Великий русский критик В. Г. Белинский назвал поэзию М. Ю. Лермонтова "совсем новым звеном в цепи исторического развития нашего общества”.  Связано это было, прежде всего, с тем, что М. Ю. Лермонтов создавал свои произведения в эпоху, когда поэтическое в жизни отходит на второй план, в эпоху политической реакции, наступившей после неудавшегося восстания декабристов. Те идеалы свободы, которыми жило пушкинское поколение, оказались поверженными. В русском обществе наступает период осмысления, отказа от активной общественной деятельности, пора "безвременья”. Лермонтов, безусловно, человек своего поколения, а потому он стремится к анализу действительности. Увы, то, что он видит, "иль пусто, иль темно”.

Лермонтова можно с полной уверенностью назвать патриотом своего отечества. Но поэту был глубоко чужд показной патриотизм, а потому он не приемлет официальную точку зрения, согласно которой современная ему Россия — почти идеальное государство. Россия Лермонтова предстает в другом виде, это: ...немытая Россия, Страна рабов, страна господ...
  Именно о России говорит поэт в стихотворении "Жалобы турка”, называя ее страной, где "стонет человек от рабства и цепей”. Такая рабски покорная Россия ненавистна поэту, такая родина может вызывать только презрение. Тяжелы и безрадостны размышления поэта о судьбе поколения 30-х годов XIX века. Что же М. Ю. Лермонтов может противопоставить современности? Прежде всего славное прошлое России, в котором поэт видит сильных, мужественных людей, наделенных исключительными характерами, людей, которые не прием лют неволи.
              В своем творчестве М. Ю. Лермонтов делает попытку решить проблему положительного героя. И если среди современников Лермонтов искал и не находил такого героя, то в историческом прошлом России такие герои были. В истории отечества М. Ю. Лермонтова интересуют прежде всего переломные моменты, поскольку именно они выявляют самые сильные черты характера человека. Эпохе царствования Ивана Грозного посвящена историческая поэма "Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова”, настоящим героем которой становится не царь Иван Грозный, а молодой русский купец, чей образ близок образам героев русского народного эпоса, былинным богатырям.

"Богатырским” назовет Лермонтов и поколение "детей двенадцатого года”. В стихотворении "Бородино” поэт воспевает подвиг российских солдат, "богатырей”, победивших в Отечественной войне. Участники сражения вызывают восхищение поэта:

Да! Были люди в наше время,

Не то, что нынешнее племя:

Богатыри — не вы!

Это героическое поколение противопоставлено поколению 30-х годов, которое "толпой угрюмою и скоро позабытой” пройдет, "не бросивши векам ни мысли плодовитой, ни гением начатого труда”. Главное отличие своих современников от людей прошлого Лермонтов видит в их бездеятельности. Неспособность, а чаще и нежелание найти применение своим силам в жизни — вот главная беда человека в России того времени.
  В стихотворении 1841 года "Родина” Лермонтов подводит итог своим размышлениям о том, что есть для него отчизна. "Странную любовь” поэта к России не может победить рассудок, потому что она идет от сердца.

Стихотворение М. Ю. Лермонтова «Родина», напечатанное в журнале «Отечественные записки», незадолго до тра­гической гибели автора, занимает осо­бое место в русской патриотической поэзии. Для своего времени оно было по-настоящему новаторским, но понять, в чем проявилось новаторство Лермон­това, можно, лишь сравнив строки поэта с традиционными стихами начала XIX в.

Не совсем обычен для традиционной поэзии такого содержания уже заго­ловок. В первые десятилетия XIX в. стихотворения, имеющие в заглавии слово родина, обычно посвящались «ма­лой родине», т. е. месту рождения, ро­довой усадьбе'. Слово родина чаше все- го использовалось в поэтических тек­стах лирического характера, при описании сокровенных человече­ских переживаний. Таково, например, стихотворение Ф. Глинки «Родина» (1823).

Чувство родины Ф. Глинка уподобля­ет особому духу, поэтому само слово родина он пишет с прописной буквы, хотя такое написание было не характер­но для того времени.

Интересно, что слово родина в поэзии начала XIX в. часто сочеталось со сло­вом тоска, обозначающим очень личное чувство («душевное томление, тревога в соединении с грустью, унынием».

