Иван Бездомный (он же - Иван Николаевич Понырев) - персонаж романа "Мастер и Маргарита", поэт, становящийся в эпилоге профессором Института истории и философии.
Одним из прототипов И. Б. был поэт Александр Ильич Безыменский
(1898-1973), чей псевдоним, ставший фамилией, спародирован в псевдониме
Бездомный. В редакции "Мастера и Маргариты" 1929 г. упоминался памятник
"знаменитому поэту Александру Ивановичу Житомирскому, отравившемуся в
1933-м году осетриной", причем памятник располагался напротив Дома Грибоедова.
Учитывая, что Безыменский был родом из Житомира, намек здесь был еще
прозрачнее, чем в окончательном тексте, где комсомольский поэт остался
связан лишь с образом И. Б.
Безыменский выступал с резкими нападками на "Дни Турбиных",
а его пьеса "Выстрел" (1929) пародировала это булгаковское
произведение. "Выстрел" был высмеян в эпиграмме Владимира Маяковского
(1893-1930), написанной в декабре 1929 г. или январе 1930 г., где о
Безыменском было сказано достаточно резко: "Уберите от меня этого
бородатого комсомольца!.." Ссора Безыменского и Маяковского
спародирована в ссоре И. Б. с поэтом Александром Рюхиным (его прототипом послужил Маяковский).
Предсказание Воланда, что
И. Б. окажется в сумасшедшем доме, восходит к роману английского
писателя Чарльза Мэтьюрина (1782-1824) "Мельмот Скиталец" (1820). Там
один из героев, некий Стентон, встречается с Мельмотом, продавшим душу
дьяволу. Мельмот предсказывает, что их следующая встреча произойдет в
стенах сумасшедшего дома ровно в двенадцать часов дня. В ранней редакции
"Мастера и Маргариты" в психиатрической лечебнице профессора
Стравинского перед И. Б. являлся не Мастер, а Воланд.
Стентон, самоуверенно полагавший, что ему нечего узнавать у посланца
сатаны, действительно вскоре заключается своими близкими в сумасшедший
дом, причем это вызвано "постоянными разговорами его о Мельмоте,
безрассудной погоней за ним, странным поведением в театре и подробным
описанием их необыкновенных встреч, которые делались с глубочайшей
убежденностью". В лечебнице Стентон сначала буйствует, но потом решает,
что "самым лучшим для него будет прикинуться покорным и спокойным в
надежде, что с течением времени он либо умилостивит негодяев, в чьих
руках он сейчас оказался, либо, убедив их в том, что он человек
безобидный, добьется себе таких поблажек, которые в дальнейшем, может
быть, облегчат ему побег". У героя Мэтьюрина в сумасшедшем доме
"оказались два пренеприятных соседа", один из которых постоянно распевал
оперные куплеты, а второй, прозванный "Буйной головой", все время
повторял в бреду: "Руфь, сестра моя, не искушай меня этой телячьей
головой (имеется в виду голова казненного во время Пуританской революции
английского короля Карла I (1600-1649). Из нее струится кровь; молю
тебя, брось ее на пол, не пристало женщине держать ее в руках, даже
ежели братья пьют эту кровь". И однажды в полночь к Стентону в лечебницу
является Мельмот.
Злоключения незадачливого героя Мэтьюрина у Булгакова в точности
повторяет И. Б. Поэт гонится за Воландом; после рассказа о встрече с
"иностранным профессором" на Патриарших, который будто бы беседовал с Понтием Пилатом,
И. Б. принимают за сумасшедшего и заключают в клинику Стравинского. Там
он приходит к той же линии поведения, что и Стентон в "Мельмоте
Скитальце". Соседями И. Б. в лечебнице оказываются председатель
жилтоварищества Никанор Иванович Босой, декламирующий во сне монолог пушкинского Скупого рыцаря, и конферансье Театра Варьете Жорж Бенгальский, бредящий о своей отрезанной во время сеанса черной магии голове.
