По дому бродит привиденье.
Весь день шаги над головой.
На чердаке мелькают тени.
По дому бродит домовой.

Везде болтается некстати,
Мешается во все дела,
В халате крадется к кровати,
Срывает скатерть со стола.

Ног у порога не обтерши,
Вбегает в вихре сквозняка
И с занавеской, как с танцоршей,
Взвивается до потолка.
Кто этот баловник-невежа

И этот призрак и двойник?
Да это наш жилец приезжий,
Наш летний дачник-отпускник.

Обратите внимание: взятое целиком, стихотворение напоминает по структуре загадку. Загадка всегда метафорична: мы мысленно отождествляем задуманный объект с другим, сходным с ним по некоторому признаку. Так и в стихотворении «Июль»: ощущение лета зашифровано олицетворением.

В первой части (собственно загадка) поэт описывает некое живое существо – то ли человека-невидимку, то ли призрак. В этом фрагменте нет ни одного прилагательного и ни одного причастия. Признаки таинственного персонажа задаются либо именами существительными (привиденье, домовой, призрак – эти мифические существа обладают важным свойством: невидимостью; тень – признак наличия невидимого существа, слово двойник всегда подчеркивает неопределенность личности, баловник, невежа – существительные, характеризующие человека по определенному признаку), либо глаголами, которые изображают действия невидимки (бродит, болтается, мешается, вбегает, взвивается и др.). При этом ни одно имя существительное не называет объекта, то есть не выполняет своей номинативной функции, и это подчеркивается как тем, что объекту изначально присваивается имя-«пустышка» (привиденье), так и тем, что даже это имя дублируется тремя другими «пустышками» (домовой, призрак, двойник), из которых только призрак является синонимом первого наименования. Иными словами, загадочный персонаж можно было бы назвать неопределенным местоимением некто, но оно не могло бы создать необходимую атмосферу таинственности.

Любопытно, кстати, что в первой части Пастернак ни разу не использует личного местоимения он (по-видимому, по его ощущению, анафорическая отсылка уже создает нежелательную в данном случае определенность). Нет тут и притяжательных местоимений, и только собственно в вопросе (Кто этот баловник-невежа / И этот призрак и двойник?) появляется определительное местоимение этот, предваряющее ответ на поставленный вопрос.

Во второй части (она начинается со второй половины четвертой строфы: Да это наш жилец приезжий...) частеречный состав предложений резко меняется. Появляется существительное июль, дающее ответ на прозвучавший в первой части вопрос и тем самым полновесно выполняющее свою номинативную функцию. Появляются имена прилагательные, причастия, личные и притяжательные местоимения: они описывают различные качества объекта (июля) и помещают его в микровселенную, в которой обитает лирический герой (он наш жилец, мы ему сдаем дом, он снял у нас комнаты).

Каковы же функции прилагательных и причастий в финальной части стихотворения?

Наш жилец приезжий. Слово приезжий в современном русском языке чаще употребляется как существительное, означающее «нездешний житель, тот, кто приехал». Здесь оно выступает в роли прилагательного. Будучи отглагольным, оно передает признак, обусловленный действием, но – поскольку это не причастие – этот признак не может изменяться во времени.

Наш летний дачник-отпускник. Прилагательное летний передает постоянный признак («характерный для лета»); это первый намек на отгадку, на июль, который появится в следующей строфе.

Недолгий роздых. Прилагательное недолгий (обозначает признак, не меняющийся во времени, но зависящий от позиции говорящего, от его оценки) относится к слову роздых, семантически обусловленному предшествующей строфой (дачник-отпускник). Поскольку значение «отдых» является иносказательной характеристикой слова июль, прилагательное недолгий опосредованно характеризует и сам июль, летнюю пору.

Целый дом. Дом и является той микровселенной, в которой обитает привидение-июль. Поэтому прилагательное целый (по значению оно приближается к определительному местоимению весь) подчеркивает всевластие июля в доме, в мире.

Июль с грозой. Формально здесь нет прилагательного. Однако с грозой – несогласованное определение – выполняет функции, которые могло бы выполнять прилагательное грозовой. Выбор формы с грозой, по-видимому, диктуется олицетворением, ср.: денди с тросточкой, мужик с косой, июль с грозой... Грозовой, с грозой – типичный признак июля.

Июльский воздух. Прилагательное июльский выполняет функции притяжательного прилагательного (особый воздух – неотъемлемая принадлежность июля).

Июль, таскающий в одёже пух одуванчиков, лопух. Причастие таскающий подчеркивает «очеловеченность» июля. Нарочитая разговорность (таскающий, а не носящий), усиленная синтаксической связью с просторечным словом одёжа, помогает поэту создать образ существа грубоватого, неряшливого. В причастии таскающий кроется неоднозначность: прицепившиеся пушинки, репьи таскают скорее на одежде, а в одежде (скажем, в подоле или, завязав рукава, в рубашке) таскают неожиданно попавшуюся и собранную добычу – грибы, орехи. Поэтому можно нарисовать и такую картину: июль придумал себе работу – таскать пух и репьи, и теперь ходит весь перепачканный.

Июль, домой сквозь окна вхожий. Отглагольное прилагательное вхожий означает сейчас «тот, кому позволено запросто входить в какое-то общество, в чей-то дом». Однако в данном контексте его глагольность оказалась резко усилена, и вхожий здесь означает и «постоянно входящий».

(Июль) все громко говорящий вслух. Причастие говорящий семантически обусловлено словом громко, которое – фонетически и по смыслу – связано со словосочетанием июль с грозой (гроза – гром – громко – говорить). Второй смысловой пласт, вызванный к жизни олицетворением, – это создание образа бесцеремонного, грубоватого человека, который все громко говорит вслух.

Степной нечесаный растрепа. Прилагательное степной рождает ассоциации и со степным привольем, с запахами степных трав (подтверждается следующей строкой), и с дикостью, нецивилизованностью (подкрепляется синтаксической связью со словом растрепа). Отглагольное прилагательное (причастие) нечесаный не только поддерживает образ растрепы-отпускника, но и вызывает ассоциацию с буйно растущими травами, закрепляемую в следующей строке.

Пропахший липой и травой, ботвой и запахом укропа. Причастие пропахший не столько характеризует июльский воздух, от которого оно синтаксически зависит (о воздухе более естественно было бы сказать пахнущий), сколько дорисовывает образ июля-отпускника (о грубоватом мужике уместно сказать пропахший – например, табаком).

Июльский воздух луговой. О прилагательном июльский уже говорилось выше. Прилагательное луговой поддерживает предшествующие ассоциации со степью, буйными травами, растительными запахами.

Итак, мы видим, что прилагательные и причастия в стихотворении характеризуют только вполне определенный объект, причем прилагательные помогают описывать его статично, а причастия – динамично.