Пятница, 29.03.2024, 10:08


                                                                                                                                                                             УЧИТЕЛЬ     СЛОВЕСНОСТИ
                       


ПОРТФОЛИО УЧИТЕЛЯ-СЛОВЕСНИКА   ВРЕМЯ ЧИТАТЬ!  КАК ЧИТАТЬ КНИГИ  ДОКЛАД УЧИТЕЛЯ-СЛОВЕСНИКА    ВОПРОС ЭКСПЕРТУ

МЕНЮ САЙТА
МЕТОДИЧЕСКАЯ КОПИЛКА
НОВЫЙ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ СТАНДАРТ

ПРАВИЛА РУССКОГО ЯЗЫКА
СЛОВЕСНИКУ НА ЗАМЕТКУ

ИНТЕРЕСНЫЙ РУССКИЙ ЯЗЫК
ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА

ПРОВЕРКА УЧЕБНЫХ ДОСТИЖЕНИЙ

Категории раздела
ЛОМОНОСОВ [21]
ПУШКИН [37]
ПУШКИН И 113 ЖЕНЩИН ПОЭТА [80]
ФОНВИЗИН [24]
ФОНВИЗИН. ЖИЗНЬ И ЛИТЕРАТУРНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ [8]
КРЫЛОВ. ЕГО ЖИЗНЬ И ЛИТЕРАТУРНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ [6]
ГРИБОЕДОВ [11]
ЛЕРМОНТОВ [74]
ЛЕРМОНТОВ. ОДИН МЕЖ НЕБОМ И ЗЕМЛЕЙ [131]
НАШ ГОГОЛЬ [23]
ГОГОЛЬ [0]
КАРАМЗИН [9]
ГОНЧАРОВ [17]
АКСАКОВ [16]
ТЮТЧЕВ: ТАЙНЫЙ СОВЕТНИК И КАМЕРГЕР [37]
ИВАН НИКИТИН [7]
НЕКРАСОВ [9]
ЛЕВ ТОЛСТОЙ [32]
Л.Н.ТОЛСТОЙ. ЖИЗНЬ И ЛИТЕРАТУРНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ [16]
САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН [6]
ФЕДОР ДОСТОЕВСКИЙ [21]
ДОСТОЕВСКИЙ. ЕГО ЖИЗНЬ И ЛИТЕРАТУРНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ [7]
ЖИЗНЬ ДОСТОЕВСКОГО. СКВОЗЬ СУМРАК БЕЛЫХ НОЧЕЙ [46]
ТУРГЕНЕВ [29]
АЛЕКСАНДР ОСТРОВСКИЙ [20]
КУПРИН [16]
ИВАН БУНИН [19]
КОРНЕЙ ЧУКОВСКИЙ [122]
АЛЕКСЕЙ КОЛЬЦОВ [8]
ЕСЕНИН [28]
ЛИКИ ЕСЕНИНА. ОТ ХЕРУВИМА ДО ХУЛИГАНА [2]
ОСИП МАНДЕЛЬШТАМ [25]
МАРИНА ЦВЕТАЕВА [28]
ГИБЕЛЬ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ [6]
ШОЛОХОВ [30]
АЛЕКСАНДР ТВАРДОВСКИЙ [12]
МИХАИЛ БУЛГАКОВ [33]
ЗОЩЕНКО [42]
АЛЕКСАНДР СОЛЖЕНИЦЫН [16]
БРОДСКИЙ: РУССКИЙ ПОЭТ [31]
ВЫСОЦКИЙ. НАД ПРОПАСТЬЮ [37]
ЕВГЕНИЙ ЕВТУШЕНКО. LOVE STORY [40]
ДАНТЕ [22]
ФРАНСУА РАБЛЕ [9]
ШЕКСПИР [15]
ФРИДРИХ ШИЛЛЕР [6]
БАЙРОН [9]
ДЖОНАТАН СВИФТ [7]
СЕРВАНТЕС [6]
БАЛЬЗАК БЕЗ МАСКИ [173]
АНДЕРСЕН. ЕГО ЖИЗНЬ И ЛИТЕРАТУРНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ [8]
БРАТЬЯ ГРИММ [28]
АГАТА КРИСТИ. АНГЛИЙСКАЯ ТАЙНА [12]
СЕНТ-ЭКЗЮПЕРИ [33]
ФРИДРИХ ШИЛЛЕР [24]
ЧАРЛЬЗ ДИККЕНС [11]
СТЕНДАЛЬ И ЕГО ВРЕМЯ [23]
ФЛОБЕР [21]
БОДЛЕР [21]
АРТЮР РЕМБО [28]
УИЛЬЯМ ТЕККЕРЕЙ [9]
ЖОРЖ САНД [12]
ГЕНРИК ИБСЕН [6]
МОЛЬЕР [7]
АДАМ МИЦКЕВИЧ [6]
ДЖОН МИЛЬТОН [7]
ЛЕССИНГ [7]
БОМАРШЕ [7]