Стихотворение Лермонтова в авто­графе было озаглавлено «Отчизна», но напечатано с названием «Родина». Неизвестно достоверно, почему был изме­нен заголовок, но это изменение, существенно.  В первой строфе стихотворения, где смысл поня­тия «Родина» смыкается с официаль­ной  идеологией и где речь идет о «боль­шой Родине» — государстве, употребле­но слово отчизна:

Люблю отчизну я, но странною любовью!

Но слово родина в заглавии «направ­ляет»  в сторону глубоко лич­ных чувств и переживаний автора, ко­торые составляют очень важную часть содержания стихотворения. Новаторст­во Лермонтова заключалось и в том, что он впервые «малую родину», изо­браженную более реально и объектив­но, чем это делалось до него, соотнес с понятием «большой Родины», сделал «малую родину» самым главным эле­ментом сложного понятия «большой Ро­дины». Такое соотнесение боль­шой и малой Родины впоследствии ста­ло традиционным в русской поэзии и особенно четко проявилось в советской поэзии периода Великой Отечественной.

 Лермонтовская «Родина» рассматри­вается в литературоведении как поэти­ческое произведение, в котором поэт-романтик приближается к реализму. Ко времени создания стихотворения реа­лизм уже проник в поэзию и прежде всего в поэзию А. С. Пушкина. «Ро­дину» Лермонтова часто сравнивают со строками из «Путешествия Онегина» и   находят   конкретные   совпадения:

Иные нужны мне картины: Люблю песча­ный косогор, Перед избушкой две рябины. Калитку, сломанный забор, На небе серень­кие тучи; Перед гумном соломы кучи —' Да пруд под сенью ив густых, Раздолье уток молодых; Теперь мила мне балалайка Да пьяный топот трепака Перед поро­гом кабака... (Пушкин).

К. В. Писарев, который отмечает, что сближе­ние стихотворения Лермонтова и стро­фы Пушкина «может быть принято лишь с оговорками. Картина, напи­санная Лермонтовым в «Родине», шире пушкинской и по масштабу, и по за­мыслу. У Пушкина показана захолуст­ная русская деревня, у Лермонтова дан обобщенный образ родины. Пушкин на­меренно ограничивает поле своего зре­ния, полемически отстаивая право на изображение «низкой природы». Все об­разы его картины нарочито снижены». Действительно, у Лермонтова мы не найдем лексики, которая бы специаль­но «снижала картину» (у Пушкина это сломанный забор, серенькие тучи, соломы кучи). Лермонтов поэти­зирует и «очеловечивает» простой рус­ский пейзаж (дрожащие огни печаль­ных деревень, чета белеющих берез), видит красивое в крестьянском быту (с резными ставнями окно). В жизни народа, изображаемой Лермонтовым, нет ничего низкого, даже пьяные му­жички показаны снисходительно (о чем говорит и уменьшительная форма сло­ва: мужички), тем более что пьяны они в праздник.

Лермонтов гармонически соединяет нетрадиционную, новую лексику с традиционно - поэтической. Так, вместо тра­диционной светлой нивы — желтая ни­ва, само же слово нива типично для поэтической речи, для русской поэзии, раскрывающей тему Родины: смиренная хижина — изба, покры­тая соломой, бедный селянин — пьяные мужички, простая песнь — пляска с то­паньем и свистом. Создавая художе­ственный образ Родины, русские поэты обычно использовали лексику, называ­ющую деревья (дуб, липа). Лермонтов впервые употребил слово береза. Со временем береза станет поэтическим символом России. С темой Родины в русской поэзии была также связана лексика, передающая чувство тоски, уныния. В «Родине» Лермонтова тоже есть прилагательное с такой семанти­кой — печальных. Как видим, поэт опи­рался на традицию и обновлял ее.

У Лермонтова тема Родины впервые в русской поэзии предстала как пробле­ма, которую каждый может решить по-своему. И сам поэт называет свою любовь к Родине странной.  Исследователи лермонтовской поэзии обычно соотносят смысл прилагательно­го странная не с тем, как любит поэт, а с тем, что он любит: поэту самому странно, что он любит русские про­сторы, природу, приметы народной жизни.

