Елизавета Алексеевна Арсеньева провела это
лето на даче в Петергофе, желая ежедневно видеться с внуком. А. М.
Меринский вспоминал ее с благодарностью: «Все юнкера, его товарищи,
знали ее, все ее уважали и любили. Во всех она принимала участие, и
многие из нас часто бывали обязаны ее ловкому ходатайству перед строгим
начальством. Живя каждое лето в Петергофе близ кадетского лагеря, в
котором в это время стояли юнкера, она особенно бывала в страхе за
своего внука, когда эскадрон наш отправлялся на конные учения. Мы должны
были проходить мимо ее дачи и всегда видели, как почтенная старушка,
стоя у окна, издали крестила своего внука и продолжала крестить всех
нас, пока длинною вереницей не пройдет перед ее домом весь эскадрон и не
скроется из виду».
В конце августа юнкера возвращаются в Петербург и возобновляются занятия.
«Завтрашнего числа (т. е. 18 августа)
по случаю праздника открытия школы имеет быть благодарственное
молебствие в 8 час. утра. Юнкерам быть одетым в колетах и рейтузах, а
подпрапорщикам в мундирах и белых панталонах, и всем в фуражках, гг.
офицерам всем находиться при молебне, одетым быть: конным в зеленых
мундирах, шарфах и шляпах и пешим в мундирах, в зеленых панталонах и
киверах», — гласит приказ.
Царю небесный!
Спаси меня
От куртки тесной,
Как от огня.
От маршировки
Меня избавь,
В парадировки
Меня не ставь.
Пускай в манеже
Алехин глас
Как можно реже
Тревожит нас.
Еще моленье
Прошу принять —
В то воскресенье
Дай разрешенье
Мне опоздать.
Я, царь всевышний,
Хорош уж тем,
Что просьбой лишней
Не надоем.
Так в полушутливом стихотворении «Юнкерская молитва» описывает Лермонтов свое житье-бытье в Школе.
Только один раз он обмолвился в письме о своем отношении к этому заведению, когда назвал годы, проведенные здесь, «страшными».
«Я был в Царском Селе, когда приехал
Алексис, — писал он в декабре 1834 года другу, Марии Лопухиной, сестре
Алексея. — Узнав о том, я едва не сошел с ума от радости; я поймал себя
на том, что разговаривал сам с собою, смеялся, потирал руки; вмиг
возвратился я к прошедшим радостям, двух ужасных лет как не бывало
наконец…»
Считается, что только в этом письме да
в «Юнкерской молитве» Лермонтов высказал какие-то подлинные свои
чувства к Школе; все остальное — поэмы, карикатуры, выходки и проделки,
«я счастливее, чем когда-либо» — все это было если не притворством, то
защитой от неблагоприятной внешней среды («мимикрией»)… Но, зная
Лермонтова вообще, можно предположить и иное: «страшно» время,
проведенное не столько конкретно в Школе, сколько в Петербурге вообще;
вспомним, например, бессонницу, мучившую Лермонтова в первые
петербургские месяцы. Приезд Алексея Лопухина заново оживил в нем
ностальгию — Лермонтов никогда не переставал тосковать по Москве и по
тому уютному мирку, густо населенному кузинами, который она собой для
него представляла.
* * *
Начало 1834 года ознаменовалось
премьерой оперы Д. Обера «Фенелла» в Александринском театре. Четвертое
представление, упомянутое в «Княгине Лиговской», было 24 января, но
Лермонтов на нем присутствовать не мог, так как находился в Школе
гвардейских подпрапорщиков. Зато на этом представлении был «первый
Печорин», которого Лермонтов явно списывал с себя.
Учебный год длится; в начале лета —
экзамен; в конце июня — опять летние лагеря в Петергофе. Поливанов
рисует в альбоме акварелью бытовую сцену в юнкерской палатке, среди
юнкеров — Лермонтов, Хомутов, Шаховской, Поливанов, Мартынов и др.,
другой рисунок изображает Лермонтова в палатке лагеря, третий —
артиллерийский отряд на учении, дозор юнкеров в ночь с 27 июля 1834 года
под Ораниенбаумом; атаку юнкеров 28 июля 1834 года под Ораниенбаумом…
В августе — возвращение в Петербург,
где Лермонтова ждет письмо. Александра Михайловна Верещагина
предполагает, что Лермонтов уже произведен в офицеры, поздравляет его и
спрашивает о его литературных занятиях, рисовании и музыке.
«Вы офицер, примите мои поздравления.
Это для меня большая радость, тем более что она была неожиданна. Потому
что (я это говорю вам одному) я скорее ожидала встретить вас солдатом».
На самом деле производство Лермонтова задержалось до конца ноября 1834 года, так что поздравление было преждевременным. |