Главная » Файлы » СТРАНИЦЫ МОНОГРАФИЙ О ПИСАТЕЛЯХ И ПОЭТАХ » ЗОЩЕНКО

ПУБЛИЧНОЕ ПОНОШЕНИЕ
08.01.2016, 13:29
За несколько дней до опубликования постановления о ленинградских журналах в Ленинград прибыл сам Жданов, чтобы выступить там с развернутыми и нацеливающими докладами – перед партийным активом города, затем на общем собрании ленинградских писателей.
Вот фрагменты из оперативно изданной «обобщенной стенограммы» докладов Жданова, где говорилось о Зощенко: «<…>…мне нет нужды цитировать здесь „произведение" Зощенко „Приключения обезьяны". Видимо, вы все его читали и знаете лучше, чем я. Смысл этого „произведения" Зощенко заключается в том, что он изображает советских людей бездельниками и уродами, людьми глупыми и примитивными. Зощенко совершенно не интересует труд советских людей, их усилия и героизм, их высокие общественные и моральные качества. Эта тема всегда у него отсутствует. Зощенко, как мещанин и пошляк, избрал своей постоянной темой копание в самых низменных и мелочных сторонах быта. Это копание в мелочах быта не случайно. Оно свойственно всем пошлым мещанским писателям, к которым относится и Зощенко. <…>
<…> Известно, что со времени возвращения в Ленинград из эвакуации Зощенко написал ряд вещей, которые характерны тем, что он не способен найти в жизни советских людей ни одного положительного явления, ни одного положительного типа. Как и в „Приключениях обезьяны", Зощенко привык глумиться над советским бытом, советскими порядками, прикрывая это глумление маской пустопорожней развлекательности и никчемной юмористики.
Если вы повнимательнее вчитаетесь и вдумаетесь в рассказ „Приключения обезьяны", то увидите, что Зощенко наделяет обезьяну ролью высшего судьи наших общественных порядков и заставляет читать нечто вроде морали советским людям. Обезьяна представлена как некое разумное начало, которой дано устанавливать оценки поведения людей. Изображение жизни советских людей, нарочито уродливое, карикатурное и пошлое, понадобилось Зощенко для того, чтобы вложить в уста обезьяне гаденькую, отравленную антисоветскую сентенцию насчет того, что в зоопарке жить лучше, чем на воле, и что в клетке легче дышится, чем среди советских людей.
Можно ли дойти до более низкой степени морального и политического падения и как могут ленинградцы терпеть на страницах своих журналов подобное пакостничество и непотребство?
Если „произведения" такого сорта преподносятся советским читателям журналом „Звезда", то как слаба должна быть бдительность ленинградцев, руководящих журналом „Звезда", чтобы в нем можно было помещать произведения, отравленные ядом зоологической враждебности к советскому строю. Только подонки литературы могут создавать подобные „произведения", и только люди слепые и аполитичные могут давать им ход.
Говорят, что рассказ Зощенко обошел ленинградские эстрады. Насколько должно было ослабнуть руководство идеологической работой в Ленинграде, чтобы подобные факты могли иметь место!
Зощенко с его омерзительной моралью удалось проникнуть на страницы большого ленинградского журнала и устроиться там со всеми удобствами. А ведь журнал „Звезда" – орган, который должен воспитывать нашу молодежь. Но может ли справиться с этой задачей журнал, который приютил у себя такого пошляка и несоветского писателя, как Зощенко?! Разве редакции „Звезды" неизвестна физиономия Зощенко?!
Ведь совсем еще недавно, в начале 1944 года, в журнале „Большевик" была подвергнута жестокой критике возмутительная повесть Зощенко „Перед восходом солнца", написанная в разгар освободительной войны советского народа против немецких захватчиков. В этой повести Зощенко выворачивает наизнанку свою пошлую и низкую душонку, делая это с наслаждением, со смакованием, с желанием показать всем: – смотрите, вот какой я хулиган.
Трудно подыскать в нашей литературе что‑либо более отвратительное, чем та „мораль", которую проповедует Зощенко в повести „Перед восходом солнца", изображая людей и самого себя как гнусных похотливых зверей, у которых нет ни стыда, ни совести. И эту мораль он преподносил советским читателям в тот период, когда наш народ обливался кровью в неслыханно тяжелой войне, когда жизнь советского государства висела на волоске, когда советский народ нес неисчислимые жертвы во имя победы над немцами. А Зощенко, окопавшись в Алма‑Ате, в глубоком тылу, ничем не помог в то время советскому народу в его борьбе с немецкими захватчиками. Совершенно справедливо Зощенко был публично высечен в „Большевике" как чуждый советской литературе пасквилянт и пошляк. Он наплевал тогда на общественное мнение. И вот не прошло еще двух лет, не просохли еще чернила, которыми была написана рецензия в „Большевике", как тот же Зощенко триумфально въезжает в Ленинград и начинает свободно разгуливать по страницам ленинградских журналов. Его охотно печатает не только „Звезда", но и журнал „Ленинград". Ему охотно и с готовностью предоставляют театральные аудитории. Больше того, ему дают возможность занять руководящее положение в Ленинградском отделении Союза писателей и играть активную роль в литературных делах Ленинграда. На каком основании вы даете Зощенко разгуливать по садам и паркам ленинградской литературы? Почему партийный актив Ленинграда, его писательская организация допустили эти позорные факты?»
