Ведя на уроках разговор о поэзии ХХ века, нельзя не обратиться к творчеству И.Бродского. Мы с ребятами работаем на уроках с двумя его стихотворениями — «Посвящение» (1987) и «Мои слова, я думаю, умрут…» (1963). Несмотря на кажущуюся простоту, прочитать более ранний текст оказывается ничуть не легче, а даже сложнее, чем «Посвящение», в силу того что он полон аллюзий и реминисценций. Работа по анализу этого стихотворения идёт очень трудно. Вот как конспективно в тетрадях и на доске выглядят записи, зафиксировавшие результаты нашей с учениками работы.

Первое четверостишие — четыре глагольные формы — 3 совершенного вида (я думаю — вводное слово), второе четверостишие — 2 глагола несовершенного вида, третье четверостишие — 2 глагола — инфинитивы несовершенного вида. Первые четыре строки — вывод из долгих размышлений, но всё-таки — долг поэта (Пушкин, Ахматова пишут о том же).

Поэт существует в многомерном пространстве: пространство, время, тайны бытия — системы координат; время: в былом… в грядущем; пространство: в природу, в пространстве том (космос), в морях бескрайних — в целом мире.

Оппозиции:

Останется время — стихи умрут

Я (поэт) — целый мир (не вижу лестной правды)

Душа — тело (края разрыва; его — поэта? Или любого человека?)

Поэт (долг) — человек обычный. Долг — единить

В целом мире я // не вижу — порядок слов и перенос акцентирует слово «я»

Время улыбнётся со-проводив — время и творчество вместе

1-я строка — умрут — безотрадный, неживую — смерть — последняя строка

Вопросы, на которые не найден ответ: чья смерть шитью пределом? Разрыв меж душой и телом — у кого?

Я — поэт — существую всегда и везде. В пространстве том, где рыщут астронавты — предела нет.

Игла — талант — без неё шить нельзя. Но и без нити тоже. Что такое голос? — способность говорить даже тогда, когда нигде и ни в чём нет лестной правды (Лермонтов!!!) Игла+нить создадут новую систему существования.

Лестная правда — что такое? "Мои слова, я думаю, умрут…” Не пушкинское ли "Нет, весь я не умру…”? — этим утешается всякий творец.

Долг — ответственность поэта перед кем? (Пушкин // Лермонтов)

В соседнюю природу неживую — не то ли это самое, что в 1987 году назовёт "формой существованья”?

Синтаксис

Первые четыре строки — одно сложноподчинённое предложение, главная часть которого осложнена вводными словами, придаточная — двумя деепричастными оборотами, не являющимися однородными обстоятельствами (Как? Когда?).

Вторые четыре строки — одно простое предложение, осложнённое однородными членами с обобщающим словом.

Третье четверостишие включает в себя 4 предложения, два из которых — нераспространённые.

Итогом размышлений об этом стихотворении может стать сочинение на тему «Бродский в диалоге с русскими поэтами ХIХ–ХХ веков», подготовиться к которому поможет следующая проделанная в классе работа: читая стихотворение «Мои слова, я думаю, умрут…», необходимо отметить строки, словосочетания, которые вызывают ассоциации со стихами других поэтов; строки, словосочетания, в которых Бродский соглашается или спорит с русскими поэтами.

Выполнение этого задания не только поможет ученикам глубже проникнуть в смысл стихотворения, но покажет учителю, насколько эффективной была предыдущая работа по анализу лирики. Приведём отдельные фрагменты таких ученических размышлений.

1. «Мои слова, я думаю, умрут…». Это стихотворение написано поэтом как рассуждение о собственном творчестве, он задаётся вопросом, останутся ли его стихотворения жить после его смерти, будет ли кто-нибудь помнить о поэте. В каждой строчке этого стихотворения можно отыскать ответы на вопросы поэтов XIX и XX веков. "Мои слова, я думаю, умрут…” — это первая строчка стихотворения. Поэт словно соглашается с Мариной Цветаевой, говорящей: "Быть может, лучшая победа над временем и тяготеньем — пройти, чтоб не оставить следа, пройти, чтоб не оставить тени”. Оба поэта лишь рассуждают, предполагают, догадываются. Бродский говорит: "Я думаю…”, Цветаева — "Быть может…”

"И время улыбнется, торжествуя”. Эта строка заставляет вспомнить лермонтовского «Пророка»: "И старцы детям говорят с улыбкою самолюбивой…” У Лермонтова образ "старцев” символизирует не понимающее поэта общество, которое изгнало Пророка. У Бродского — время улыбнётся, когда автор умрёт, а его произведения забудутся. Этим лирический герой Бродского напоминает лирического героя «Памятника»: ведь читая это стихотворение Пушкина, понимаешь, что автор лишь иронизирует, когда говорит о своей "любезности” для народа…

"Сопроводя мой безотрадный труд” — в этой строчке мы прочитываем и ахматовское "Иди один и исцеляй слепых, // чтобы узнать в тяжёлый час сомненья // учеников злорадное глумленье // и равнодушие толпы”, и безысходность пушкинского «Поэту», и непризнанность лермонтовского Пророка.

