7 апреля 1802 года в семье Бальзаков родилась вторая дочь Лоранса. В свидетельстве о крещении (13 мая) Бернар-Франсуа назвал себя «собственником» и прибавил к своей фамилии дворянскую частицу «де».

Лора и Оноре вернулись к родителям в 1803 году. Бернару-Франсуа покровительствовал генерал барон Жильбер Франсуа де Поммерель, префект департамента Эндр-и-Луара.

Поммерель, артиллерист, писатель и философ, родился в 1735 году. Будучи последователем физиократов, он написал небольшой опус, направленный против тяжелых принудительных работ: «О наименее дорогостоящих методах содержания дорог» (1787). Он посвятил себя развитию крепостной артиллерии. Отважный, но осторожный, этот человек издал в 1781 году в Лондоне и в 1783 году в Женеве памфлет «Исследование происхождения религиозного и политического рабства народа Франции». Когда началась Революция, он служил полковником артиллерийского полка, расквартированного в Неаполе. Он не возвратился на родину и его записали в эмигранты. В Италии он встретился с Бонапартом, который решил использовать его военный опыт, но Поммерелю было уже за 60. Он предпочел вернуться в Париж и стать историографом «Итальянских кампаний генерала Бонапарта». В декабре 1800 года он был назначен префектом департамента Эндр-и-Луара и переехал в Тур. Ему выпало счастье вновь увидеть Бернара-Франсуа, который, как утверждают, вытащил его из нищеты в 1796 году, одолжив 10 тысяч экю. В Туре Поммерель издавал «Календарь», в котором святые уступили место великим людям, совсем как у Огюста Конта. А девушки теперь могли носить такие имена, как Лаис, Аспазия, Нинон.

В 1800 году в Туре, как и по всей Франции, церкви теряли прихожан, колокольни оставались без колоколов, святые лишались голов, нефы и крыши были открыты всем ветрам. Да будет так! Вместе с тем префект очень заботился о могиле Агнессы Сорель, прекрасной дамы, любовницы Карла VII с 1443 по 1450 год. Ее саркофаг находился на клиросе собора Святого Гасьена, затем каноники перенесли его в боковую часовню, которая была разрушена во время Революции. Отреставрированную надгробную статую установили потом в одной из башен замка Лоша, а на ее постаменте выбили надпись: «Я — Агнесса. Да здравствует Франция и любовь!».

Что касается похорон, то префект был полон идей. Он хотел учредить ритуал, основанный на обычных человеческих чувствах. Во время похорон будут произносить речи, возлагать цветы, курить благовония и каждый присутствующий, стоя у могилы, скажет: «Прощай, мы последуем за тобой, когда наступит наш черед, установленный природой. Прощай. Прощай».

Неизвестно, произнес ли эти слова Бернар-Франсуа, венерабль Совершенного Согласия Тура, на могиле своего тестя, умершего 22 мая 1803 года в Париже от апоплексического удара. Немного погодя бабушка Саламбье поселилась у них. Бальзаки расширили свои владения. Они жили в прекрасном особняке с конюшней и садом на улице Эндра-и-Луары, переименованной позднее в Национальную. В том же 1804 году они купили ферму Сен-Лазар и 16 гектаров земли при выезде из Тура. Это было «церковное имущество» с многочисленными строениями и часовней, приспособленной под гумно.

Попечитель богоугодных заведений Тура Бернар-Франсуа был назначен заместителем мэра. Заведование приютами для бедных было делом не из легких. Префект Поммерель чинил препятствия возвращению монахинь и священников, хотя и делал это исподтишка. Однако Бонапарт хотел сделать церковь союзницей трона. И он начал ее возвышать. Он приравнял священников к чиновникам. Возвращались «ссыльные». Католическую религию вновь возвели в ранг государственной, архиепископ Тура заново открыл семинарию. В богадельни снова пришли «серые сестры» странноприимного ордена. Между префектом и архиепископом разгорелась война. Неравная, ибо префект мог быть смещен со своей должности, а епископ, превратившийся в духовного префекта, безраздельно владел умами служителей культа. Никогда при старом режиме епископ не обладал такой полнотой власти.

Из-за распрей с архиепископами Тура, монсеньором Буажеленом, а затем монсеньором де Барралем, в 1806 году префект Поммерель лишился своего места. Его сменил барон Ламбер, который вскоре подверг преследованию Бернара-Франсуа. В конфиденциальном письме, написанном в феврале 1808 года, новый префект обвинил Бернара-Франсуа в присвоении восьми миллионов ассигнациями, что позволяло ему «купаться в роскоши, в то время как его родители, проживавшие в Кантале, располагали весьма скудными средствами». Бернара-Франсуа спасло письмо сенатора Клемана де Ри, отправленное на имя министра внутренних дел: «Господин Бальзак наделен редким умом. Он навел в богоугодных заведениях суровый порядок и строжайшую экономию».

Бернару-Франсуа всегда удавалось ловко избегать неприятностей и давать своим друзьям повод поддержать его. И на сей раз Бернар-Франсуа стал благонамеренным гражданином. Он восхищался самоотверженностью сестер-монахинь и ратовал за пополнение их рядов. Ему удалось создать себе репутацию верующего и добропорядочного человека, что позволило не покидать службу до февраля 1814 года.