И далее Жданов обнародовал против Зощенко свой козырной «компромат» – выдержки из его статьи двадцатипятилетней давности «О себе, об идеологии и еще кое о чем», урезав за счет неприкосновенности идеологии ее название, вырвав цитаты из контекста статьи, а саму ее из контекста времени:
«Насквозь гнилая и растленная общественно‑политическая и литературная физиономия Зощенко оформилась не в самое последнее время. Его современные „произведения" вовсе не являются случайностью. Они являются лишь продолжением всего того литературного „наследства" Зощенко, которое ведет начало с 20‑х годов.
Кто такой Зощенко в прошлом? Он являлся одним из организаторов литературной группы так называемых „Серапионовых братьев". Какова была общественно‑политическая физиономия Зощенко в период организации „Серапионовых братьев"? Позвольте обратиться к журналу „Литературные записки", № 3 за 1922 год, в котором учредители этой группы излагали свое кредо. В числе прочих откровений там помещен „символ веры" и Зощенко в статейке, которая называется „О себе и еще кое о чем". Зощенко, никого и ничего не стесняясь, публично обнажается и совершенно откровенно высказывает свои политические, литературные „взгляды". Послушайте, что он там говорил:
„Вообще писателем быть очень трудновато. Скажем, та же идеология… Требуется нынче от писателя идеология… Этакая, право, мне неприятность…"
„Какая, скажите, может быть у меня „точная идеология", если ни одна партия в целом меня не привлекает?"
„С точки зрения людей партийных я беспринципный человек. Пусть. Сам же я про себя скажу: я не коммунист, не эс‑эр, не монархист, а просто русский и к тому же политически безнравственный…"
Что вы скажете, товарищи, об этакой „идеологии"? Прошло 25 лет с тех пор, как Зощенко поместил эту свою „исповедь". Изменился ли он с тех пор? Не заметно. За два с половиной десятка лет он не только ничему не научился и не только никак не изменился, а, наоборот, с циничной откровенностью продолжает оставаться проповедником безыдейности и пошлости, беспринципным и бессовестным литературным хулиганом. Это означает, что Зощенко как тогда, так и теперь не нравятся советские порядки. Как тогда, так и теперь он чужд и враждебен советской литературе. Если при всем этом Зощенко в Ленинграде стал чуть ли не корифеем литературы, если его превозносят на ленинградском Парнасе, то остается только поражаться тому, до какой степени беспринципности, нетребовательности и неразборчивости могли дойти люди, прокладывающие дорогу Зощенко и поющие ему славословия!..
Какой вывод следует из этого? Если Зощенко не нравятся советские порядки, что же, прикажете приспосабливаться к Зощенко? Не нам же перестраиваться во вкусах. Не нам же перестраивать наш быт и наш строй под Зощенко. Пусть он перестраивается, а не хочет перестраиваться – пусть убирается из советской литературы. В советской литературе не может быть места гнилым, пустым, безыдейным и пошлым произведениям». (Бурные аплодисменты.)
Есть свидетельства, что перед самой аудиторией Жданов гневно повторил также слова Сталина «ко всем чертям», опущенные им потом в массовой публикации.
Столь же выразительно говорил докладчик и о «физиономии так называемых „Серапионовых братьев"», и о «творчестве» Анны Ахматовой…
Конечно, в 1946 году имя Льва Лунца, умершего двадцать два года назад и пытавшегося, как заявлял Жданов, «дать идейное обоснование того вредного и чуждого советской литературе направления, которое представляла группа „Серапионовых братьев"», было уже вовсе незнакомо не только массовому читателю, но и новому поколению литераторов. А у широкой общественности, прошедшей через прокатку процессов и репрессий тридцатых годов, оно вызывало – по аналогии с таким именем, как Лев Троцкий, и в контексте всего ждановского доклада – представление о каком‑нибудь «презренном враге народа», давно понесшем заслуженную кару. Даже сама постановка вопроса «с коммунистами или против коммунистов, за революцию или против революции?» стала за минувшие годы невообразимой, крамольной до ужаса. Не говоря уж об ответе: «Мы с пустынником Серапионом»…
И возвращение после этого исторического экскурса в привычную идеологическую лексику доклада воспринималось многими слушателями с облегчением.
Бурными аплодисментами затем встречались приведенные Ждановым указания и поучения товарища Сталина советским людям и, конечно, заключительные слова доклада, где высказывалась уверенность ЦК в выправлении допущенных ошибок и недостатков. Все вставали. «Обобщенная стенограмма» пестрела этими ремарками. Еще один автограф эпохи.

