6 сентября 1819 года Бальзак с головой ушел в свое творение, приняв твердое решение выйти на улицу лишь «держа в руках законченный первый акт». Название: «Кромвель». Сюжет — смерть Карла I. В то время Бальзак, как и Гюго, придерживался мнения, что «Революция заговорила при Робеспьере, пушки заговорили при Бонапарте, а при Людовике XVIII настал черед заговорить разуму».

Выбирая сюжет, Бальзак не обратил никакого внимания на цензуру. А она предписывала никогда не затрагивать вопросы религии и политики.

Правда, можно предположить, что Бальзак прекрасно знал об этом, но, движимый духом неблагоразумия, не убоялся разрушить строгие предписания. Он сумеет разработать столь рискованную тему. Он займет непредвзятую позицию и тем самым обезоружит своих недругов. Более того, ему будет сладостно в одиночку противостоять всем и каждому, поскольку самое большое достоинство, каким только можно обладать, живя в обществе, заключается в том, чтобы всегда оставаться самим собой.

Бальзак трактовал сюжет в полнейшем соответствии с политикой, проводимой Людовиком XVIII, который хотел, чтобы жертвы Революции были оплаканы, а палачи получили прощение. Бальзак написал сестре: «Мой „Кромвель" станет настольной книгой королей и народов». Именно настольной, ибо его трагедия — это «две тысячи стихотворных строк, которые влекут за собой десять тысяч размышлений».

Сюжет трагедии поистине животрепещущий. Всем роялистам известно, что Людовик XVI, заключенный в Тампль, читал о процессе над Карлом I: он подготовил речь в свою защиту, основываясь на аргументах, выдвинутых королем Англии. Увенчанный короной, любимый своим народом, помазанник Божий воплощает собой Его величие. Подданные не имеют права судить короля, ибо это означает учинить суд над Господом Богом, последствиями которого станут хаос, страх, ужас и восстания. Людовик XVI так и сказал своим судьям: «Я не испытываю никаких угрызений совести. Я никогда не боялся общественного осуждения моего поведения». Точно так же Карл I спрашивал у Палаты общин: «На основании какого закона вы присвоили себе прерогативы суда?»

Бальзак отчетливо понял, что именно в этом и состоит вся соль. В своей обвинительной речи, произнесенной на заседании парламента, Кромвель заявляет:

Для спасения государства необходимо, чтобы он умер.

На что королевский глашатай Страффорд отвечает:

Бальзак создал свою пьесу в 1819 году, когда Людовик XVIII «пожаловал» народу Хартию. Начиная с 4 июня 1814 года государственные учреждения выступали одновременно и за власть короля, и за свободу народа. Франция открывала для себя искусство управлять, которое заключается в том, чтобы придерживаться золотой середины, лавируя между королевской властью и народными массами. Король беспрерывно вел переговоры с общественностью. Бальзак почтительно старался дать ему урок. Страффорд советует королю «создать такой образ правления»,

Карлу следовало бы понять:

На пороге смерти король сам убеждается в этом:

«Кромвель» — не только политическая пьеса, в которой сделана попытка уравновесить власть королей властью народа. Это также пьеса о любви. Преданность королевы Марии Генриетты восхищает. Она жаждала помочь королю. Она собрала войска во Франции и в Голландии. Но солдаты погибли во время шторма. Потерпев поражение, энергичная королева превращается в изменницу, что еще больше очерняет короля. Так и Людовик XVI был уже приговорен к смертной казни, когда 15 мая 1792 года газета «Монитор» высказала предположение, что в Париже действует «австрийский комитет, ведущий предательскую политику и развязавший войну».

Пьеса о смерти Людовика XVI, выведенного под именем Карла I, — это националистическое, антианглийское произведение. Англичане убили короля Карла, женатого на француженке, сестре Людовика XIII. Они отправили в изгнание Наполеона. Бальзак выразил свои чувства устами королевы. Он с гордостью пишет сестре: «Королева, доведенная до отчаяния, примется страстно призывать Францию сразиться с Англией. Да! Это будет начертано рукой мастера».

Кому прок от Революции? — спрашивали себя люди во времена Директории. У Бальзака есть собственный ответ, который он адресует Людовику XVIII:

«Революция принесет пользу литераторам. Стоит разразиться политическому кризису, как все взоры устремляются на писателей. Именно они оживляют науки и знания своей наблюдательностью. Они прислушиваются к биению каждого человеческого сердца».

В конце января Бернару-Франсуа удалось обуздать этот прекрасный порыв души. Государственный служащий твердо знал, что политическая трагедия редко приводит к какому-либо положительному результату либо из-за того, что ее не ставят на сцене, либо из-за того, что она никуда не годится. К тому же Оноре написал плохую пьесу. Еще несколько месяцев подобных опытов, и Оноре «растеряет большую часть сокровищ, которыми его щедро наделила природа». «Меня никто не слушал, — писал Бернар-Франсуа. — Моему сыну наговорили множество лестных слов, убедили его, что несмотря ни на что он должен следовать по тернистому и утомительному пути, ведущему к успеху. Вместо того чтобы упорно трудиться и стать старшим клерком, он отвергает все то, что не имеет прямого отношения к театральным пьесам, актерам и актрисам».