На уроках литературы (7-, 8-й или 9-й класс) на примере текстов с повторяющимися, блуждающими, заимствуемыми сюжетами можно особенно наглядно проследить эволюцию литературного языка, жанра, стиля, если в текстах устойчиво повторяются не только сюжетная схема, но и главные черты характера персонажей и обстоятельства, в которых они действуют. Яркими примерами таких текстов могут служить басни.

Так, сюжет «Вороны и Лисицы» (1808) до И.А. Крылова разрабатывался В.К. Тредиаковским («Ворон и Лисица», 1752) и А.Т. Сумароковым («Ворона и Лиса», год неизвестен). Для краткости будем обозначать тексты и самих авторов первыми буквами их фамилий — соответственно К., Т., С.

Приведем тексты басен.

ВОРОН И ЛИСИЦА

Негде Ворону унесть сыра часть случилось;
На дерево с тем взлетел, кое полюбилось.
Оного Лисице захотелось вот поесть;
Для того, домочься б, вздумала такую лесть:
Воронову красоту, перья цвет почтивши,
И его вещбу еще также похваливши,
«Прямо, — говорила, — птицею почту тебя
Зевсовою впредки, буде глас твой для себя
И услышу песнь, доброт всех твоих достойну».
Ворон похвалой надмен, мня себе пристойну,
Начал, сколько можно громче, каркать и кричать,
Чтоб похвал последню получить себе печать;
Но тем самым из его носа растворенна
Выпал на землю тот сыр. Лиска, ободренна
Оною корыстью, говорит тому на смех:
«Всем ты добр, мой Ворон; только ты без сердца мех».

В.К. Тредиаковский.
Цит по кн.: Мысль, вооруженная рифмами // Поэтическая антология по истории русского стиха / Сост. В.Е. Холшевников. Л.: 1983. С. 44.

ВОРОНА И ЛИСА

И птицы держатся людского ремесла:
Ворона сыру кус когда-то унесла
И на дуб села.
Села,
Да только лишь еще ни крошечки не ела.
Увидела Лиса во рту у ней кусок,
И думает она: «Я дам Вороне сок!
Хотя туда не вспряну,
Кусочек этот я достану,
Дуб сколько ни высок».
«Здорово, — говорит Лисица, —
Дружок, Воронушка, названая сестрица!
Прекрасная ты птица!
Какие ноженьки, какой носок,
И можно то сказать тебе без лицемерья,
Что паче всех ты мер, мой светик, хороша!
И попугай ничто перед тобой, душа,
Прекраснее стократ твои павлиньих перья!»
(Нелестны похвалы приятно нам терпеть.)
«О, если бы еще умела ты и петь,
Так не было б тебе подобной птицы в мире!
Ворона горлышко разинула пошире,
Чтоб быти соловьем,
А сыру, — думает, — и после я поем:
В сию минуту мне здесь дело не о пире!»
Разинула уста
И дождалась поста:
Чуть видит лишь конец Лисицына хвоста.
Хотела петь, не пела,
Хотела есть, не ела.
Причина та тому, что сыру больше нет:
Сыр выпал из роту — Лисице на обед.

А.Т. Сумароков. Там же. С. 58–59.

ВОРОНА И ЛИСИЦА

Уж сколько раз твердили миру,
Что лесть гнусна, вредна; но только все не впрок,
И в сердце льстец всегда отыщет уголок.

___________

Вороне где-то Бог послал кусочек сыру;
На ель Ворона взгромоздясь,
Позавтракать было совсем уж собралась,
Да призадумалась, а сыр во рту держала.
На ту беду Лиса близехонько бежала;
Вдруг сырный дух Лису остановил:
Лисица видит сыр, Лисицу сыр пленил.
Плутовка к дереву на цыпочках подходит;
Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит
И говорит так сладко, чуть дыша:
«Голубушка, как хороша!
Ну что за шейка, что за глазки!
Рассказывать, так, право, сказки!
Какие перушки! какой носок!
И верно, ангельский быть должен голосок!
Спой, светик, не стыдись! Что ежели, сестрица,
При красоте такой и петь ты мастерица, –
Ведь ты б у нас была царь-птица!»
Вещуньина с похвал вскружилась голова,
От радости в зобу дыханье сперло,
И на приветливы Лисицыны слова
Ворона каркнула во все воронье горло:
Сыр выпал – с ним была плутовка такова.