После писательского собрания несколько близких друзей Зощенко, потрясенные докладом Жданова, сошлись на квартире писателя М. Л. Слонимского. Ожидали прихода Зощенко, которого на собрании по воле организаторов не было, чем многозначительно для всех присутствующих подчеркивалось, что он уже изгнан из советской литературы и советского общества, отвержен, заклеймен.
Зощенко пришел, по свидетельству Слонимского, в кепочке, в сером пиджачке и брюках в полоску, с палочкой (то есть тросточкой), с легкой усмешкой на тощем лице.
– К чему же меня приговорили? – спросил он. – Меня не позвали на собрание.
Ему сказали, что положение крайне серьезное.
– Какое самое худое слово из всех худых слов было обо мне сказано? – спросил Зощенко уже без улыбки. (Вот что волновало его прежде всего – оскорбления, на которые он не мог ответить.)
Слонимский изложил ему суть доклада и дал в заключение свой совет:
– Тебе бы, по‑моему, следовало прежде всего заявить, что ты советский человек и советский писатель.
– А кто же я такой? – искренне удивился Зощенко. – Как это вдруг на старости лет, на пятьдесят втором году жизни, заявлять, что я советский? Никаким другим я и не был за все годы!
Их «тайная вечеря» или, точнее, страшная ночь длилась до утра. Помимо Слонимского и Зощенко здесь находились писатели Козаков и Мариенгоф с женами, литературовед Эйхенбаум. Все были чрезвычайно обеспокоены. Зощенко хотел и не мог понять происходящее. Он действительно считал себя советским, вкладывал в это понятие свой – идеальный – смысл.
Тем временем нарастающая лавина хулы и гневных осуждений катились по газетным полосам, по радио, на разного рода литературных, окололитературных, издательских и прочих собраниях, захватывая в свой разоблачительный обвал многих других писателей и издательских работников – «способствовавших», «просмотревших», «допустивших идеологические ошибки», «низкопоклонничающих перед Западом», «забывших интересы народа» и проч. и проч.
Единственной возможностью найти высшую справедливость, дать свое собственное объяснение, излить душу с надеждой, что тебя услышат и поймут, было обращение к Сталину. И Зощенко пишет такое письмо:
«27 августа 1946 г.
Дорогой Иосиф Виссарионович!
Я никогда не был антисоветским человеком. В 1918 году я добровольцем пошел в ряды Красной Армии и полгода пробыл на фронте, сражаясь против белогвардейских войск.
Я происходил из дворянской семьи, но никогда у меня не было двух мнений – с кем мне надо идти – с народом или с помещиками. Я всегда шел с народом. И этого никто от меня не отнимет.
Мою литературную работу я начал в 1921 году. И стал писать с искренним желанием принести пользу народу, осмеивая все то, что подлежало осмеянию в человеческом характере, сформированном прошлой жизнью.
Нет сомнения, я делал иной раз ошибки, впадая иной раз в карикатуру, каковая в 20‑х годах требовалась для сатирических листков. И если речь идет о моих молодых рассказах, то следует сделать поправку на время. За 20 лет изменилось даже отношение к слову. Я работал в советском журнале „Бузотер", каковое название в то время не казалось ни пошлым, ни вульгарным.
Однако меня самого никогда не удовлетворяла моя сатирическая позиция в литературе. Я всегда стремился к изображению положительных сторон жизни. Но это сделать было нелегко, так же трудно, как комическому актеру играть героические роли. Можно вспомнить Гоголя, который не смог перейти на положительные образы.
Шаг за шагом я стал избегать сатиры и, начиная с 30‑го года, у меня было все меньше и меньше сатирических рассказов.