В свое время В. С. Соловьев удив­лялся тому, что Лермонтов назвал свою любовь к Родине странной. Для большинства понятие Родины обязательно вклю­чает и родную природу и народ. Да и в  творчестве В. А. Жуковского, К. Батюшкова, Е. Баратынского и дру­гих поэтов начала XIX в. часто встре­чалась лексика, называющая сельских жителей, атрибуты их материальной и духовной культуры, явления природы.

Чтобы разобраться в этой пробле­ме, обратимся к смыслу некото­рых слов и выражений. Слово стран­ный употреблено в стихотворении в значении «необык­новенный, непонятный, вызывающий не­доумение». Но здесь можно увидеть и такой оттенок смысла: «своеобычный, причудливый» (Словарь 1847 г.). Суще­ствительное мечтанье имеет значение «создание, содержание воображения; то, что кто-нибудь себе представляет» (Словарь языка Пушкина.— Т. 2). Глагол шевелить в сочетании со словом мечтанье реализует два значения: «ка­саясь чего-л., трогая что-л., приводить в легкое движение»  и «тревожить, трогать, волновать (ду­шу, сердце)» (Словарь языка Пушки­на.— Т. 4). Наиболее важным в послед­ней строке первой строфы является слово отрадное, которое современный читатель скорее всего понимает как «до­ставляющее отраду, приятное. В таком случае прилагательное отрадное соотносится по смыслу со словом отрада — «чувство удовольствия, радости, удовлетворе­ния». Но в контексте стихотворения отрадное и отрада имеют более глубо­кий смысл, который не от­мечается в словарях современного русского языка, но который можно най­ти в словарях более ранних периодов. «Отрада. 1. Облегчение, успокоение, освобождение от неприятного» (Сло­варь русского языка XI—XII вв.— Вып. 14); «Отрада — облегчение скор­би, утешение, успокоение» (Словарь 1847 г.); «Отрада — утеха, услада, уте­шенье, успокоенье, наслажденье; на чем или чем душу отводят, что покоит, услаждает, облегчает бремя, скорбь» (В. И. Д а л ь). «Словарь языка Пушки­на» такого значения не приводит, но дает пример, в котором слово отрада глаголом утешал: В  науках  он  искал  себе отрады;   Но мирный труд его не утешал. («Борис Го­дунов»).

Опираясь на данное значение, можно сказать, что отрадное мечтанье у Лер­монтова — это мечтанье, несущее уте­шение,  надежду,  задевающее  самые сокровенные струны души. Лермонтов не утверждает, что он абсолютно рав­нодушен к воинской славе (хотя выра­жение купленная кровью несет какие-то отрицательные ассоциации), «вели­чавому покою государства» (Н. А. Доб­ролюбов), заветным преданьям своего народа, но есть нечто более дорогое для его души. В этом контексте и зна­чение слов любовь, люблю приобретает особый, тонкий оттенок, тем более ря­дом с  выражениями  «Не победит ее рассудок мой; ... люблю -- за что, не знаю сам». Странность в том, что лю­бовь к Родине у Лермонтова такая же, какой часто бывает любовь к близкому человеку, к женщине — глубоко лич­ная, не подчиняющаяся рассудку, живущая не в созна­нии, а в самых тайных глубинах души. Поэт не утверждает, что все, названное в первой строфе, не достойно люб­ви; важно — и для него самого странно,— что о достоинствах и недостатках тут просто не может быть речи.

В данном случае, вероятно, дело в некоторой «оппозиции» поэта по отношению ; к официальному патриотизму как части государственной идеологии. Официаль­ный патриотизм всегда рассудочен: обя­зательно перечисляются достоинства Отчизны, гражданам объясняется, за, что ее нужно любить. А у Лермонтова:

Но я люблю — за что, не знаю сам —

Ее степей холодное молчанье,

Ее лесов безбрежных колыханье...

Если видеть «странность» только в том, что именно поэт любит, то в данных строках могут вызвать удивление слова за  что,  не знаю  сам.   Ведь содержание строк вы­дает восхищение поэта скрытой силой, таящейся в русской природе, любова­ние просторами родного края. В этих строках называются такие черты Отече­ства, которые вполне могут быть отне­сены к достоинствам России и всегда так и рассматривались в официальной идеологии.