И.А. Крылов. Басни. М.: Сов. Россия, 1969.

Вначале следует объяснить в каждом тексте то, что может помешать его пониманию, то есть дать ему исторический комментарий.

Т. Негде = где-то; оного (оный) = его, этого (т.е. сыра); домочься б = чтобы добиться; перья цвет = цвет перьев (здесь перья — форма р.п. ед.ч. собирательного существительного перьё; современная форма и.п. мн.ч. перья возникла как форма этого существительного, в дальнейшем исчезнувшего); (птица) Зевсова впредки = ведущая свой род от Зевсова орла; предложение с инверсией …буде глас твой для себя // И услышу песнь… расшифровывается путем восстановления прямого порядка слов: буде (= если) услышу для себя твой глас (= голос) и песнь; надмен — буквально ‘надут’: заважничал; мня себе пристойну = считая ее (похвалу) пристойной, т.е. подходящей для себя, правдивой; оною корыстью = этой выгодой.

С. Ремесло — здесь: образ действий; Я дам Вороне сок — видоизмененный фразеологизм выжать сок (из кого-л.), который, согласно словарю В.И. Даля, означает ‘силою или хитростью поработить, корыстно воспользоваться’. Смысл этого устаревшего фразеологизма скрывает в себе иронию (ср.: Сейчас она у меня узнает хорошую жизнь); вспряну = запрыгну; дуб сколько ни высок = как ни высок дуб; несмотря на то, что высок; паче всех мер = выше всяких сравнений; Нелестны похвалы приятно нам терпеть — вероятнее всего, здесь слово нелестны употребляется в значении ‘нельстивые, искренние’: Лиса грубо льстит Вороне и иронизирует над теми, кто верит каждой, даже самой нелепой, похвале. Слова Лисы взяты в скобки, чтобы показать, что это внутренняя речь, замечание «в сторону».

К. Вещуньина (голова) — здесь: воронья (вещунья — ‘предсказательница’. По В.И. Далю, один из эпитетов вороны, связанный с народными поверьями: «Вещун – также ворон, зловещая птица, а вещунья – ворона, ино же сорока».

Лингвистический анализ как первоначальный этап сопоставления названных текстов позволяет увидеть стилистические особенности, связанные и с историей системы стихосложения, и с эволюцией художественного метода.

Повторяющиеся элементы в рассматриваемых текстах: персонажи — Ворон/Ворона и Лиса/Лисица и подразумеваемые свойства характеров; предметы — сыр, дерево; цепь событий и действий — борьба за обладание сыром, победа Лисы. Рассмотрим речевые способы обозначения перечисленных элементов.

Персонажи

Т. Ворону – воронову (красоту) – [в речи Лисицы] птицею почту тебя // Зевсовою впредки – Ворон – (из) его (носа растворенна) – [в речи Лисицы] Всем ты добр, мой Ворон, только ты без сердца мех.

Лисице; Лиска (, ободренна…)

С. Ворона – [в речи Лисы] Вороне; дружок, Воронушка, названая сестрица! // Прекрасная ты птица! (сказать) тебе… Что паче всех ты мер, мой светик, хороша! // И попугай ничто перед тобой, душа,// Прекраснее стократ твои павлиньих перья!.. если бы … умела ты и петь, // Так не было б тебе подобной птицы в мире! – Ворона.

Лиса – Лисица – (конец) Лисицына (хвоста) – Лисице.

К. Вороне – Ворона – (с) Вороны (глаз не сводит) – [в речи Лисицы] голубушка; ангельский… голосок; светик; сестрица; (петь) ты мастерица; ты б… была царь-птица! – вещуньина (голова); Ворона; воронье (горло).

Лиса – Лису – Лисица – Лисицу – плутовка – Лисицыны (слова) – плутовка.

Предметы

Т. (Унесть) сыра часть (случилось) – (с) тем (взлетел) – оного – (тот) сыр.

На дерево... кое полюбилось.

С. Сыру кус – (еще) ни крошечки (не ела) – кусок – [в речи Лисы] кусочек этот – [в речи Вороны] сыру (и после я поем) – сыру (больше нет) – сыр.