Я это сделал еще и потому, что увидел насколько сатира опасное оружие. Белогвардейские издания нередко печатали мои рассказы, иной раз искажая их, а подчас и приписывая мне то, что я не писал. И к тому же не датировали мои рассказы, тогда как наш быт необыкновенно изменился за 25 лет.
Все это заставило меня быть осмотрительней и, начиная с 35 года, я сатирических рассказов не писал, за исключением газетных фельетонов, сделанных на конкретном материале.
В годы Отечественной войны с первых же дней я активно работал в журналах и газетах. И мои антифашистские фельетоны нередко читались по радио. И мое сатирическое антифашистское обозрение „Под липами Берлина" играли на сцене ленинградского театра „Комедия" в сентябре 1941 года.
В дальнейшем же я был эвакуирован в Среднюю Азию, где не было журналов и издательств, и я поневоле стал писать киносценарии. В начале 43 года я был вызван в Москву, и там я работал в журналах и газетах, напечатав за полгода не менее 15 фельетонов.
Что касается моей книги „Перед восходом солнца" (начатой в эвакуации), то мне казалось, что книга эта нужна и полезна в дни войны, ибо она вскрывала истоки фашистской „философии" и обнаруживала одно из слагаемых в той сложной сумме, которая иной раз толкала людей к отказу от цивилизации, к отказу от высокого сознания и разума.
Я вовсе не один так думал. Десятки людей обсуждали начатую мной книгу. В июле 43 года я был вызван в ЦК, и мне было указано продолжать эту мою работу, получившую высокие отзывы ученых и авторитетных людей.
И если эти люди в дальнейшем отказались от своего мнения, то я и не сосчитал возможным усиливать их трусость своими жалобами. А если я сейчас и сообщаю об этом, то отнюдь не в плане жалобы, а с единственным желанием показать, какова была обстановка.
После резкой критики, которая была в „Большевике", я решил писать для детей и для театров, к чему всегда у меня была склонность.
Этот маленький шуточный рассказ „Приключения обезьяны" был написан в начале 45 года для детского журнала „Мурзилка". И там же он и был напечатан.
А в журнал „Звезда" я этого рассказа не давал. И там он был перепечатан без моего ведома.
Конечно, в толстом журнале я бы никогда не поместил этот рассказ. Оторванный от детских и юмористических рассказов, этот рассказ в толстом журнале, несомненно, вызывает нелепое впечатление, как и любая шутка или карикатура для ребят, помещенная среди серьезного текста.
Однако в этом моем рассказе нет никакого эзоповского языка и нет никакого подтекста. Это лишь потешная картинка для ребят без малейшего моего злого умысла. И я даю в этом честное слово.
А если бы я хотел сатирически изобразить то, в чем меня обвиняют, так я бы мог это сделать более тонко и остроумно. И, уж во всяком случае, не воспользовался таким устаревшим методом завуалированной сатиры, методом, который вполне был опорочен еще в 19 столетии.
В одинаковой мере и в других моих рассказах, в коих усматривался этот метод, – я не применял сатирической направленности. А если иной раз люди стремились увидеть в моем тексте какие‑либо якобы затушеванные зарисовки, то это могло быть только лишь случайным совпадением, в котором никакого моего злого намерения не было.
Прошу мне поверить – я ничего не ищу и не прошу никаких улучшений в моей судьбе. А если и пишу Вам, то с единственной целью несколько облегчить свою боль. Я никогда не был литературным пройдохой, низким человеком или человеком, который отдавал свой труд на благо помещиков и банкиров. Это ошибка. Уверяю Вас.
Мих. Зощенко».

