«Люблю молодца и в татарине», — говорит русская пословица.
Лермонтов любит молодца и в опричнике
(Кирибеевич), тем более в казаке («Богатырь ты будешь с виду / И казак
душой…»), а труса и предателя — ни в ком.
Небольшая поэма «Беглец», написанная в
то же время, что и «Казачья колыбельная песня», сопровождена
подзаголовком: «Горская легенда». Обычно легенды ходят о героях, эта — о
трусе, бежавшем с поля боя.
Первая строка поэмы: «Гарун бежал
быстрее лани…» давно сделалась нарицательной, и произносят её обычно с
насмешкой, а между тем насмешливость, издёвка, ирония напрочь
отсутствуют в поэме. Спокойным, ровным, чуть ли не эпическим тоном
рассказывает Лермонтов историю молодого «черкеса», который поддался
страху в бранной сече, где полегли его отец, братья и все сородичи, и
сбежал домой, в аул. Но старый умирающий друг Селим прогоняет его из
сакли:
«Ступай — достоин ты презренья.
Ни крова, ни благословенья
Здесь у меня для труса нет!..»
В саклю невесты Гарун и ступить не посмел, когда услышал, что за песню поёт девушка, которая только им «жила и дышала»:
Месяц плывёт
Тих и спокоен,
А юноша воин
На битву идёт <…>
Своим изменивший
Изменой кровавой,
Врага не сразивши,
Погибнет без славы…
Сама природа в этой песне горянки отторгает предателя:
Дожди его ран не обмоют,
И звери костей не зароют.
И самое удивительное: родная мать не
пустила изменника на порог дома, прокляла его, а наутро, увидев, что сын
закололся, «хладно отвернула взор».
Казалось бы, пуще нет наказания, однако и небо не принимает беглеца:
Душа его от глаз пророка
Со страхом удалилась прочь;
И тень его в горах востока
Поныне бродит в тёмну ночь,
И под окном поутру рано
Он в сакли просится, стуча,
Но, внемля громкий стих Корана,
Бежит опять под сень тумана,
Как прежде бегал от меча.
Так заканчивается поэма. Чистая и
ясная, как вода горной речки, от которой ломит зубы. Как и в «Казачьей
колыбельной», тут мать, сын и война, глаза пророка и образок святой. Вот
уж где, если вспомнить С. Андреевского, «безотрадная и невознаградимая
глубина материнского чувства», да что там — трагедия: мать воспитывала
воина, а вышел трус; и «чудовищный эгоизм цветущей юности»: беглец Гарун
предал всех на свете и в первую очередь — себя. Мужественная лира
Лермонтова, для которой воинский долг и любовь к родине — само естество
жизни, не признаёт полутонов: никакого слабодушия, неверности,
соглашательства, — и это в точности народное патриотическое чувство, с
которым в невозмутимой простоте жил как дышал и сам поэт. Но
лермонтовский взор — и в «Казачьей колыбельной песне», и в «Беглеце» —
смотрит на судьбы своих героев и на всё, что творится на земле, всё-таки
откуда-то с недостижимой человеческому сердцу высоты… |