явления окружающей жизни, вплоть
до массовых репрессий и бесследного исчезновении людей.
Автор "Мастера и Маргариты" как бы говорит: явись в Москву хоть сам
дьявол со своей адской свитой, компетентные органы и марксистские
теоретики, вроде председателя МАССОЛИТа Михаила Александровича Берлиоза, все равно найдут этому вполне рациональное основание, не противоречащее
учению Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, и главное, сумеют убедить в этом
всех, в том числе и испытавших на себе воздействие нечистой силы.
Булгаков не мог быть знаком с теорией (или принципом) фальсификации
выдающегося австрийского философа Карла Раймунда Поппера (1902-1993),
появившейся уже после смерти создателя "Мастера и Маргариты". Поппер
доказал, что марксистская теория, так же как и учение психоанализа
австрийца Зигмунда Фрейда (1856-1939), способны объяснить в своих
терминах любое явление и любой результат любого процесса, так что в
принципе невозможно предложить какую-либо процедуру их опытной проверки.
В "Мастере и Маргарите" Булгаков как бы сатирически предвосхитил теорию
Поппера.
Подобно Мандро, Воланд, по утверждению Коровьева-Фагота,
владеет виллой в Ницце. В этой детали отразилось не только знакомство с
"Московским чудаком" и символическое значение Ниццы как курорта, где
отдыхают богачи со всего мира, но и обстоятельства булгаковской
биографии.
Весной 1934 г., перед началом работы над киносценарием "Мертвые души",
писатель с женой подали прошение о двухмесячной поездке за границу, во
Францию. В письме своему другу П. С. Попову 28 апреля Булгаков делился в
связи с этим старыми мечтами: "Давно уже мне грезилась средиземная
волна, и парижские музеи, и тихий отель, и никаких знакомых, и фонтан
Мольера, и кафе, и - словом, возможность видеть все это. Давно уже с
Люсей (Е. С. Булгаковой) разговаривал о том, какое путешествие можно
было бы написать!"
Началом будущей книги послужил набросок "Был май".
10 мая 1934 г., еще полный надежд на заграничную поездку, Булгаков, как
зафиксировала на следующий день в дневнике Е. С. Булгакова, на дурацкое
предложение режиссера фильма "Мертвые души"
И. А. Пырьева (1901-1968): "Вы бы, М. А., поехали на завод, посмотрели
бы...", шутливо ответил: " - Шумно очень на заводе, а я устал, болен.
Вы меня отправьте лучше в Ниццу".
После унизительного отказа в зарубежной поездке автор "Мастера и
Маргариты" впал в депрессию. С мечтой о Ницце пришлось расстаться
навсегда. Зато Воланд получил теперь виллу на этом курорте.
Нетрадиционность Воланда проявляется в том, что он, будучи дьяволом,
наделен некоторыми явными атрибутами Бога. Булгаков был хорошо знаком с
книгой английского церковного историка и епископа Ф. В. Фаррара "Жизнь
Иисуса Христа" (1873). Выписки из нее сохранились в архиве писателя.
К этой книге, очевидно, восходит эпизод, когда буфетчик Театра Варьете Соков узнает от Воланда о своей неизлечимой болезни и скорой смерти, но все равно отказывается потратить свои немалые сбережения.
У Ф. В. Фаррара читаем: "Как при всей своей краткости богата
рассказанная Им... маленькая притча о богатом глупце, который в своем
жадном, до богозабвения самонадеянном своекорыстии намеревался делать то
и другое, и который, совсем забывая, что существует смерть и что душа
не может питаться хлебом, думал, что душе его надолго хватит этих
"плодов", "добра" и "житниц" и что ей достаточно только "есть, пить и
веселиться", но которому, как страшное эхо, прогремел с неба потрясающий
и полный иронии приговор: "Безумный! в сию ночь душу твою возьмут у
тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?" (Лук. XII, 16-21)".