На дуб (села) – [в речи Лисы] дуб (сколько ни высок).

К. Кусочек сыру – сыр – сырный (дух) – сыр – сыр – сыр.

На ель (взгромоздясь) – к дереву.

Птица именуется у Т. Вороном, у остальных авторов — Вороной. По-видимому, ассоциативная семантика, проявляющаяся в выражениях ворон считать, проворонить, закрепилась именно за существительным ворона ближе к концу XVIII в., тогда как в тексте 1752 г. носителем подобных ассоциаций избрано существительное ворон. В каждом из текстов особую роль играют наименования и характеристики «птичьего» персонажа в прямой речи Лисицы, так как они являются средствами осуществления ее коварного замысла, во всех текстах одинакового: завладеть сыром с помощью лести. Интерес представляют различия и совпадения в словесном выражении этих средств. В басне Т. птица Зевсова впредки — т.е. происходящая от орла, который символически сопутствовал образу громовержца. Автор опирался здесь на античную традицию, пользовался главным образом «книжно» окрашенными лексическими средствами, ср. в той же прямой речи: глас, песнь — старославянизмы, доброт — абстрактное существительное. В конце басни Лисица обращается к Ворону уже саркастически: ты без сердца мех — ‘шкурка без сердцевины, чучело’, однако стилистическая окрашенность этого выражения остается книжной и, возможно, устаревшей уже в пору создания басни (а современному рядовому читателю оно и вовсе непонятно). Контрастом господствующему тону звучит здесь уменьшительное Лиска — разговорный вариант на грани просторечия. Такое стилистическое вкрапление представляется неудачным, и объяснить его можно технической сложностью задачи уместить басенную речь, требующую большой интонационной свободы, в тяжеловесную, чуждую как для басни, так и для русского языка силлабическую форму польского тринадцатисложника, правда, усовершенствованного (хореизированного) Тредиаковским.

С. в авторских словах называет Ворону только Вороной; в прямой речи Лисы перемежаются средства книжные (прекрасная; паче всех мер; прекраснее стократ; ничто перед тобой; подобной) и народно-поэтические (дружок, названая сестрица, светик); для сравнений использованы названия экзотических птиц: попугай, павлин (в отличие от Зевсовой птицы у Т.). По отношению ко второму персонажу книжное Лисица и нейтральное Лиса употребляются как равноправные (так же, как и у К.);.

К. Кроме прямых наименований Ворона, воронье горло, используется лексема вещунья (вещуньина… вскружилась голова). Автор использует синоним, связанный с народными поверьями и вносящий разнообразие в способы наименования персонажей. Прямая речь Лисицы насыщена уменьшительно-ласкательными формами, присущими разговорной и народно-поэтической речи и отчасти повторяющимися вслед за С. (сестрица, светик); косвенно выраженное сравнение и, верно, ангельский быть должен голосок опирается на общепонятный образ ангела, а заключительное царь-птица может подразумевать и ассоциативный смысл Зевсовой птицы (орел — царь птиц), и царственную осанку павлина, а кроме того, созвучно фольклорной жар-птице. Кроме Лиса и Лисица, К. дважды использует оценочное существительное плутовка, причем оценка неоднозначна, она может прочитываться и как неодобрительная, и как сочувственная, что привносит в текст эмоциональную живость и углубляет его психологичность.

Сопоставление только способов номинации персонажей позволяет говорить о процессе формирования басни как жанра «низкого» стиля, связанного прежде всего с разговорной и фольклорной речевой стихией, и в этом процессе у художников слова разные задачи: Т. как бы пересаживает на национальную почву малознакомое растение; С. явно находится на промежуточном этапе, пытаясь наполнить освоенную жанровую форму элементами родной для него речевой культуры, а К. свободно соединяет то и другое.

Способы номинации сыра во всех текстах сменяются в одном и том же порядке, различаясь в частностях. Т.: Сыра часть – с тем (‘с ним, с сыром’) – оного (‘его, сыру’)… захотелось… поесть – тот сыр; С.: Сыру кус – ни крошечки – кусок – кусочек – …сыр; К.: Кусочек сыру – сырный – сыр. Сходство в том, что везде сначала подчеркивается «частичность», «кусочность» сыра, его небольшое количество, а в конце используется лексема сыр без количественных уточнителей. Различия имеют стилистический характер. Существительное часть и местоимения с тем, оного, средства союзной связи также, тем самым придают тексту Т. оттенок ученой книжности — наукообразия и официальности.

