Еще в 1823 году, когда в Гессене правил курфюрст Вильгельм II, Якоб Гримм
жаловался, что государство не обращает никакого внимания на Кассельскую
библиотеку, в письме к Лахману писал о скверных условиях на службе: «В то время
как все другие государственные служащие получили столь необходимую прибавку к
жалованью, мы остались ни с чем, и к тому же должны теперь напяливать на себя
вновь введенную дорогую униформу, которую никто носить не хочет и которую каждый
день надевать не требуется, отчего ненужная трата денег становится очевидной.
Если бы Вы видели, насколько смешно я выгляжу, появляясь в этом одеянии».
Шесть лет спустя, в начале 1829 года, казалось, была возможность улучшить
жизненные условия и общественное положение братьев Гримм. 31 января неожиданно
скончался тогдашний директор курфюршеской библиотеки Йоганн Людвиг Фёлькель.
Братья жили и работали с ним в теснейшем контакте. После его смерти братья
надеялись, что Якоб займет место первого, а Вильгельм — второго библиотекаря. К
тому времени Якоб находился на государственной службе уже 23 года. С тех пор как
в 1816 году он занял должность второго библиотекаря, ни разу не получал прибавки
к жалованью. Его доход по-прежнему составлял шестьсот талеров. Вильгельм,
работавший в библиотеке с 1814 года, получал и того меньше.
Кроме своих непосредственных обязанностей, братья выполняли различные другие
почетные поручения. А поэтому они считали, что имеют полное моральное право на
продвижение по службе. Ведь даже при их скромности и бережливости на такую семью
этих денег было очень мало.
Немаловажным был и вопрос чести. 2 февраля 1829 года братья Гримм направили
курфюрсту прошение о повышении, в котором подчеркивали: «Часть нашей жизни мы в
силу наших возможностей посвятили делу управления библиотекой, добросовестно
выполняли свои обязанности с верностью и постоянным стремлением сделать все
возможное, что могло бы пойти на пользу библиотеке».
Уже через три дня, 5 февраля, курфюрст собственноручно наложил резолюцию:
«Оба прошения отклонить. Вильгельм К.» Место директора получил историк Дитрих
Кристоф Роммель, бывший профессор Марбургского университета, на протяжении
нескольких лет служивший в Касселе. Он отвечал за архив двора и был одновременно
директором государственного архива. Библиотекарем он никогда не работал. Братьям
же, оставшимся на старых местах, лишь прибавили по сто талеров каждому.
Вскоре стало ясно, что вновь назначенный директор, которому за некоторое
время перед этим было пожаловано дворянское звание, в библиотечных делах ничего
не смыслит: не может найти книги, которые требовались ему для работы по истории.
Бывший директор архива и профессор истории не умел даже правильно читать
документы.
Было унизительно работать под руководством такого человека, который стал
директором по недоразумению. Братья чувствовали себя глубоко оскорбленными. Якоб
с сожалением вспоминал, что в 1816 году отклонил приглашение в Боннский
университет.
Но неожиданно летом 1829 года поступило доверительное сообщение: братьев
ожидает почетное приглашение в Геттинген. И хотя в этом был выход из положения,
решиться на него было очень трудно. «Сама мысль оставить любимую и дорогую
родину отзывалась в наших сердцах острейшей болью, — говорил Якоб, — выйти из
ритма привычных занятий и отказаться от плодотворного досуга — это было почти
невыносимо».
О своих тогдашних переживаниях Якоб писал Мойзебаху: «Я, мои братья и сестра
с детства сильно привязаны к Гессену, мы унаследовали эту привязанность от наших
родителей и от дедов. Позднее мне еще долго казалось совершенно немыслимым жить
в другой стране. Большую часть своей жизни я провел здесь, в Гессене, и все мои
помыслы остаются здесь».
Несмотря на привязанность к стране, где они родились, братья в конце концов
согласились на приглашение переехать в Геттинген. Они подчинились, как сказал
Якоб, «чувству чести». В октябре из Ганновера поступило формальное королевское
приглашение: Якоб становился там штатным профессором Геттингенского университета
и библиотекарем, Вильгельм — библиотекарем в том же университете. Наконец будет
покончено с заботой о хлебе насущном: Якоб должен был получать тысячу, а
Вильгельм — пятьсот талеров.