Если отвлечься от времени его написания – наивное письмо, в котором автор более всего заботится о правдивости и чести при обращении к своему верховному обвинителю, как к самому справедливому судье. Но нельзя понять, тем паче – судить прошлое из последующей эпохи, не постигая «органику» предыдущей, не погружаясь в то бытие.
Это особая тема – письма Сталину опальных писателей, посланные ими в крайних обстоятельствах, письма Замятина, Булгакова, Зощенко… Письма истинных художников и честных, интеллигентных людей, обращающихся по этим своим внутренним законам порядочности к человеку, обладающему абсолютной властью в стране, наивысшим авторитетом и признанной всенародной любовью.
«Я ничего не ищу и не прошу никаких улучшений в моей судьбе», «пишу Вам с единственной целью несколько облегчить свою боль», «Уверяю Вас»… Как и на первое свое письмо Сталину в ноябре 1943 года, написанное с искренней верой в нужность повести «Перед восходом солнца» и надеждой отстоять ее с помощью столь просвещенного и всемогущего человека, Зощенко не получил ответа и на сей раз.
Но это искреннее, исповедальное письмо являлось, как видно, моральной опорой для самого Зощенко в том искаженном, перевернутом мире, где совершенно безобидный, детский рассказ, не имеющий никакой политической или идеологической подоплеки, мог быть обращен в злостный, враждебный целому обществу пасквиль и становился антисоветским жупелом. А общество, в котором многие не читали вовсе этого рассказа, охотно принимало такое его истолкование…
И даже в писательской среде мало кто терзался размышлением о некоей загадке вторичного появления в журнальной периодике детского рассказа, на этот раз во взрослом «толстом» журнале. Не давая никакой трактовки данной загадке, а говоря только о фактах, П. Капица (которого в начале 1946 года ввели в состав редколлегии «Звезды» с тем, чтобы он, сменив В. Саянова, стал бы затем ответственным редактором журнала) пишет в своих воспоминаниях:
«Он (Саянов) должен был закончить свое редактирование на пятом‑шестом номере, а я за это время – подготовить к набору седьмой‑восьмой.
Не знаю, что побудило Саянова в последнем „его" номере завести новый отдел – для малышей. Он поместил детские стихи Корнея Чуковского и небольшой рассказик Михаила Зощенко „Приключения обезьяны".
<…> В начале августа нас срочно вызвали в Москву. Выехали Прокофьев, Саянов и я, а от редакции „Ленинграда" – Борис Лихарев, Дмитрий Левоневский и Николай Никитин. В пути мы узнали, что в этой же „Красной стреле" едут секретари горкома партии – Попков и Широков.
„Что же такое стряслось?" – принялись гадать мы. Обсудили многие материалы, напечатанные в последних номерах журналов, но никому и в голову не пришло вспомнить „Приключения обезьяны".
Утром того же дня мы попали на прием к начальнику Управления пропаганды ЦК Александрову. Нам думалось, он сразу начнет распекать нас, но говорил он каким‑то приглушенным, тихим голосом, оба, мол, журнала печатали сырые, малохудожественные, а порой и идейно вредные произведения, но чашу весов переполнил рассказ „Приключения обезьяны", поэтому нас всех вызывают на Оргбюро ЦК.