В судьбе поэта Ивана Бездомного, превратившегося к финалу романа в
профессора Института истории и философии Ивана Николаевича Понырева,
Булгаков как бы дал ответ на предположение одного из видных
мыслителей-евразийцев и гениального лингвиста князя Николая Сергеевича
Трубецкого (1890-1938), который в 1925 г. в статье "Мы и другие",
опубликованной в берлинском "Евразийском временнике", высказывал
надежду, что "положительное значение большевизма может быть в том, что,
сняв маску и показав всем сатану в его неприкрытом виде, он многих через
уверенность в реальность сатаны привел к вере в Бога. Но, помимо этого,
большевизм своим бессмысленным (вследствие неспособности к творчеству)
ковырянием жизни глубоко перепахал русскую целину, вывернул на
поверхность пласты, лежавшие внизу, а вниз - пласты, прежде лежавшие на
поверхности. И, быть может, когда для созидания новой национальной
культуры понадобятся новые люди, такие люди найдутся именно в тех слоях,
которые большевизм случайно поднял на поверхность русской жизни. Во
всяком случае, степень пригодности к делу созидания национальной
культуры и связь с положительными духовными основами, заложенными в
русском прошлом, послужат естественным признаком отбора новых людей. Те,
созданные большевизмом новые люди, которые этим признаком не обладают,
окажутся нежизнеспособными и, естественно, погибнут вместе с породившим
их большевизмом, погибнут не от какой-нибудь интервенции, а от того, что
природа не терпит не только пустоты, но и чистого разрушения и
отрицания и требует созидания, творчества, а истинное, положительное
творчество возможно только при утверждении начала национального и при
ощущении религиозной связи человека и нации с Творцом Вселенной".
При встрече с Иваном, тогда еще Бездомным, Воланд призывает поэта сперва
поверить в дьявола, рассчитывая, что тем самым И. Б. убедится в
истинности истории Понтия Пилата и Иешуа Га-Ноцри,
а затем поверит и в существование Спасителя. В полном соответствии с
мыслями Н. С. Трубецкого поэт Бездомный обрел свою "малую родину",
сделавшись профессором Поныревым (фамилия происходит от станции Поныри в
Курской области), как бы приобщаясь тем самым к истокам национальной
культуры. Однако нового И. Б. поразила бацилла всезнайства. Этот
человек, поднятый революцией на поверхность общественной жизни, сначала -
известный поэт, после - известный ученый. Он пополнил свои знания,
перестав быть тем девственным юношей, который пытался задержать Воланда
на Патриарших прудах.
Но в реальность дьявола, в подлинность истории Пилата и Иешуа И. Б.
верил, пока сатана и его свита были в Москве и пока сам поэт общался с
Мастером, чей завет И. Б. выполнил, отказавшись в эпилоге от
поэтического творчества. Но подобным же образом Степан Богданович Лиходеев
по рекомендации Воланда перестал пить портвейн и перешел на одну только
водку, настоянную на смородиновых почках. Иван Николаевич Понырев
убежден, что нет ни Бога, ни дьявола, а он сам в прошлом стал жертвой
гипнотизера. Прежняя вера оживает у профессора только раз в год, в ночь
весеннего полнолуния, когда он видит во сне казнь Иешуа, воспринимаемую
как мировую катастрофу. Видит Иешуа и Пилата, мирно беседующих на
широкой, заливаемой лунным светом дороге, видит и узнает Мастера и Маргариту.
Сам же И. Б. к подлинному творчеству не способен, а истинный творец -
Мастер - вынужден искать защиты у Воланда в последнем приюте.
Так проявился глубокий скептицизм Булгакова относительно возможности
перерождения к лучшему тех, кто был привнесен в культуру и общественную
жизнь Октябрьским переворотом 1917 г. Автор "Мастера и Маргариты" не
видел в советской действительности таких людей, появление которых
предсказывали и на которых надеялись князь Н. С. Трубецкой и другие
евразийцы. Взращенные революцией, вышедшие из народа поэты-самородки, по
мнению писателя, были слишком далеки от ощущения "религиозной связи
человека и нации с Творцом Вселенной", и утопией оказалась идея, что они
смогут стать творцами новой национальной культуры. "Прозревший" и
превратившийся из Бездомного в Понырева Иван ощущает подобную связь лишь
во сне.
Превращение И. Б. из поэта в единственного ученика Мастера, в
профессора, забывшего и о поэзии, и о Мастере (о своем учителе И. Б.
вспоминает только раз в год, в ночь весеннего полнолуния), воспроизводит
один из сюжетов великой драматической поэмы "Фауст" (1808-1832) Иоганна
Вольфганга Гёте (1749-1832) - историю Студента, пришедшего учиться у
Фауста и ставшего достойным учеником Мефистофеля. И. Б. - ученик не
только Мастера, но и Воланда, так как именно сатана преподает ему
историю Понтия Пилата и Иешуа Га-Ноцри и заставляет поверить в
существование нечистой силы. Гетевский Студент признается:
Скажу со всею прямотой:
Мне хочется уже домой.