Братья направили гессенскому курфюрсту прошение об отставке. На следующий
день оно было удовлетворено. «Единственный случай быстрого и благоприятного для
нас решения, выпавший на нашу долю за все годы службы в Гессене», — с сарказмом
заметил Вильгельм. Курфюрст по этому поводу выразился так: «Значит, господа
Гриммы уходят! Велика потеря! Они же ничего не сделали для меня!» Курфюрст все
еще жил абсолютистскими идеалами. Девизом его было: «Государство — это я!»
С тяжелым сердцем покидали братья родной Гессен, прощались со всем, что
окружало их на протяжении многих лет. 2 ноября Якоб сдал библиотечные ключи и
печать. «Я бы никогда не хотел больше входить в этот длинный зал, — сказал он, —
многочисленные окна которого глядят на меня словно печальные глаза, когда я
прохожу мимо и мысленно вижу, в каком порядке стоят между ними книги».
Вильгельм добавил: «Мы найдем там (в Геттингене) другие условия, других
людей и — к чему я труднее всего привыкаю — другую местность. За шесть лет,
которые я прожил здесь, на улице Беллевю, я сроднился с горами, долинами и
реками. Мне бы хотелось перепрыгнуть время привыкания на новом месте и начать с
того момента, когда я там уже пущу корни».
Братья Гримм перед отъездом письменно попрощались с курфюрстиной Августой —
ей они были глубоко преданы. Она жила отдельно от своего мужа — курфюрст
развелся с ней из-за своей связи с графиней Рейхенбах.
Вильгельм Гримм в письме к курфюрстине писал: «Смею заверить Ваше
королевское высочество в том, что нас нельзя обвинить в отсутствии любви к
родине. Мы с глубочайшей болью покидаем Гессен, которому наша семья служила с
честью на протяжении нескольких веков, и привязанность к Касселю, где мы,
безусловно, провели большую часть нашей жизни, навсегда останется в нашем
сердце; наша мать и мой сын покоятся в земле Гессена. Убежденность в том, что мы
не найдем здесь пропитания для нашей семьи и нашей старости, если ее нам дарует
бог, а также чувство обиды из-за незаслуженного пренебрежения, которое нам не
удается отогнать от себя, — вот единственное, что толкнуло нас на этот шаг».
Курфюрстина, жившая в то время в Фульде, ответила ему с большим сочувствием:
«Я полагаю, дорогой господин Гримм, что Вы и Ваш брат представляете, как больно
мне слышать о том, что Вы оставляете гессенскую службу и родину. Я, пожалуй,
даже счастлива, что не живу больше в Касселе. Когда я с грустью думаю о том, что
Вы оба, быть может, навсегда потеряны для Гессена, я утешаю себя надеждой, что
благодаря новому назначению Ваши заслуги перед всем немецким отечеством найдут
еще большее признание и что хоть несколько лучей этого блеска упадут и на землю,
где Вы родились».
Совершенно неожиданно графиня Рейхенбах обратилась к своему высокому
покровителю в защиту братьев Гримм, после чего с извинениями Якобу было
предложено место первого, а Вильгельму — второго библиотекаря. Но они
отказались. Одновременно поступило приглашение переехать в Мюнхен. Менять же
решения братья не стали, хотя и сомневались, правильно ли поступают. В Касселе
обязательное служебное время составляло лишь восемнадцать часов в неделю, так
что оставалось достаточно и для научной работы. В Геттингене же им придется
работать по тридцать шесть или, как минимум, тридцать два часа в неделю. Якоб,
который иногда болел, боялся, что для длительного чтения лекций ему не хватит
голоса или дыхания. Беспокоило его и другое: можно ли во время таких лекций
по-настоящему вникнуть в глубину вопроса, будут ли студенты интересоваться всеми
подробностями, так важными для науки? Хватит ли сил для работы в Геттингенской
библиотеке, насчитывающей двести тысяч книг? Можно ли будет при такой нагрузке
выкраивать время для привычных ежедневных прогулок?
Наступил декабрь 1829 года. Раздумывать было некогда. Пришло время
упаковывать чемоданы. В начале 1830 года они должны занять места библиотекарей в
Геттингене, а в следующем летнем семестре Якобу предстояло приступить к чтению
лекций.