– Подготовьтесь к ответу, – посоветовал он. – Приходите к восемнадцати часам.
– Я виноват, – принялся корить себя Саянов. – Ведь знал, что повесть Мих‑Миха „Перед восходом солнца" разнесли в пух и прах и не дали напечатать конец. Не ко времени он ее писал. И вот угораздило!
– Зачем же он „Обезьяну" подкинул вам? – спросил Прокофьев.
– Да не подкинул, – с досадой сказал Саянов. – Я сам выпросил у него…»
Итак, В. Саянов, уходящий с поста ответственного редактора «Звезды», вдруг, не посоветовавшись даже с намеченным в преемники П. Капицей, заводит в последнем редактируемом им выпуске журнала новую рубрику «Новинки детской литературы». И… печатает рассказ, написанный Зощенко полтора года назад и уже публиковавшийся в журнале «Мурзилка». Более того, этот же рассказ был помещен в книжечке рассказов Зощенко, вышедшей в библиотечке массового «Огонька» в Москве летом того же 1946 года. А публикация в «Звезде» происходит вообще без ведома Зощенко (хотя Саянов и говорит, что «сам выпросил» рассказ у него). Но сомневаться в искренности Зощенко никак не приходится – ни вообще, ни, еще того безусловнее, в письме Сталину.
Значит, кому‑то была нужна именно эта  публикация как конкретный повод для удара по Зощенко. Наверняка цековским разработчикам деталей данной идеологической кампании, которую по указанию Сталина развернул затем в своем докладе Жданов. И. здесь, в комбинации вокруг Зощенко, не обошлось, надо полагать, без его давнего недруга Вс. Вишневского (статья которого «Вредный рассказ Мих. Зощенко» появилась в газете «Культура и жизнь» уже на следующий день после фактически ночного заседания Оргбюро, где присутствовал и с резким осуждением Зощенко выступал Вишневский. Он явился на это заседание как на торжественное мероприятие, надев все свои ордена и медали, безусловно осведомленный о закулисной стороне происходившего действа). Не исключено, он и надавил на Саянова, дабы эта публикация произошла в ленинградском журнале, в редактируемой им «Звезде». Не зря Жданов недовольно оборвал П. Капицу, выступавшего после его доклада на писательском сборе в Смольном, когда тот сказал, что «Приключения обезьяны» напечатаны не только в «Звезде» с ее двадцатитысячным тиражом, но еще раньше в приложении к «Огоньку» тиражом в сто тысяч. «И до москвичей доберемся, говорите о своих ленинградских делах», – мгновенно бросил реплику Жданов.
Зощенко однако ни тогда, ни потом не старался проникнуть в помыслы и души участников этой комбинации…
Категория: ЗОЩЕНКО | Добавил: admin
Просмотров: 790 | Загрузок: 0 | Рейтинг: 0.0/0
ПИСАТЕЛИ И ПОЭТЫ

ДЛЯ ИНТЕРЕСНЫХ УРОКОВ
ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЕ ЗНАНИЯ

КРАСИВАЯ И ПРАВИЛЬНАЯ РЕЧЬ
ПРОБА ПЕРА


Блок "Поделиться"


ЗАНИМАТЕЛЬНЫЕ ЗНАНИЯ

Поиск

Друзья сайта

  • Создать сайт
  • Все для веб-мастера
  • Программы для всех
  • Мир развлечений
  • Лучшие сайты Рунета
  • Кулинарные рецепты

  • Статистика

    Форма входа



    Copyright MyCorp © 2024 
    Яндекс.Метрика Яндекс цитирования Рейтинг@Mail.ru Каталог сайтов и статей iLinks.RU Каталог сайтов Bi0