От здешних тесных помещений
На мысль находит помраченье.
Кругом ни травки, ни куста,
Лишь сумрак, шум и духота.
(Перевод - Б. Пастернака)
И. Б. заключен в палату в клинике Стравинского, за окном которой -
недоступные больному река, зеленая трава и сосновый бор. Здесь у него
наступает помрачение ума: поэт плачет и никак не может изложить на
бумаге историю своей встречи с Воландом и услышанный рассказ о
прокураторе Иудеи. Затем следует дьявольское просветление - И. Б.
перестает горевать о погибшем Берлиозе: "Важное, в самом деле,
происшествие - редактора журнала задавило!.. Ну, царство небесное ему!
Ну, будет другой редактор и даже, может быть, еще красноречивее
прежнего". И. Б., превращаясь из Бездомного в Понырева, как бы
избавляется от тоски по дому, присущей и герою Гёте. Студент утверждает:
Три года обученья - срок,
По совести, конечно, плевый.
Я б многого достигнуть мог,
Имей я твердую основу.
Эти слова пародирует Булгаков, заставляя И. Б. предложить: "Взять бы
этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки!" Воланд
же приходит в восторг от этого предложения, замечая, что "ему там самое
место!" и вспоминая разговор с И.Кантом
за завтраком: "Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали!
Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут".
Здесь имеется в виду весьма специфическое обучение Канта - в концлагере
на Соловках, а три года - как раз срок обучения средневековых студентов,
о котором говорит герой "Фауста". Нравственное доказательство бытия
Божия, выдвинутое Иммануилом Кантом, утверждает основу нашей совести,
данную Богом в виде категорического императива - не делать другому того,
что ты не хотел бы испытать на себе. Ясно, что оно неприемлемо для
сатаны. Гетевский Мефистофель после слов Студента о твердой основе
призывает ученика не следовать клятве Гиппократа, а предаться медицине
другого рода:
Смысл медицины очень прост.
Вот общая ее идея:
Все в мире изучив до звезд,
Все за борт выбросьте позднее.
Зачем трудить мозги напрасно?
Валяйте лучше напрямик.
Кто улучит удобный миг,
Тот и устроится прекрасно.
Вы стройны и во всей красе,
Ваш вид надменен, взгляд рассеян.
В того невольно верят все,
Кто больше всех самонадеян.
Ступайте к дамам в будуар.
Они - податливый товар.
Их обмороки, ахи, охи,
Одышки и переполохи
Лечить возьмитесь не за страх -
И все они у вас в руках.
Предложение отправить Канта на перевоспитание в Соловки отразило и
личные впечатления писателя. Его третья жена Е. С. Булгакова отметила в
дневнике 11 декабря 1933 г. рассказ сестры Булгакова Надежды о том, как
один из родственников ее мужа А. М. Земского (1892-1946), коммунист,
"сказал про М. А. - Послать бы его на три месяца на Днепрострой, да не
кормить, тогда бы он переродился". Миша:
- Есть еще способ - кормить селедками и не давать пить".
В речи И. Б. Булгаков превратился в Канта (с этим философом многими
своими чертами связан и автобиографический Мастер), три месяца - в три
года, а Днепрострой - в Соловки. (Правда, насчет того, чтобы кормить
автора "Критики чистого разума" селедкой, поэт обмолвиться не успел).
Общение же с медициной для И. Б. оказалось куда менее приятным, чем для
поучаемого Мефистофелем Студента: будущий профессор Понырев очутился в
сумасшедшем доме.
Гетевский Студент слышит от представшего в костюме Фауста лукавого учителя:
Заучивайте на дому
Текст лекции по руководству.
Учитель, сохраняя сходство,
Весь курс читает по нему.
И все же с жадной быстротой
Записывайте мыслей звенья.
Как будто эти откровенья
Продиктовал вам дух святой,
и отвечает:
Я это знаю и весьма
Ценю значение письма.
Изображенное в тетради
У вас, как в каменной ограде.
И. Б. в клинике Стравинского за высокой оградой безуспешно пытается
воспроизвести на бумаге то "откровение" о Пилате и Иешуа, что
"продиктовал" ему на Патриарших вместо "духа святого" сам Воланд.