В анализируемом стихотворении Лер­монтова, как и во многих других его поэтических произведениях, господст­вует эмоция, лирическая страстность, а это приводит

к тому, что эмо­циональное развитие подчиняет себе словесно-образное движение. В «Родине» с поразительной отчетливостью передается ощущение реального движе­ния по проселочной дороге, «чувство пути». Здесь очень важной оказывает­ся организация лексического материала по принципу метонимии, от общего к частному. Метонимическое начало про­низывает стихотворение: на первый план выдвигается лексика, называю­щая признаки, детали: не просто степи, а холодное молчанье степей, не леса, а колыханье лесов без­брежных, не реки, а разливы рек. Да и сами степи, леса и реки показаны как часть Отчизны, родины (три раза повторяется местоимение ее). Печаль­ные деревни воспринимаются через их признак — дрожащие огни, спаленная жнива— через дымок. Пред­ложения построены так, что в роли главных членов оказываются существи­тельные, называющие части целого, а существительные, называющие целое, выполняют функцию второстепенных членов. В последней строфе словосо­четание пьяных мужичков синтаксиче­ски зависимо от существительного го­вор, а отглагольное существительное пляска приобретает большую самостоя­тельность, так как обозначает признак неназванного субъекта действия. Вы­деление деталей зрительно конкретизи­рует картину, читателю кажется, что «герой Лермонтова едет по проселоч­ным путям с мыслью о ночлеге, засмат­ривается на желтые нивы, на крытые соломой избы ... деревень, долго и со­чувственно вглядывается в картину народного веселья». При движении взгляд человека обычно задерживает­ся на каких-то наиболее ярких дета­лях.

Однако некоторые особенности сти­хотворения Лермонтова мешают вос­принимать изображенное поэтом как описание реального движения «просе­лочным путем». Если внимательно вчи­таемся в текст, то заметим, что в одном временном ряду оказываются дневные наблюдения и зрительные впечатления позднего вечера или ночи, ранняя вес­на (разливы рек), поздняя весна и лето (лесов... колыханье), ранняя и поздняя осень (желтая нива, спаленная жнива) и лето (вечером росистым). Реальный порядок, смены времен года нарушен. Противоречит реальности и соединение: слов скакать и пронзать со словосоче­танием медленный взор. Примеры подобного рода можно встретить и в других произве­дениях Лермонтова. Исследователи творчества поэта находят этому опреде­ленное объяснение: для Лермонтова ха­рактерна «аномалия» при передаче вре­мени — восприятие разновременных этапов как одновременных. В едином эпизоде поэт совмещает образы, кото­рые «в предлагаемых обстоятельствах» «могли возникнуть на экране сознания лишь в разное время». Вспоминаются слова из «Сна смешного человека» Ф. М. Достоевского: «Совершалось все так, как всегда во сне, когда перескакиваешь через пространство и время и через законы бытия и рассуд­ка, и останавливаешься лишь на точках, о которых грезит сердце...».

Описание в стихотворении Лермонто­ва производит двойственное впечатле­ние: оно одновременно и реально, и «греза сердца» — «отрадное мечтанье». Интересен следующий факт: в «Слова­ре языка Пушкина» говорится, что слово мечтанье может употребляться в значении «сновиденье». Использование Лермонтовым метонимии получает сра­зу два объяснения: «реальное» — взгляд человека, едущего по дороге, останавливается на деталях, которые в первую очередь бросаются в глаза; «мечтанье, сновиденье» — «останавли­ваешься лишь на точках, о которых грезит сердце».

Таким образом, и название стихотво­рения, и семантика слов отрада, от­радное, мечтанье, и особенности орга­низации лексики — все говорит нам о том, что поэт делится с читателем самым дорогим и сокровенным. Сти­хотворение «Родина», как и всякое истинное произведение искусства, со­держит в себе какую-то тайну, кото­рую трудно до конца разгадать толь­ко с помощью рассудка, но можно по­нять и глубоко воспринять сердцем.

Поэзия Лермонтова предвещала поэзию революционных демократов и во многом повлияла на творчество Некрасова, который во второй половине XIX века много писал о своей любви к отчизне. А в начале XX века А. Блок выразит свою любовь к родной земле так же откровенно и искренне:  «Россия, нищая Россия,  Мне избы серые твои,  Твои мне песни ветровые, —  Как слезы первые любви!"