Наступил январь 1838 года. Бальзак вел
жизнь затворника и уверял знакомых, что спит по 18 часов в сутки. Его
наперебой приглашали, он отказывался, делая исключения лишь для графа де
Кастеллана, который у себя в замке ставил пьесы. Бальзак в это время
всерьез подумывал о драматургии. Постоянное перенапряжение сделало свое
дело. Он стал раздражительным, привычное общество казалось ему пустым и
вздорным. Чужая праздность была ему невыносима.
Февраль
он провел во Фрапеле (провинция Берри). В субботу 24 февраля он на
неделю уехал в гости к Жорж Санд. Еще недавно, в 1830 году, когда она
звалась мадам Дюдеван, Жорж Санд охотно проделала бы путь в десять лье,
чтобы увидеться с Бальзаком. Некоторое время их объединяло нечто вроде
дружбы, когда они сблизились через Иасента Табо де Латуша, в 1830 году
руководившего «Фигаро», пока Бальзак не догадался, как опасен может быть
Латуш: «В одно прекрасное утро вы обнаружите в нем своего смертельного
врага». Так и случилось. Стоило Жорж Санд добиться славы, как Латуш
резко переменил к ней свое отношение. «Слава опьянила ее, — уверял он, —
она готова пожертвовать ради нее своими друзьями и не желает слушать
ничьих советов». В 1833 году Жорж Санд переживала пору страстного
увлечения Жюлем Сандо. Жили они в квартире на набережной Малаке,
предоставленной Латушем. Бальзак бывал там на нескольких вечерах, с
жаром делясь с присутствующими замыслами своих будущих произведений.
Жорж Санд сидела, забившись в угол, и пожирала его глазами пантеры,
намерившейся броситься на своего дрессировщика. Вскоре Жорж Санд начала
сожалеть об оставленном в Ноане семейном «гнезде» и все больше тосковала
по своим детям. Первое впечатление от обворожительного Жюля Сандо
рассеялось и сменилось трезвым взглядом на человека, растратившего в
парижских гостиных свою молодость и не нажившего ничего, кроме
безмерного тщеславия.
И Санд выставила «малыша Жюля» за
дверь. Сандо уехал в Италию, чтобы по возвращении поселиться у Бальзака и
занять место его секретаря. Во всем, что касалось работы, он проявлял
чудеса изворотливости, лишь бы ничего не делать, правда, доставил
Бальзаку немало радости, познакомив его с «пухленьким пажом» — Каролиной
Марбути, прибывшей из Турина. Ему даже удалось вытянуть из Бальзака,
легко занимавшего деньги и с трудом их одалживающего, 5 тысяч франков.
Сандо уверял, что Люсьен де Рюбампре списан с него, хотя на самом деле с
бальзаковским персонажем его объединяло не так уж много общего: лишь
то, что он тоже молодым человеком приехал из провинции в Париж, с
головой, набитой стихами, и со страстным желанием пристроиться при
каком-нибудь крупном банкире или ком-нибудь в этом роде, поскольку его
не покидала уверенность, что стоит тому молвить словечко, и судьба
«малыша Жюля» будет решена.
В начале февраля Бальзак уже был во
Фрапеле и мечтал о встрече с Жорж Санд — «не то с львицей Берри,
затаившейся в своей пещере, не то с соловьем, укрывшимся в своем
гнезде».
24 февраля Бальзак приехал в Ноанский
замок. Он нашел свою старую знакомую слегка расплывшейся («подбородок
как у борова»), все с тем же крупным носом и теми же прекрасными
глазами. Она писала по ночам, а днем, задумавшись, нередко принимала
самый глупый вид. Как Бальзак написал Еве Ганской, больше всего его
поразила ее манера одеваться. Ее «рабочий костюм» состоял из халата,
желтых туфель с бахромой и алых панталон. Она обожала принимать друзей,
для которых ее дом был всегда открыт. Так, недавно в течение одиннадцати
недель у нее гостили Лист и Мари д’Агу. |