Студент признается:
Я б стать хотел большим ученым
И овладеть всем потаенным,
Что есть на небе и земле,
и в дальнейшем превращается в самоуверенного бахвала-всезнайку Бакалавра, возглашающего:
Вот назначенье жизни молодой:
Мир не был до меня и создан мной,
Я вывел солнце из морского лона,
Пустил луну кружить по небосклону.
День разгорелся на моем пути,
Земля пошла вся в зелени цвести,
И в первую же ночь все звезды сразу
Зажглись вверху по моему приказу.
Кто, как не я, в приливе свежих сил
Вас от филистерства освободил?
Куда хочу, протаптываю след,
В пути мой светоч - внутренний мой свет.
Им все озарено передо мною,
А то, что позади, объято тьмою.
Мефистофель поражен пошлостью своего ученика:
Ступай, чудак, про гений свой трубя!
Что б сталось с важностью твоей бахвальской,
Когда б ты знал: нет мысли маломальской,
Которой бы не знали до тебя!
Разлившиеся реки входят в русло.
Тебе перебеситься суждено.
В конце концов, как ни бродило б сусло,
В итоге получается вино.
Бывший Студент в запале восклицает:
"Я захочу, и черт пойдет насмарку", на что Мефистофель замечает: "Тебе подставит ножку он, не каркай".
В "Мастере и Маргарите" Воланд как раз и "подставляет ножку" И. Б.,
приводя поэта в сумасшедший дом. 6 декабря 1829 г. в беседе со своим
секретарем и биографом, автором "Разговоров с Гёте в последние годы его
жизни" (1836-1848) Иоганном Петером Эккерманом (1792-1854), создатель
"Фауста" следующим образом отозвался об образе Бакалавра: "В нем
олицетворена та претенциозная самоуверенность, которая особенно
свойственна юному возрасту и которую в столь ярких образчиках имели вы
возможность наблюдать у нас в первые годы после освободительной войны
(война германских государств против французского императора Наполеона в
1813-1815 гг.). В юности каждый думает, что мир начал, собственно
говоря, существовать только вместе с ним и что все существуют, в
сущности, только ради него".
У Булгакова, в отличие от героя Гёте, И. Б., еще не будучи обременен
практически никакими знаниями, легкомысленно отвергает бытие не только
Бога, но и дьявола, за что и несет наказание. Бакалавр просто отрицает
пользу полученных знаний, абсолютизируя собственную свободу воли:
Мальчиком я, рот разиня,
Слушал в этих же палатах
Одного из бородатых
И за чистую монету
Принимал его советы.
Все они мой ум невинный
Забивали мертвечиной,
Жизнь мою и век свой тратя
На ненужные занятья.
И. Б., в противоположность ему, в эпилоге романа предстает многознающим
профессором, отрицающим существование черта, тогда как Бакалавр считает
нечистую силу подвластной своей воле. Автор "Мастера и Маргариты" нового
Студента, по сравнению с Гёте, повысил с бакалавра до профессора. Здесь
он учитывал существовавшую русскую традицию восприятия этого героя
"Фауста". Александр Амфитеатров (1862-1938) в своей книге "Дьявол в
быте, легенде и в литературе средних веков" отмечал: "Следуя дьявольским
советам, студент - во второй части "Фауста" - обратился в такого
пошлейшего "приват-доцента", что самому черту стало совестно: какого
вывел он "профессора по назначению".
И. Б., может быть, и не такой пошлый, как гетевский Бакалавр, но
уверенность новоиспеченного профессора Понырева, что ему "все известно",
что "он все знает и понимает", лишает И. Б. способности к подлинному
творчеству, к восхождению на вершины познания, как не может подняться к
высотам этического подвига Иешуа Га-Ноцри гениальный Мастер. "Исколотая
память" обоих одинаково затихает, и пробуждается только в волшебную ночь
весеннего полнолуния, когда И. Б. и Мастер встречаются вновь. Профессор
Иван Николаевич Понырев - это действительно "профессор по назначению",
типичный "красный профессор", отрицающий духовное начало в творчестве и,
в отличие от Бакалавра Гёте, - сторонник только эмпирического опытного
знания, потому все происшедшее с ним, включая встречи с Воландом и
Мастером, И. Б. в эпилоге объясняет гипнозом.
То, как И. Б. выступает учеником Мастера, во многом повторяет ритуальную практику Масонства и находит в ней свое объяснение.
|
![](<img src="http://uchitel-slovesnosti.ru/verx.webp" border="0" alt="" />)
УЧИТЕЛЬ СЛОВЕСНОСТИ
