5 марта хоронили героев февраля. «Весь народ вышел на бульвары. Толпы любопытных, но ни единого рукоплескания».

Да разве на похоронах рукоплещут?

В Париже, ниспровергнувшем государственную власть, больше не было ни читателей, ни омнибусов, ни карнавала, ни газет, печатавших романы. Читатели превратились в зевак. Они довольствовались уличными зрелищами и даже получали наслаждение от потасовок.

Выходившими еще газетами овладела навязчивая идея выборов в Учредительное собрание. Специально для этих выборов избирательный ценз снизили до 200 франков. Поскольку Бальзак был собственником, ему не составило бы никакого труда выставить свою кандидатуру.

Как утверждают Мейньяль и Бувье, когда Бальзак уезжал с Украины, Ева дала ему некоторую сумму денег в золотых рублях, что в пересчете на франки составляло 80 или 90 тысяч.

2 июня Бальзак признался Еве Ганской, что у него осталось всего 200 франков золотом, как раз столько, сколько требовалось на еду, уплату жалованья прислуге и первоочередные расходы. Приближался срок двух платежей. Чтобы выкрутиться из затруднений, Бальзак не мог заложить дом на улице Фортюне, поскольку новыми законами запрещалось прибегать к ипотеке. Он не видел «иной возможности выйти из положения, кроме как выудить деньги из Верховни». Ева Ганская не могла взять в толк, что Бальзак начисто лишен предпринимательской жилки. Он все пускал на самотек. Он забавлялся. Ева почти перестала ему писать. Он лишился «последнего жалкого словечка, к которому может припасть сердце».

Когда люди проникаются жгучей ненавистью, они теряют интерес к литературе. Бальзак понимал, что политика надолго подменила собой литературу. Лишь несколько театров не закрыли свои двери перед публикой. Но и театр балансировал на краю пропасти. Политические сюжеты таили в себе опасность. Буржуазные драмы потеряли актуальность. Театральные сборы составляли 10–30 франков, в то время как затраты на спектакли превосходили эти суммы в 10 раз. Тем не менее в апреле Бальзак написал «Мачеху». Эта пьеса принесла ему 600 франков за пять представлений.

19 апреля Бальзак выставил свою кандидатуру на выборах в Учредительное собрание. Его программа отличалась простотой. Бальзак принимал Республику, но не последствия коалиционного правления, то есть правительственную нестабильность.

«Начиная с 1789 года Франция каждые 15 лет меняла характер своего правления. Не настала ли пора учредить некий порядок, длительное господство власти, чтобы наша собственность, наша торговля, наше искусство, которые являют собой достояние Франции, не подвергались бы периодическому пересмотру?» («Журналь де деба», 20 апреля 1848 года).

Бальзак вновь, как и в 1830 году, выступал против демократического режима, ибо не верил в то, что дискуссии способны привести к плодотворным соглашениям.

Он также относился враждебно к всеобщему голосованию.

Бальзак мог бы с полным правом сказать своему другу: «Человек всегда судит о других по себе. Он всегда голосует за свою ровню. Народ еще никогда не возводил гения на то место, которое тот заслуживает. Если бы Сю, Гейне и я баллотировались в правительство Луи-Филиппа, неужели вы полагаете, что народ избрал бы нас? Никогда».

«Нам требуется правительство, которое установит продолжительную аренду сроком от 15 до 18 лет на усмотрение лишь арендодателя! Таково мое желание, и оно соответствует всем символам веры».

23 апреля из 900 депутатских мандатов 500 получили республиканцы, придерживавшиеся умеренно-центристских взглядов. Сто народных избранников поддерживали реформаторские взгляды Ледрю-Роллена. Легитимисты получили тоже 100 мест. Бальзак и пальцем не шевельнул для своего избрания. Он собрал не больше двух десятков голосов. Ламартин торжествовал. Он получил 259 800 голосов в Париже и 1600 тысяч голосов по всей Франции. «Ламартина наверняка выберут председателем. Таким образом мы получим Ламартина I».

Бальзак предчувствовал, что Ламартин недолго удержится у власти. Луи-Наполеон сохранял все шансы. Он получил большинство в четырех департаментах: «Мы получим пародию на Империю, а закончится все это Генрихом V», графом де Шамбор.

2 апреля Банк Франции потребовал объявить заем в размере 50 миллионов франков и произвести новую эмиссию банковских билетов. Бальзак понял, что разорен. Запершись в особняке Божон, он питался хлебом, сыром и салатом.

Нервное расстройство отразилось на зрении. У него то мелькали в глазах черные мушки, то все предметы двоились. «Слепота означала бы смерть». Наккар лечил его, накладывая нарывные пластыри на уши. Мать заменила этот «щадящий бальзам» на кровопускание из височной вены. После одного дня лечения он вслепую принялся писать письма. Барышни Сюрвиль, его племянницы, выполняли для него секретарскую работу.

В субботу 3 июня, опасаясь нового всплеска революционной активности в Париже, Бальзак уехал в Саше. Беспорядки на парижских улицах и политика отравляли ему жизнь. Посвятить себя государственным делам означало бы предать забвению личную жизнь, превратиться в управляющего непредсказуемым обществом. В Саше он вновь почувствовал умиротворяющую власть работы. Ему следовало бы написать «Мелких буржуа», но он «уподобился ленивой лошади, которая перешла на шаг». На этот раз лошадь сбила себе ноги.

Теперь нервная болезнь коснулась сердца. Он захотел повторить знаменитую прогулку из Саше в Тур, описанную в романе «Лилия долины». Но «я более не могу ни подняться даже на незначительную высоту, ни быстро шагать».

