Любовь - главный мотив всякого лирического поэта, наиболее близкий читателю. Стихи Анны Ахматовой - всегда воспоминание. Но вспоминая и воссоздавая какую-нибудь лирическую тему, она не воспроизводит всего мира со всей его красочной пестротою, а лишь одну какую-нибудь черту, чем-либо ей запомнившуюся, чем-либо для данной темы характерную.
Сама по себе эта черта ее даже не интересует, но она заменяет внешнее изображение и служит внешним знаком внутреннего переживания, характеристикой происшедшего , освобождения от гнетущей власти мучительной любви:
Что можно забыть меня,
И что брошусь, моля и рыдая.
Под копыта гнедого коня.
Главная героиня - женщина, которая свою любовь переплавляет в ненависть, потому что так проще. Легче прогнать мужчину, пусть это больно, но можно принять это как свой выбор, как свое решение, хотя по тексту произведения явно читается совершенно иная ситуация. Это стихотворение содержит описание компенсаторных (защитных) форм реагирования, это как бы реплики в ответ на оставшуюся "за кадром" фразу. Впрочем, полный сценарий любовного поединка читается без труда, чему в немалой степени способствует общий контекст ахматовской лирики "Вечера", "Четок" и "Белой стаи".
С другой стороны, некоторые ахматоведы ( например, Г. Гуковский), считают, что строки:
Чудотворной иконой клянусь
И ночей наших пламенным чадом...
Это – некий прообраз клятвы Демона... Стихотворение - описание мысли о чувстве, запомнившихся картинок про те чувства, которые сегодня забыты как чувства, но живы, как мысли о них. Стихотворение – статично, недвижно, в нем наблюдается некоторая диссоциация сознания и чувств. С одной стороны, женщина страстно хочет быть любимой и чувствовать со стороны близких (значимых) мужчин отеческую заботу, с другой стороны, ставит себя в позицию матери по отношению к ним.
В наговоной воде корешок
И пришлю тебе странный подарок -
Мой заветный душистый платок.
Это - конкретные человеческие чувства, конкретная жизнь души, которая томится, радуется, страдает. Героиня нисколько не отметает любовь, она по-прежнему чувствует себя рожденной для нее, но она разрывает с прежней покорной каменной зависимостью от любви, и приобретает свою свободу и даже - некое господство над другими. Ее мучение переливается в мстительное предупреждение:
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь,
И ночей наших пламенным чадом -
Я к тебе никогда не вернусь.
Стихи рисуют образ человека, который каждое свое новое чувство, каждое новое событие своей жизни отмечает записью - перед нами как будто отрывок из автобиографии, дневника.
Мгновенными "гейзерами", «романами-миниатюрами «называл стихи Анны Ахматовой наблюдательный Василий Гиппиус, поскольку в подобных стихах-фрагментах чувство действительно как бы мгновенно вырывается наружу из некоего тяжкого плена молчания, терпения, безнадежности и отчаяния. Нередко миниатюры А. Ахматовой были, в соответствии с ее излюбленной манерой, принципиально не завершены и походили не столько на маленький роман в его традиционной форме, сколько на случайно вырванную страничку из романа или даже часть страницы, не имеющей ни начала, ни конца. Форма случайно и мгновенно вырвавшейся речи, которую может подслушать каждый проходящий мимо или стоящий поблизости, но не каждый может понять, позволяет ей быть лапидарной, нераспространенной и многозначительной... Признание, отчаяние или мольба, составляющие стихотворение, кажутся как бы обрывком разговора, который начался не при нас и завершения которого мы тоже не услышим.
Эта особенность ахматовского стиха, полного недоговоренностей, намеков, уходящих в глубину подтекста, придает ее лирике истинную своеобразность. Героиня ахматовских стихов, чаще всего говорящая как бы сама с собой в состоянии порыва, полубреда или экстаза, не считает, естественно, нужным, да и не может дополнительно разъяснять и растолковывать нам все происходящее. Передаются лишь основные сигналы чувств, без расшифровки, без комментариев, наспех - по торопливой азбуке любви. Подразумевается, что степень душевной близости чудодейственно поможет нам понять как недостающие звенья, так и общий смысл только что происшедшей драмы. Отсюда - впечатление крайней интимности, предельной откровенности и сердечной открытости этой лирики, что кажется неожиданным и парадоксальным, если вспомнить ее одновременную закодированность и субъективность. Ахматова не дает нам ни малейшей возможности догадаться и судить о конкретной жизненной ситуации, продиктовавшей ей это стихотворение. Но, возможно, как раз по этой причине - по своей как бы зашифрованности и непроясненности - оно приобретает смысл, приложенный ко многим другим судьбам, а иногда и совсем к несходным ситуациям. Главное в стихотворении то, что захватывает: страстная напряженность чувства, его смятенность, стихийность, а также и та беспрекословность решений, которая вырисовывает перед нашими глазами личность незаурядную и сильную.