От квартиры в Касселе им отказываться не пришлось. В ней оставался брат
Людвиг Эмиль. Он обручился с дочерью домовладелицы и вскоре собирался жениться.
В один из последних декабрьских дней карета выехала из Касселя через
Мюнденер Берг в Геттинген. Дортхен из-за болезни ребенка отправилась в дорогу
лишь через несколько недель.
Первые две недели после переезда братья жили у своего друга Георга Фридриха
Бенеке, служившего в Геттингене профессором и старшим библиотекарем. Ряд
текстологических изданий средневерхненемецких поэтов, опубликованных Бенеке, по
своему уровню вполне соответствовал филологическим работам братьев Гримм. И хотя
Бенеке был намного старше Якоба и Вильгельма, это не мешало их крепкой дружбе.
Затем переехали во вновь выстроенный дом, в котором прожили недолго — было
неуютно. В мае 1830 года подыскали другую квартиру на так называемой «аллее»,
широкой и солнечной улице. Это внушительное строение располагалось рядом с
библиотекой — основным местом работы братьев. Две огромные комнаты отвели под
рабочие кабинеты, из которых открывался вид на сады. Для семьи Вильгельма тоже
оказалось достаточно комнат.
Братьям долго пришлось привыкать к новому окружению. В Касселе при небольшом
количестве рабочих часов в неделю у них, конечно, были более благоприятные
условия для работы; они были там «довольно-таки свободными господами» и в
принципе страдали лишь от непонимания со стороны курфюрста. В Геттингене
ежедневное пребывание в библиотеке по четыре-шесть часов часто было заполнено,
по их словам, «малоинтересными делами». К тому же не всегда им удавалось найти
общий язык с коллегами по работе. Да и все остальное тоже было вначале чужое:
местность, даже комнаты, где жили. Они порицали себя за «слабодушие» и старались
его преодолеть.
Но прошло несколько месяцев, и жизнь братьев Гримм стала меняться в лучшую
сторону. Их всюду сердечно встречали, у них все больше и больше появлялось
друзей. Кроме Бенеке, в университете работал Фридрих Кристоф Дальман,
считавшийся крупным историком. В 1830 году он выпустил «Источниковедение
немецкой истории», тем самым положив начало собственной школе. С ним братья
Гримм особенно сблизились. Завязались дружеские отношения со многими
университетскими преподавателями, например, с юристом Густавом Гуго, одним из
основоположников исторической школы права в Германии. Гуго пользовался всеобщим
уважением за доскональное исследование источников римского права.
Братья часто встречались с исследователем древней истории Отфридом Мюллером,
который жил с ними в одном доме. Он опубликовал такие книги, как «История
эллинских народов и городов», «Дорийцы», «Македонцы» и «Этруски», а в 1830 году
вновь подтвердил свою компетентность, выпустив «Справочник по археологии
искусства». Среди друзей был и юрист Фридрих Блюме, имевший значительные труды
по истории римского права. Юрист Вильгельм Эдуард Альбрехт, который наряду с
работами по немецкому праву занимался методологией германистики. Ориенталист и
исследователь библии Эвальд, изучавший в разных библиотеках восточные рукописи,
как братья Гримм — германские. Пожалуй, одним из самых близких друзей Гриммов
стал историк и литературовед Георг Готтфрид Гервинус.
Братья Гримм постепенно обживались в кругу геттингенских ученых. Конечно,
были и малоприятные моменты — утомлял быт. Но, оглядываясь назад спустя годы,
Якоб признавался, что в Геттингене перед ними открылась «более почетная и более
обеспеченная жизнь». Они здесь пустили и прочные семейные корни. В марте 1830
года Дортхен родила второго сына Рудольфа, а потом и дочь Августу.
В феврале 1831 года Вильгельм Гримм был назначен экстраординарным
профессором университета с сохранением места библиотекаря. Оба брата продолжали
работать вместе в тесном единстве, как это было в Касселе. Теперь они были
библиотекарями и одновременно профессорами университета и могли передавать
молодому поколению германистов свои знания не только печатным, но и живым
словом.
![](<img src="http://uchitel-slovesnosti.ru/verx.webp" border="0" alt="" />)
УЧИТЕЛЬ СЛОВЕСНОСТИ
