Писатель А. Н. Муравьёв помнил Лермонтова
ещё юнкером и корнетом. «Часто читал мне молодой гусар свои стихи, в
которых отзывались пылкие страсти юношеского возраста, и я говорил ему:
„Отчего не изберёт более высокого предмета для столь блистательного
таланта?" Пришло ему на ум писать комедию, вроде „Горе от ума", резкую
критику на современные нравы, хотя и далеко не в уровень с бессмертным
творением Грибоедова. Лермонтову хотелось видеть её на сцене, но строгая
цензура III Отделения не могла её пропустить. Автор с негодованием
прибежал ко мне и просил убедить начальника сего Отделения, моего
двоюродного брата Мордвинова, быть снисходительным к его творению, но
Мордвинов оставался неумолим; даже цензура получила неблагоприятное
мнение о заносчивом писателе, что ему вскоре отозвалось неприятным
образом».
Муравьёв стал видным сановником, и
сатира на светское общество, к которому он сам принадлежал, разумеется,
для него отнюдь не «высокий предмет» для блистательного таланта. Однако и
он уловил, что Лермонтов пошёл вслед за Грибоедовым. Достоинства
грибоедовской комедии общепризнаны, с этим ничего не поделаешь, — но вот
«уровень» лермонтовской пьесы, в рукописи мало кому известной, можно
без ущерба для себя принижать, с пренебрежительным светским недоумением в
голосе. Между тем Сергей Дурылин в статье «Лермонтов и романтический
театр» подчёркивает, что тут речь следует вести не столько о влиянии Грибоедова, сколько о продолжении его дела Лермонтовым:
«Прежние критики и исследователи
„Маскарада", сосредоточив своё внимание на личности Арбенина, мало
обращали внимания на то, какое видное место уделено в пьесе показу
светского общества царского Петербурга. Из десяти картин, образующих
пьесу, пять — целая половина — уделена Лермонтовым этому показу. Мы
видим дворянский Петербург в игорном доме, на балу, вновь за картами… —
и, наконец, мы видим этот светский Петербург в трауре, у гроба погибшей
Нины. Поэт хочет, чтобы мы увидели одних и тех же лиц в разгуле
страстей, жадно сгрудившимися над кучами золота, — и их же, поставленных
лицом к лицу со смертью, в соседстве с могилой…
Грибоедов написал сатирическую комедию из жизни светского общества. Лермонтов написал сатирическую драму, — ещё точнее: грозную трагикомедию
из жизни того же общества. Но он взял ещё более высокий слой
дворянского общества: у Грибоедова — сонная барская Москва, у Лермонтова
— деятельный правительственный Петербург…
В „Маскараде" общий фон, общая почва
для всех — это жажда золота. Безумная погоня за ним на зелёном поле
составляет самый сюжет пьесы».
Однако, например, для Арбенина золото
— ничто. Он обуреваем другой страстью — мщением. Именно эта страсть, в
разных её видах, куда более, чем жажда золота, составляет сюжет пьесы.
Вольнодумец Арбенин мстит свету
прежде всего за себя, за собственное растление и падение, — так
раскаявшийся человек ненавидит порок больше всего в себе самом и уж
затем переносит свою ненависть на среду, которая его таким воспитала и
сделала. Но и свет отвечает ему тем же — и сплочённо, по инстинкту мстит
своему ненавистнику злобной клеветой, ядом общей сплетни отравляя ему
сам воздух, которым Арбенин дышит. Свет скопом заставляет гордеца
усомниться в жене и доводит его до убийства, а потом, открыв сплетню, и
до безумия. Нина — невинная жертва потерявшего в неё веру Арбенина, но
она — и жертва света, как и сам Арбенин. Одна месть порождает другую,
ещё более страшную…
Другая сторона взаимного мщения в «Маскараде», несомненно, имеет метафизический характер. Сам порок и скрывающийся за этой маской чёрт мстят Арбенину за его отступничество. Эта маска так просто не отпускает своих. Недаром циник Казарин, глядя на Арбенина, лукаво бросает:
Мне скажут: можно отучиться,
Натуру победить. Дурак, кто говорит;
Пусть ангелом и притворится,
Да чёрт-то всё в душе сидит.
И ты, мой друг,
(ударив по плечу)
хоть перед ним ребёнок,
А и в тебе сидит чертёнок.
С этой местью нечистой силы Арбенин справиться не смог…
Маска отомстила открытому лицу. |