Образ "соседней природы неживой” у меня ассоциируется с картинкой из «Silentium» Мандельштама: "Спокойно дышат моря груди, // но, как безумный, светел день, //и пены бледная сирень // в чёрно-лазоревом сосуде”. Природа жива, но замерла так, что всей её живости не разгадаешь. Можно также сопоставить эти слова со словами Ахматовой: "Вселенную перед собой, как бремя нетрудное в протянутой руке…”

"В былом, в грядущем, в тайнах бытия, // в пространстве том, где рыщут астронавты, // в морях бескрайних, в целом мире я // не вижу для себя лишь лестной правды” — эта строфа сочетает в себе и "ссылку” на «Пророков», и "опровержение” Тютчева в «Silentium!». Ахматова пишет: "Но не пытайся для себя хранить // тебе дарованное небесами, // осуждены, и это знаем сами, // мы расточать, а не копить”. Не созвучно ли это строкам Бродского: "Поэта долг — пытаться единить // края разрыва меж душой и телом”. В них можно также обнаружить сходство с пушкинским «Пророком», где описано превращение в пророка — именно "пытаясь единить края разрыва меж душой и телом”…

Другое стихотворении Бродского — «Посвящение» (1987), по сути, по духу, смыслу перекликается с пушкинским «Памятником», а ещё в большей степени со стихотворением Баратынского, где поэт говорит: "Его найдёт далёкий мой потомок // в моих стихах; как знать? // Душа моя окажется с душой его в сношенье, // и, как нашёл я друга в поколенье, читателя найду в потомстве я”.

2. "Стихи Бродского интересно сравнить со стихами других поэтов XIX–XX веков, ведь в них поставлены общие вопросы и обозначены общие проблемы. Думаю, главная проблема для поэта — непонимание толпы. Об этом говорят многие из них: Бродский в своих «Посвящении» и «Мои слова, я думаю, умрут…»; или Тютчев в «Silentium!»: "Другому как понять тебя?”, "Их оглушит наружный шум”. Мысль одна: лирического героя не понимает читатель, и поэт сочувствует ему, потому что он одинок. Мандельштам в «Silentium» пишет: "Да обретут мои уста первоначальную немоту!..”, и Тютчев в одноимённом стихотворении: "Молчи, скрывайся и таи!..” Но Бродский больше согласен с Ахматовой, которая пишет: "Иди один и исцеляй других”, он говорит: "Талант — игла. И только голос — нить”. Талант без голоса ничто, также как и голос — без таланта. Нельзя же шить одной иглой или одной нитью. Бродский рассуждает о назначении поэта в жизни: "Мои слова, я думаю, умрут”. Он только предполагает. И Марина Цветаева тоже рассуждает: "А может, лучшая победа…”

С одной стороны, поэты боятся непонимания, с другой — Баратынский, например, надеется, что "его найдёт далёкий мой потомок… душа моя окажется с душой его в сношенье”. "Окажется в сношенье” — хоть "сходство двух систем небытия сильнее, чем двух форм существованья”. А если поэта не поймёт поколенье и он не сможет получить от него вдохновенье — обратную связь, если читатель — не все, а никто, тогда поэт обращается к природе. Он художник, природа замирает перед ним: у Бродского — "в природу неживую”, "в пространство”, "в морях бескрайних”. И точно так же, читая мандельштамовское «Есть иволги в лесах…», мы видим "картинку”: иволги, волы на пастбище, тростник. Все на своих местах, и если что-то двигается, то очень медленно, но в то же время живо. "И только смерть всему шитью пределом”. Как и собратья по перу, Бродский использует очень ёмкие образы, чтобы в нескольких строках отобразить жизнь: у Бродского шитьё — житьё — жизнь. И только смерть всему житью пределом. Предел, но не конец. Смерть — не конец жизни, говорит нам Бродский. О том же говорит и Пушкин в своём «Пророке»: "как труп, в пустыне я лежал”, и начал новую жизнь, став пророком. Пророк получает свой дар от Бога. И поэзия, стихотворство (ведь поэт тоже пророк) — это божественный дар. Об этом говорят нам и стихи многих поэтов XIX и XX веков.: "божественный глагол”, "дарованное небесами”, "мой дар”, "поэзия святая”. Пушкин пишет в своём «Памятнике»: "И славен буду я, доколь в подлунном мире // жив будет хоть один пиит”. Стихотворцы — братья по перу, они помнят о своих предшественниках — "и потому всего живого ненарушаемая связь”.

Бродский чувствует эту связь, поэтому, в отличие от Аполлона Майкова, который говорит: "Гармонии стиха божественные тайны // не думай разгадать по книгам мудрецов”, он обращается за вдохновением к своим предшественникам. Его стихотворение «Мои слова, я думаю, умрут…» является почти построчным ответом другим поэтам. Уже в первой строке отражён весь смысл «Музы» Баратынского и других его стихотворений: "мой дар убог”, "не ослеплён я музою моею”, "ни склонности у ней, ни дара нет”.

Я думаю, что мысли и образы в стихотворении Бродского так схожи со строками других поэтов, потому что волновали их одни и те же проблемы и "тайны бытия”. И главный вопрос: "Зачем я пишу?”