Бальзак написал на скорую руку неплохую
мелодраму «Негр» и предложил ее театру Гетэ. Однако театр пьесу
отклонил. Эта неудача надолго повергла Бальзака в уныние. Актеры не
испытывают каких-либо чувств, их ничем нельзя привести в восхищение. Они
играют произведения лишь тех авторов, которые могут облить их грязью в
прессе: «Если у вас есть возможность сказать во всеуслышание, что
герой-любовник страдает астмой, что у юной героини свищ на самом
интересном месте, а субретка убивает на лету мух, ваше произведение
будет завтра же поставлено на сцене» («Утраченные иллюзии»).
Вальтер Скотт привил читателям вкус к
по-иному рассказанной истории из повседневной жизни. В 1825 году Бальзак
составил план и начал собирать документальные материалы для серии книг,
в которых он хотел воспроизвести живописные картины из прошлого
Франции. В этом психологическом и реалистическом повествовании Бальзак
собирался не только изобразить такими, какими они были на самом деле,
Карла IX, Генриха IV, других королей и их окружение, но и описать их
костюмы, мебель, жилища, интерьеры. Великие летописцы Брантом, Монлюк,
Л’Этуаль и им подобные должны были ему в этом помочь. Читатели должны
были ощутить тепло этой изложенной на бумаге жизни.
Но для реализации столь грандиозного
замысла требовалось время. А пока Бальзак искренне полагал, что
журналистика должна и может прокормить.
У Бальзака было несколько зажиточных
друзей, и все они занимались журналистикой. Например, Ле Пуатвен де
Л’Эгревиль, который в своей парижской квартире развил бурную
деятельность. Он был решительно настроен сотрудничать с газетами,
выходящими незначительным тиражом. Впрочем, пристрастия его непрестанно
менялись. И почти каждый внезапно появившийся на свет новый «листок»
содержал его заносчивые комментарии о книгах, спектаклях или
произошедших событиях. И хотя газеты эти столь же внезапно исчезали, Ле
Пуатвен не унывал: ему всегда хватало работы.
Лучше
всего дела обстояли у тех газет, где Ле Пуатвен и ему подобные ввели
«систему подписки». Журналист обходил авторов и художников,
придерживавшихся различных направлений, и делал им вполне разумное
предложение: вы подписываетесь на один или несколько экземпляров нашей
газеты, а мы курим вам фимиам. В противном случае мы отпустим в ваш
адрес такие шуточки, что вас никто не станет принимать всерьез.
Ле Пуатвен, никогда не прекращавший
поиск сотрудников для своего издательства, нанял Бальзака. И хотя за
статьи журналисту платили мало или даже вовсе не платили, зато он
получал книги, контрамарки в театр, его приглашали на ужин владельцы
ресторанов… Как говорится, журналист представлял собой некое необходимое
излишество. А что касается его насущных нужд, например квартиры, то
можно было кое-как продержаться, продавая подаренные директорами театров
билеты и присланные книгоиздателями книги. Можно было также писать
рекламные статьи. За них платили очень хорошо. В тех статьях следовало
всего-навсего расписывать достоинства косметических средств,
способствующих росту волос, или лекарств от простуды («Паста Рено»),
Рекламировать можно было также духи, кроме того, «Пасту султанши» и,
самое главное — «Бразильскую настойку», которая предупреждала и
излечивала венерические заболевания.
Брюс Толлей полагает, что узнал манеру
письма Бальзака в одной из подобных статей газеты «Лорнет», выходившей в
те годы. Под статьей стоит подпись: «Любитель хорошо поесть,
испытывающий денежные затруднения». Журналист превозносит до небес
достоинства ресторана Давуа. Содержание статьи сводится к следующему:
автор констатирует, что в Париже все стоит дорого, так что приходится
выбирать: либо купить бархатный костюм, либо досыта поесть. Но, посещая
ресторан Давуа, можно хорошо одеваться и при этом не отказывать себе в
еде. За 22 су вам подадут «суп, три вторых блюда на выбор, десерт,
кувшин вина и сколько угодно хлеба».
В той же самой «Лорнет» опубликована
статья, в которой сообщается, что «на бульваре, позади Королевского
сада», расположен пансион, над дверьми которого прибита вывеска
«Семейный пансион для лиц обоего пола и прочая». Такая вывеска будет
украшать пансион госпожи Воке на улице Нев-Сент-Женевьев в романе «Отец
Горио».
В конце 1823 года Бальзак принялся
устанавливать новые деловые связи. Он познакомился с Орасом Наполеоном
Рессоном, бывшим коммивояжером, а ныне журналистом газеты «Пилот».
«Либерализм» Рессона вынудил его уволиться из канцелярии министра
финансов, господина Руа. Рессон сумел пустить пыль в глаза Бальзаку.
Прежде всего Рессон разбирался в том,
что в наше время называется маркетингом. «Раз произведение состряпано,
необходимо его продать». Итак, Бальзак работал. И этим все сказано. Ему
никогда еще не доводилось видеть журналиста, просящего милостыню.
Рессон быстро смекнул, что Бальзак
оказался в стороне от всех существующих направлений. Писатель не может
жить вне политики, вне партий. Почти все газеты придерживались
либеральных взглядов. Сам Рессон был умеренным либералом. Бальзак,
понятное дело, тоже. В литературе либералы проявляли классический вкус.
Правда, монархисты сравнивали классицистов с «париками, поеденными
молью». Дворяне, которые долгие годы провели в изгнании в Германии или
Англии, считали себя романтиками. Они любили и читали только те
произведения, где бурлили страсти.
В 1820 году Ламартин нашел компромисс.
Его «Поэтические раздумья» олицетворяют собой романтизм, спустившийся с
заоблачных высот и расположившийся в реальном пространстве: в долине, у озера… Чувства остаются пламенными, но выражены они в классическом духе.
Не будучи Ламартином, Бальзак все же решил применить его метод в своем творчестве. |