В "Мастере и Маргарите" Воланд следующим образом рассуждает о будущем
буфетчика, когда выясняется, что "умрет он через девять месяцев, в
феврале будущего года, от рака печени в клинике Первого МГУ, в четвертой
палате":
- Девять месяцев, - задумчиво считал Воланд, - двести сорок девять
тысяч... Это выходит круглым счетом двадцать семь тысяч в месяц (для
сравнения: зарплата Булгакова как консультанта-либреттиста Большого
театра в конце 30-х годов составляла 1000 рублей в месяц). Маловато, но
при скромной жизни хватит...
- Да я и не советовал бы вам ложиться в клинику, - продолжал артист, -
какой смысл умирать в палате под стоны и хрип безнадежных больных. Не
лучше ли устроить пир на эти двадцать семь тысяч и, приняв яд,
переселиться в другой мир под звуки струн, окруженным хмельными
красавицами и лихими друзьями?"
В отличие от героя евангельской притчи Соков не наслаждается земными
радостями, но не ради спасения души, а только из-за природной скупости.
Воланд иронически предлагает ему уподобиться "богатому глупцу". Также и
Берлиоз, думающий только о жизненных благах, вроде предстоящей поездки
на отдых в Кисловодск, не внял предостерегающему гласу Воланда,
убеждающего литераторов, что "Христос существовал" и что человек
"внезапно смертен", и тотчас испытал доказательство на себе:
председателю МАССОЛИТа, в полном соответствии со словами сатаны,
отрезало трамваем голову. На месте богача-гедониста оказались
жулик-скряга и литератор-конъюнктурщик.
Через книгу Ф. В. Фаррара оказывается возможным постигнуть и одно из
значений бриллиантового треугольника на портсигаре Воланда. Автор "Жизни
Иисуса Христа" писал: "Чтобы показать им (главным священникам,
книжникам, раввинам, представителям всех классов Синедриона - высшего
иудейского судебного органа), что самое писание пророчественно обличает
их, Христос спросил, неужели они никогда не читали в Писании (Пс. CXVII)
о камне, который отвергнут был строителями, но который тем не менее, по
чудесным целям Божиим, сделался главой угла? Как могли они дальше
оставаться строителями, когда весь план их строительства был отвергнут и
изменен? Разве древнее мессианское пророчество не показывает ясно, что
Бог призовет других строителей на создание своего храма? Горе тем,
которые притыкались, как это было с ними, об этот отвергнутый камень; но
даже и теперь еще было время избегнуть конечной гибели для тех, на кого
может упасть этот камень. Отвергать Его в Его человечестве и смирении
уже значило терпеть прискорбную потерю; но оказаться отвергающим Его,
когда Он придет во славе, не значило ли бы это "окончательно погибнуть
от лица Господа?" Сесть на седалище суда и осуждать Его - значило
навлекать погибель на себя и на народ; но быть осужденным от Него - не
будет ли это значить быть "стертым во прах" (Дан. II, 34-44)?"
Треугольник Воланда как раз и символизирует этот краеугольный камень -
отвергнутый камень, сделавшийся главой угла. И ход событий в "Мастере и
Маргарите" полностью соответствует притче, истолкованной Ф. В. Фарраром. Михаил Александрович Берлиоз и Иван Бездомный,
сидя на скамейке ("седалище суда"), вновь, девятнадцать столетий
спустя, судят Христа и отвергают его божественность (Бездомный) и само
его существование (Берлиоз).
Треугольник Воланда - еще одно предупреждение председателю МАССОЛИТа,
напоминание притчи о строителях Соломонова храма, особенно в сочетании
со словами: "Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не
свалится... Вы умрете другою смертью". Берлиоз предупреждению не внял,
не уверовал в существование Бога и дьявола, да еще вздумал погубить
Воланда доносом, и поплатился за это скорой смертью.
Также слушатели Христа и их потомки, как подчеркивал Ф. В. Фаррар, не
избегли мучительной гибели при взятии Иерусалима войсками Тита в 70г. н.
э., что предрекает председателю Синедриона Иосифу Каифе прокуратор Понтий Пилат.
