Елизавета Михайловна Хитрово (1783–1839) —
дочь Михаила Илларионовича Кутузова, жена по первому браку (с 1802)
флигель-адъютанта Александра I Ф. И. Тизенгаузена, а по второму (с
1811) — генерал-майора Н. Ф. Хитрово.
Ее первый муж, граф Тизенгаузен умер в
1805 году: скончался от полученных под Аустерлицем ран. От него у
Елизаветы Михайловны остались две дочери-красавицы: Екатерина
(1802–1888) и Дарья (1804–1863). Со вторым мужем генералом
Н. Ф. Хитрово, дипломатом, близким приятелем дяди Пушкина Василия
Львовича, она прожила 8 лет, до самой его смерти.
С 1815 года она с дочками находилась в
Италии (муж ее был поверенным в делах России во Флоренции). В 1826 году
Е. М. Хитрово вернулась на родину вместе со старшей дочерью Екатериной и
обосновалась в Петербурге. Через два года вторая дочь, Дарья, вышедшая
замуж в Италии, приехала в Петербург с мужем — австрийским посланником
графом Шарлем-Луи Фикельмоном. В особняке Фикельмонов на Дворцовой
набережной в 1831 году поселилась и Е. М. Хитрово.
Елизавета Михайловна «…обладала в
высшей степени светскостью, приветливостью самой изысканной и
…всепрощающей добротой, — вспоминал В. А. Соллогуб. — Она никогда не
была красавицей, но имела сонмище поклонников».
Пушкин познакомился с ней в
Петербурге в 1827 году, а возможно, еще до этого в Москве и сразу же
стал завсегдатаем ее салона, а несколько позднее и салона ее дочери —
Д. Ф. Фикельмон, которая с мужем и прислугой жила в отдельном дворце.
Пушкин любил слушать ее рассказы о том времени, когда она сопровождала
отца во время войны с Наполеоном, оставив дома двух маленьких девочек.
Но после гибели мужа под Аустерлицем отец — М. И. Кутузов отослал ее
домой.
В конце 1828 года Елизавета
Михайловна, только что приехавшая из-за границы, дала свой первый
танцевальный бал, на котором предстала в нарядном белом платье с голыми
плечами и большим вырезом-декольте. По этому поводу известны стихи,
приписываемые поэту, но в действительности написанные Соболевским:
Лиза в городе жила
С дочкой Долинькой.
Лиза в городе слыла
Лизой Голенькой.
У австрийского посла
Нынче Лиза в en gala;
Но по-прежнему мила,
Но по-прежнему гола.
Пушкин звал ее то «Эрминией» (по
имени героини «Освобожденного Иерусалима» Тассо, влюбленной в рыцаря
Танкреда, который ее игнорирует), то «Лизой Голенькой» (так как она
всегда ходила в сильно декольтированных платьях с обнаженными плечами),
то «Пентефреихой» (Пентефрий или Потифар, по Библии — царедворец
фараона, чья жена, будучи уже в пожилом возрасте прониклась страстью к
молодому Иосифу, которому с трудом удалось сбежать от нее, оставив в ее
руках свой плащ) и «Елизой».
Трудно найти область, в которой она
не помогала бы Пушкину: в решении служебных вопросов; улаживании
проблем, связанных с предполагаемой отставкой; отстаивании его
литературной репутации; обеспечении поэта иностранными книгами и
журналами; опеки в высшем свете жены Натальи; хлопотах по устройству
брата Льва в армию; помощи Анне Керн в разрешении имущественных дел и
т. д.
К Пушкину Елизавета Михайловна питала
«самую нежную, страстную дружбу». Иногда любовь стареющей женщины,
порой доходившей до назойливости, тяготила поэта. Она это понимала и
старалась спокойно относиться к тому, что его увлекали другие, более
молодые и интересные женщины. Пушкин писал ей в октябре 1828 года:
«…Я более всего на свете боюсь
порядочных женщин и возвышенных чувств. Да здравствуют гризетки! С ними
гораздо проще, удобнее. Я по горло сыт интригами, чувствами, перепиской и
т. д. и т. д. Я имею несчастье состоять в связи с остроумной,
болезненной и страстной особой, которая доводит меня до бешенства, хоть я
и люблю ее всем сердцем… Вы не будете на меня сердиться за
откровенность? не правда ли? простите же мне мои слова, лишенные смысла,
а главное — не имеющие к вам никакого отношения».
Не настаивая на личных встречах,
Е. М. Хитрово одолевала Пушкина своими письмами и заботами о его
персоне. Поэта тяготило это чрезмерное внимание. Он писал Вяземскому в
марте 1830 года: «Теперь ты угадаешь, что тревожит меня в Москве. Если
ты можешь влюбить в себя Елизу, то сделай мне эту божественную милость. Я
сохранил свою целомудренность, оставив в руках ее не плащ, а рубашку
(справься у княгини Мещерской), а она преследует меня здесь письмами и
посылками. Избавь меня от Пентефреихи».
Пушкин подарил Е. М. Хитрово
стихотворения: «Перед гробницею святой…» (1831), посвященное ее великому
отцу, и «В часы забав иль праздной скуки…» (1830).
Узнав о помолвке поэта с Гончаровой,
Хитрово писала ему: «…Напишите мне правду, как бы она ни была для меня
горестна». А уже после женитьбы Пушкина пророчески предупреждала его: «Я
боюсь за вас: меня страшит прозаическая сторона брака! Кроме того, я
всегда считала, что гению придает силы лишь полная независимость, и
развитию способствует ряд несчастий, что полное счастье… убивает
способности, прибавляет жиру и превращает скорее в человека средней
руки, чем в великого поэта! И может быть, именно это — после личной боли
— поразило меня больше всего…»
8 октября 1833 года Пушкин писал в
письме жене: «Да, кланяйся и всем моим прелестям: Хитровой первой. Как
она перенесла мое отсутствие? Надеюсь, с твердостью, достойной дочери
князя Кутузова?» А уже в следующем году мать поэта Надежда Осиповна
сообщала дочери Ольге: «Александр очень занят по утрам, потом идет в
Летний сад, где гуляет со своей Эрминией…»
Не удивительно, что именно
Е. М. Хитрово оказалась в числе ближайшего окружения поэта, кто в конце
1836 года получил анонимный пасквиль, в котором поэта объявляли
«рогоносцем». Можно считать это обстоятельство очень хитрым ходом врагов
Пушкина, потому что Хитрово ошибочно посчитала своей задачей не
предотвращение дальнейших событий, а оправдание жены поэта перед любимым
ею мужчиной для сохранения его внутреннего спокойствия.
Смертельное ранение и смерть поэта
сказались для Елизаветы Михайловны тяжелым душевным потрясением.
Понятно, что последние минуты жизни Пушкина она провела возле него, стоя
на коленях и безудержно рыдая.
Тяжелейшая утрата подорвала здоровье
Елизаветы Михайловны, и, несмотря на то, что супруги Фикельмон вывезли
ее на лечение в Италию, весной 1839 года Е. М. Хитрово умерла в возрасте
56 лет.
В эпитафии на ее кончину, написанной поэтессой Е. Ростопчиной, было сказано:
Прощальный гимн воспойте ей, поэты!
В вас дар небес ценила, поняла
Она душой, святым огнем согретой,
Она друг Пушкина была!..
|