Находясь в Туре, Бальзак узнал об июньских событиях. Говорили о 25 тысячах погибших. Две тысячи восставших были ранены и 1500 убиты. Национальная гвардия понесла значительные потери.

Перед своими хозяевами Бальзак любезно шутил. Он радовался, что остался в Саше. В Париже он был бы мобилизован и встретил бы смерть на баррикадах: «Мое тело послужило бы хорошей мишенью для восставших».

Бальзак покинул Саше 6 июля. В Париж он приехал 8-го и присутствовал на отпевании Шатобриана в церкви Иностранных Миссий, а затем на его торжественных похоронах в Сен-Мало. Церемония в Париже показалась ему «холодной и равнодушной».

15 сентября Бальзак написал в Академию письмо, где предложил свою кандидатуру на освободившееся место Шатобриана. В январе 1849 года на это место будет избран в первом же туре герцог де Ноай, получив 25 голосов академиков. Бальзак наберет четыре голоса. За него проголосуют Гюго, Ампи, Полжервиль и Ламартин.

20 июля Исторический театр возобновил постановку его пьесы «Мачеха». На премьере 25 мая имя Бальзака было встречено овацией. «Это его первый успех в театре», — писал Жюль Жанен. Теофиль Готье приветствовал драматического автора-новатора. И в самом деле, Бальзак стоял у истоков натуралистического направления в театре. Вот слова Готье: «Дельцы безмерно и всегда с выгодой для себя опустошали богатую сокровищницу господина де Бальзака. Так почему же этот прославленный писатель, человек, создавший после Мольера бесчисленное множество различных типажей, не разрабатывает самостоятельно золотую жилу, которой владеет?.. Если что-либо и может предотвратить досадное влияние, довлеющее ныне на театр, так это совокупность попыток, подобных тем, которые столь успешно предпринял господин де Бальзак и которые, как мы надеемся, выльются в огромные сборы. За два месяца театр состарился на 50 лет: используемые по сей день старые формы не в состоянии более соответствовать новому образу правления. Требуются новшества, а в мире не существует ничего более нового, нежели правда».

На втором майском представлении зал был заполнен лишь на треть.

Когда 26 июля «Мачеха» вновь пошла на сцене, она совсем не имела успеха. 11 августа пришлось снять пьесу с репертуара.

Неутомимый Бальзак написал еще одну пьесу, «Делец», и предложил ее «Комеди Франсез». Вначале пьесу приняли на ура. Но тут оказалось, что Бальзак ее не дописал, и содержание пятого акта он пересказал на собрании труппы. 14 декабря ему было предложено дописать пьесу, которую в противном случае театр отказался принимать.

20 августа 1848 года Бальзак все еще торопился «покинуть эту кузницу мятежей, этот рассадник монтаньяров», как он называл Париж. Он получил письмо от графа Орлова, шефа жандармов России и дипломатического советника царя: «Нашим представителям за границей были отданы указания не чинить никаких препятствий вашему въезду в Россию, поскольку вы предполагаете совершить путешествие, имеющее сугубо научные цели».

В письме, подписанном графом Уваровым, министром народного просвещения, тот от имени царя приглашал Бальзака «приобщиться к полнейшей безопасности, существующей в России. Вы увидите, что потрясения, выпавшие на долю Европы, ни на минуту не нарушили размеренного и мирного движения вперед, свидетелем которого вы были год тому назад…»

Это письмо оказалось настоящим подарком судьбы, ведь русское посольство в Париже упорно отказывалось выдать Бальзаку визу. Теперь ему сообщили, что его документы будут готовы 30 августа.

Оставалось лишь урегулировать вопрос с Евой Ганской. Она по-прежнему не изъявляла желания видеть его.

Бальзак сообщил о своем приезде Анне. Ева сказалась больной. Она «погрязла в клевете». Для того чтобы вернуть ее расположение к себе, Бальзак принялся ласково увещевать: «Муравушка госпожи Ганской готовится стать гнездышком для всех богатств африканского ткачика».

Роже Пьерро датирует отъезд Бальзака 19 сентября. Через 24 часа Бальзак прибыл в Кёльн. Оттуда, три дня спустя, поезд доставил его в Краков. 3 октября он добрался до Верховни.

21 августа 1848 года он писал: «Пусть Европа делает все что ей заблагорассудится. Отныне я всего лишь частица имения Верховни».

В Париже госпожа Бернар-Франсуа де Бальзак согласилась посторожить особняк на улице Фортюне. Она поселилась там с двумя слугами. Отставной военный Франсуа Минх был нанят, чтобы защищать особняк от бунтовщиков и грабителей, наводнивших улицы. А служанка Занелла только и умела, что мыть полы.

Бальзак доверил свое творчество Лоран-Жану, дав ему полномочия блюсти свои литературные и театральные интересы. «В Верховне я буду писать пьесы так же хорошо, как и здесь».

Если верить подсчетам Бальзака, обставленный и отделанный дом, превратившийся в настоящее чудо, обошелся ему в 325 тысяч франков. Причем в счет этой суммы Бальзак еще должен был заплатить 96 тысяч франков, не говоря уже о долге в 50 тысяч за прочие расходы. Бальзак не хотел в этом признаваться, но он не был готов слишком утруждать себя и рассчитывал на великодушие госпожи Ганской.

Гнездышко было готово, не хватало только птиц.

Путешествие из Парижа в Верховню прошло хорошо. Бальзак купил дорогие фраки и халаты, которые Бюиссон отделал мехом. Правда, чемодан, отправленный по почте, прибыл только в декабре.