Кус, кусок, кусочек (С.) — варьирование, напоминающее градацию, на самом деле ничего общего с ней не имеет, так как обозначаемый предмет — один и тот же и размеры его не меняются. Наблюдается некоторое безразличие автора к окраске слова: наравне употребляются грубое кус, нейтральное кусок и уменьшительное разговорное кусочек. В басне С. отмечается некоторое многословие в речи как автора (см. финал, разъясняющий и без того понятные вещи), так и персонажей (см. в прямой речи Вороны: А сыру,— думает,— и после я поем… и далее); с этим связано частое повторение тематически важных слов.

У К. повтор слова и корня сыр тесно связан с развитием действия: вначале сыр — предмет обладания, пища для Вороны, потом он из объекта становится субъектом: он проявляет свойства, воздействующие на Лису (сырный дух Лису остановил), попадает в ее поле зрения и, наконец, завладевает ее волей (пленил).

Образ дерева эволюционирует от неопределенного дерева.., кое полюбилось (Т.) в сторону конкретности — дуб (С.), ель (К.), — а значит, во-первых, изобразительности, во-вторых, реалистичности: та и другая породы встречаются в европейской части России, знакомы читателю.

Действия

Действия персонажей в каждом из текстов имеют два плана — внутренний и внешний. У того и другого свои средства выражения.

Т. Названные два плана у Ворона между собой не согласуются: физические действия …унесть сыра часть случилось; взлетел — даны как естественные, не требующие комментариев, а подробность внутренней жизни (дерево) полюбилось — необязательна, и глагол этот присутствует скорее всего ради рифмы. Далее просто излагаются мотивы и действия Лисицы: Оного Лисице захотелось вот поесть; // Для того, домочься б, вздумала такую лесть: ...…почтивши, …...также похваливши, …... говорила...… После этого каждое действие Ворона жестко предопределяется запрограммированными Лисицей мотивами: похвалой надмен, мня... // Начал… каркать и кричать, // Чтоб похвал последню получить себе печать. Иначе говоря, действия героев нам объяснены рационалистически. Кроме захотелось вот, вздумала, никаких подробностей события мы здесь не узнаем, в отличие от других двух текстов, где изображен момент, в который Лисица увидела сыр.

С. Герои сами объясняют свои действия через внутренние монологи, иногда излишне подробные: Увидела Лиса во рту у ней кусок, // И думает она: «…Кусочек этот я достану…», — отсюда в тексте два монолога Лисы: внутренний и внешний. Мотивы действий Вороны даны двумя способами: рационалистическим объяснением, как у Т., и внутренним монологом: …горлышко разинула…, // Чтоб быти соловьем, // «А сыру,– думает,– и после я поем…». Персонажи здесь — мыслители, они все время «думают», хотя и на уровне житейского здравого смысла.

К. На фоне естественных действий Вороны, ее желания позавтракать внутреннее действие призадумалась выглядит комично, нелепо. Содержание ее «дум» неизвестно и, должно быть, не стоит внимания. Действия Лисы, плененной сыром, наоборот, целесообразны, но они продиктованы страстью (см. раздел «Предметы»). Мотивы ее действий понятны, автор не считает нужным их объяснять, и на первый план выходят внешние признаки поведения, пластически отображающие внутреннее состояние: на цыпочках; вертит хвостом, …глаз не сводит; сладко, чуть дыша — роль приведенных слов близка к роли авторских ремарок в пьесе. Монолог Лисицы на их фоне воспринимается не как очередной шаг в цепи продуманных действий, а как вдохновенная песня, обреченная на успех. Действие Вороны — каркнула — тоже результат ее внутреннего состояния, данного через ее эмоциональное и физическое самочувствие: с похвал вскружилась голова, от радости в зобу дыханье сперло…...

По речевым способам подачи внутренних и внешних действий персонажей прослеживается движение классицизма от «наукообразного» рационализма (в виде авторских объяснений) к рационализму более органичному, наделяющему персонажей способностью объяснять собственные поступки и показывающему процесс принятия решения, и далее к сентиментализму, внимательному к психологической жизни персонажей.