Бездомный после гибели Берлиоза уверовал в Воланда и историю Пилата и Иешуа Га-Ноцри, однако потом согласился с официальной версией, что сатана и его свита - только гипнотизеры. Поэт Иван Бездомный
превратился в профессора Ивана Николаевича Понырева, пародийно обретя
свой дом (фамилия связана со станцией Поныри в Курской области) и как бы
став "другим" строителем. В этом же контексте надо воспринимать и слова
Воланда о новом здании, которое будет построено на месте сгоревшего Дома Грибоедова
- символа современной советской литературы. Однако храму новой
литературы предстоит строиться по промыслу не Бога, а Воланда. Новый
строитель Понырев вообще отрекся от поэзии и уверовал в собственное
всезнание.
В масонской символике треугольник восходит к легенде, развивающей притчу
о Соломоновом храме. Треугольник Воланда имеет поэтому отношение и к Масонству.
Масоном является и герой "Московского чудака" Мандро. Подобно Эдуарду
Эдуардовичу, Воланд через литературные источники связан с образом
известного авантюриста, оккультиста и алхимика XVIII в. графа Алессандро
Калиостро, за которого выдавал себя итальянец Джузеппе (Жозеф) Бальзамо
(1743-1795).
Эпизод с сожжением Дома Грибоедова
и словами Воланда о неизбежном в будущем возведении на его месте нового
здания очень напоминает одну из сцен беллетризованной повести Михаила
Кузмина (1872-1936) "Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро"
(1916), во многом послужившей Булгакову образцом при написании "Мольера".
У Кузмина неизвестный молодой человек в сером плаще встречает юного
Иосифа Бальзамо и спрашивает его, показывая на красивое розовое
здание:"- Хотел бы ты иметь такой дом?Мальчик не любил, когда
посторонние говорили с ним на "ты" и притом совсем не был подготовлен к
такому вопросу; поэтому он промолчал и только перевел глаза на розовое
здание. Незнакомец продолжал:- Но насколько прекраснее выстроить такой
дом, нежели владеть им. Мальчик все молчал.- Как хорошо бы выстроить
прекрасный светлый дом, который вместил бы всех людей, и где все были бы
счастливы.- Дома строят каменщики!- Да, дитя мое, дома строят
каменщики. Запомни, что я тебе скажу, но забудь мое лицо.При этом
незнакомец наклонился к Иосифу, как будто именно для того, чтобы тот его
лучше рассмотрел. Лицо его было прекрасно, и мальчик как бы впервые
понял, что есть лица обыкновенные, уродливые и красивые. Молодой человек
пробормотал:- Как ни таращь свои глаза, все равно ты позабудешь, что
тебе не нужно помнить!"
Кара настигает Дом Грибоедова, где размещается МАССОЛИТ, за то, что
оккупировавшие его литераторы не объединяют, а разъединяют и развращают
людей своими лживыми конъюнктурными сочинениями, делают несчастным
гениального Мастера.
Кузминский человек в сером явно инфернален, и в полном соответствии с
традицией изображения дьявола Воланд предстает то в сером костюме, то в
черном трико оперного Мефистофеля.
На Патриарших в разговоре с Воландом Бездомный наделен теми же чертами
наивного ребенка, что и мальчик Бальзамо в разговоре с неизвестным. В
финале он забывает встречу на Патриарших, а Мастер в последнем приюте
забывает земную жизнь. Слова о каменщиках, строящих дома, здесь тоже
заставляют вспомнить о Масонстве,
поскольку масоны - это вольные каменщики, строители Соломонова храма, и
Воланд также связан с масонской символикой и обрядностью.
Однако цель Воланда - не только построение нового храма литературы, где
все объединятся и будут счастливы, но пробуждение литераторов к
творчеству, плоды которого могут оказаться угодны как Богу, так и
дьяволу.
![](<img src="http://uchitel-slovesnosti.ru/verx.webp" border="0" alt="" />)
УЧИТЕЛЬ СЛОВЕСНОСТИ
