22 ноября 1834 года Лермонтов наконец
высочайшим приказом произведен по экзамену из юнкеров в корнеты
лейб-гвардии Гусарского полка. Нужно ли говорить, каким великим событием
это стало для бабушки — и для бесчисленного «полка» лермонтовских
кузин!
«В конце 1834 года он [Лермонтов] был
произведен в корнеты, — пишет Меринский. — Через несколько дней по
производстве он уже щеголял в офицерской форме. Бабушка его Е. А.
Арсеньева поручила тогда же одному из художников снять с Лермонтова
портрет. Портрет этот, который я видел, был нарисован масляными красками
в натуральную величину, по пояс. Лермонтов на портрете изображен в
виц-мундире гвардейских гусар, в корнетских эполетах; в руках
треугольная шляпа с белым султаном, какие тогда носили кавалеристы, и с
накинутой на левое плечо шинелью с бобровым воротником. На портрете этом
хотя Лермонтов был немного польщен, но выражение глаз и турнюра его
схвачены были верно».
После производства в офицеры господа
юнкера были приведены к присяге, представлены великому князю Михаилу
Павловичу, который в свою очередь представил их государю Николаю
Павловичу. В конце концов «новопроизведенная молодежь» разъехалась по
полкам. Лермонтов отбыл в Царское Село.
Служба его не была обременительной, и
П. К. Мартьянов по этому поводу вспоминал: «Большинство офицеров, не
занятых службой, уезжала в Петербург и оставалось там до наряда на
службу. На случай экстренного же требования начальства в полку всегда
находилось два-три обер-офицера из менее подвижных, которые и отбывали
за товарищей службу, с зачетом очереди наряда в будущем».
Начальство не препятствовало подобным вольностям, и тот же Мартьянов приводит такой эпизод:
«В праздничные дни, а также в случаях
каких-либо экстраординарных событий в свете, как-то: балов, маскарадов,
постановки новой оперы или балета, дебюта приезжей знаменитости,
гусарские офицеры не только младших, но и старших чинов уезжали в
Петербург и, конечно, не все возвращались в Царское Село своевременно…
Однажды генерал Хомутов приказал полковому адъютанту, графу Ламберту,
назначить на утро полковое учение, но адъютант доложил ему, что вечером
идет «Фенелла» и офицеры в Петербурге, так что многие, не зная о наряде,
не будут на ученье. Командир полка принял во внимание подобное
представление, и учение было отложено до следующего дня».
Лермонтов, как нетрудно догадаться, был из числа «подвижных» и предпочитал проводить как можно больше времени в Петербурге.
Н. М. Лонгинов утверждает, что он был
«плохой служака в смысле фронтовика и всех мелких подробностей в
обмундировании». (Интересно, как изменяется значение слова: после Второй
мировой войны «фронтовиками» называли людей, сражавшихся на фронте, на
передовой; в XIX веке «фронтом» была строевая подготовка, важная в
первую очередь на парадах и смотрах.) |