Александра Николаевна Гончарова
(1811–1891) — средняя дочь Гончаровых, сестра жены Пушкина — Натальи и
Екатерины (1809–1843), фрейлина (с 1839), жена (с 1852) барона
Г. Фризенгофа, чиновника австрийского посольства.
Александра или, как ее называли в
семье, Александрина, была внешне очень похожа на Наталью, только той
небольшое косоглазие придавало неповторимый шарм, а у нее оно бросалось в
глаза, совсем не украшая лицо. «Люди, видевшие обеих сестер рядом,
находили, что именно это предательское сходство служило в явный ущерб
Александре Николаевне», — отмечала А. П. Арапова. «Они красивы, его
невестки, — писала сестра поэта Ольга Павлищева о сестрах Гончаровых, —
но они ничто в сравнении с Натали». Зато Александра Николаевна была
самая подвижная, веселая, музыкальная и озорная из сестер. Она очень
любила верховую езду и абсолютно непринужденно чувствовала себя в
мужском обществе.
Еще до выхода своей сестры Натальи
замуж за Пушкина Александрина знала наизусть многие его стихотворения и
была в него заочно влюблена. После свадьбы Наталья Николаевна решила
забрать сестер к себе, чтобы вывести их в общество и «устроить судьбу».
Пушкин к этому отнесся скептически: «Мое мнение: семья должна быть одна
под одной кровлей: муж, жена, дети — покамест малы… А то хлопот не
наберешься, и семейственного спокойства не будет», — писал он жене 4
июля 1834 года. Однако противиться решению жены поэт не стал и не мешал
переселению ее сестер в свой дом. Александра вместе со своей старшей
сестрой Екатериной с большим удовольствием переехала к Пушкиным в
Петербург.
Поэту, постоянно испытывавшему
финансовые проблемы, Александрина отдала для заложения свое столовое
серебро и брегет. Вещи эти так и не были выкуплены и пропали. Правда,
после смерти Александра Сергеевича опекой ей был уплачен долг в размере
2500 руб.
Пушкин очень сдружился с
Александриной. Только ей в семье он показал второе письмо барону
Геккерну, вызвавшее затем кровавую развязку, но предотвратить дуэль она
оказалась не способна, так как дала поэту слово молчать об этом и, к
сожалению, его сдержала. Александрина принимала деятельное участие в
хозяйственных и материальных делах семьи Пушкина, заботилась о его
детях. Характер у нее был очень непростой и неуравновешенный. Иногда
безудержно веселая, ироничная, язвительная Александрина замыкалась в
себе и могла упорно молчать целыми днями и неделями.
В 1831 году в Александрину был
влюблен знакомый Пушкина А. Ю. Поливанов, даже пытался свататься к ней,
но безуспешно. В 1835–1836 годах ею увлекся Аркадий Россет. Но, видимо,
до него дошли слухи о сожительстве поэта с Александриной, и свадьба
расстроилась. О том, что такая связь имела место на самом деле, говорили
и писали Идалия Полетика, В. Ф. Вяземская, А. П. Арапова и
П. В. Нащокин.
Вот приведенное С. Н. Карамзиной
описание вечера в доме у ее сводной сестры Екатерины Николаевны за два
дня до дуэли (24 января 1937 года): «В воскресенье у Катрин было большое
собрание без танцев: Пушкины, Геккерны [Дантес и Екатерина Николаевна],
которые продолжают разыгрывать свою сентиментальную комедию к
удовольствию общества. Пушкин скрежещет зубами и принимает свое
всегдашнее выражение тигра, Натали опускает глаза и краснеет под жарким и
долгим взглядом своего зятя [Дантеса] — это начинает становиться чем-то
большим обыкновенной безнравственности; Катрин [Карамзина] направляет
на них обоих свой ревнивый лорнет, а чтобы ни одной из них не оставаться
без своей роли в драме, Александрина по всем правилам кокетничает с
Пушкиным, который серьезно в нее влюблен и если ревнует свою жену из
принципа, то свояченицу — по чувству. В общем, все это странно…»
Известна история о нательной цепочке с
крестиком Александры Николаевны, в поисках которой она перевернула весь
дом, а нашел ее дядька поэта Никита Козлов в простынях дивана Пушкина и
затем передал ему. В последние минуты жизни поэт достал этот крестик и
попросил В. Ф. Вяземскую вернуть его без свидетелей Александрине, что
было выполнено уже после его смерти. При этом Вяземская заметила, как
свояченица поэта густо покраснела и стушевалась. После смерти самой
Александры Николаевны среди ее вещей нашли эту цепочку, но без крестика.
Очень вероятно, что по ее просьбе он был захоронен вместе с ней.
Кстати, до сих пор пушкинисты
недоумевают, почему, несмотря на настойчивые просьбы Александрины
встретиться с умирающим Пушкиным, тот, поочередно простившись со всеми
присутствующими в его доме друзьями, а затем с членами своей семьи, не
захотел ее видеть. Но она все равно нашла способ оказаться в комнате
умирающего поэта, приведя туда его детей для последнего прощания.
Если верить сведениям Араповой, то
Наталья Николаевна в 1852 году обсуждала с сестрой Екатериной, как лучше
поставить в известность жениха Александрины барона Фризенгофа об
имевшей ранее место любовной связи сестры с ее мужем: «Перед свадьбой
Александрины сестрицы долго совещались, как ловчее сообщить жениху, что
невеста не девица, и что ее любовником был Пушкин». Свои сложные
отношения с Александрой Гончаровой Пушкин, по-видимому, отразил в
стихотворении «Странник» (1835). На рукописи этого стихотворения Пушкин
дважды нарисовал профиль Александры Николаевны.
«В ряду женских образов пушкинской
биографии, — писал пушкинист Л. Гроссман, — Александра Николаевна
Гончарова заслуживает, быть может, самого почтительного упоминания. Ее
любовь к поэту была по-настоящему жизненной и действенной. Она не ждала
от любимого человека мадригалов или посвящений, но старалась всячески
облегчить ему жизнь».
После смерти Пушкина она продолжала
жить с сестрой Натальей, помогая ей растить детей. Евпраксия Вревская
писала в письме Алексею Вульфу 2 сентября 1837 года: «Сергей Львович
[отец Пушкина], быв у невестки [Натальи Николаевны], нашел, что сестра
ее [Александра] более огорчена потерею ее мужа». Остается, правда,
непонятным ее поведение, когда она, в отличие от других ближайших
знакомых поэта, возненавидевших его убийц, продолжала доброжелательно
общаться с Дантесом.
В 1852 году Александра Николаевна
вышла замуж за чиновника австрийского посольства барона Густава
Фризенгофа (1807–1889) и уехала с ним за границу. В гостях у нее в
Венгрии бывали Наталья, братья, Арапова, Дантес, его жена и дети. Дети
А. С. Пушкина, воспитанные при участии Александры Николаевны,
поддерживали родственные отношения с Дантесом и его семьей: Александр и
Григорий Пушкины ездили к «дяде Жоржу» в Сультец; Мария и Наталья
постоянно переписывались с эльзасскими кузинами. В доме Александрины
Арапова познакомилась с дочерью Дантеса графиней де Вандаль и т. д. И
что уже совсем непонятно: в замке Фризенгоф (до 1940 года) висел портрет
Дантеса, но не было ни одного портрета Пушкина. |