Три дня спустя Бальзак уже был на
ногах. 3 июля он вернулся в Париж. Еще через месяц, 2 августа, он
приехал в Турин. Предлогом для поездки послужила просьба графа
Гидобони-Висконти уладить его дела о наследстве. Сам граф ехать не мог
то ли из осторожности, то ли просто от лени. Кроме того, Бальзак
когда-то сам подвизался в роли чиновника, а теперь туринское общество
восхищалось его сочинениями, следовательно, он, как никто другой, мог
справиться с задачей по защите интересов Гидобони-Висконти.
Жюль Сандо и Анна де Массак
познакомили Бальзака с Каролиной Марбути, 33-летней писательницей,
выступавшей под псевдонимом Клер Брюн. «Загипнотизированная», как
утверждали, Бальзаком, она провела с ним три дня, ни на миг не
расставаясь.
В июле Каролина писала Бальзаку: «Мой
любимый писатель, который околдовал всех женщин, обещал показать мне
замки Луары». Пока вместо замков Луары «подвернулась» Италия, и на сей
раз уже Каролина Марбути выступает в роли «колдуньи».
В Турине парочка остановилась в том
самом отеле «Европа», в котором в 1834 году останавливалась госпожа
Ганская. Официально Бальзак путешествовал в сопровождении «пажа» по
имени Марсель. По поводу этого «пажа» пьемонтский юрисконсульт граф
Фредерик Склопис де Салерано писал: «Мы не смеем причислить его к нашему
полу из боязни обделить женский пол. Попросите же его разрешить сию
тайну». Что же, любезный граф, удовлетворим ваше любопытство. Марсель,
конечно, был никакой не Марсель, а подающая надежды поэтесса и
романистка Каролина Марбути.
Бальзак не зря изучал свет. Он
понимает, что необходимо найти изящный выход из затруднительного
положения, в котором они оба оказались. В самых благопристойных
выражениях он обращается к графу Склопису, которому в 1848 году суждено
было занять пост министра юстиции: «Этой очаровательной, умнейшей и
добродетельнейшей женщине посчастливилось вдохнуть воздух Италии, и,
освободившись на двадцать дней от скучных домашних забот, она в первый и
единственный раз в своей жизни решила развлечься, переодевшись
мужчиной».
12 августа Бальзак вместе с «Марселем»
покинул Турин. Но вместо того чтобы ехать, как было запланировано, в
Милан и на Ривьеру, он вернулся в Париж, правда, не прямо, а делая по
пути ряд остановок: на озере Маджоре, на перевале Симплон, в долине
Сьона, наконец, в Женеве.
Порой всего несколько дней меняют всю нашу жизнь.
………………………………………………………………
Где те таинственные нити, что соединяют наши сердца?..
Бальзак не стал скрывать от Евы
Ганской, что «жил в Турине в том же самом отеле, где останавливалась
она», что в Женеве «зашел в трактир „Арк", посетил чету Биолей, побывал
на улице Пре-Левек и возле дома Мирабо». Вместе с ним путешествовал
спутник, друг Зюльмы Карро и Жюля Сандо.
В том, что прошлое — всего лишь
призрак, который тем не менее волнует сердце с несказанной силой,
Бальзак снова убедился по возвращении в Париж. За последние два года он
дважды: в июне 1835-го и в мае 1836-го навещал в Булоньере больную
госпожу де Берни, которая, кажется, вовсе не была обрадована его
визитами.
27 июля 1836 года Бальзак получил
письмо от Александра де Берни, который сообщил, что «завтра в десять
часов тело матери будет предано земле на кладбище Греса, по соседству с
могилой Армана [ее сына]». Перед смертью мать велела ему сжечь «связку
писем».
Для Бальзака Лора де Берни была
«матерью, другом, семьей, советчиком; она сделала из него писателя, она
утешила его юность, она привила ему вкус».
Еще до июньского отъезда Бальзака из
Парижа госпожа де Берни смогла прочитать «Лилию в долине». В образе
госпожи де Морсоф угадываются все бальзаковские женщины: в первую
очередь, конечно, Ева Ганская, но и отказавшая себе в счастье Зюльма
Карро, и графиня Гидобони-Висконти, и та загадочная Луиза, с которой он
поддерживает переписку и которой в мае 1836 года пишет: «Живу, окутанный
вашими ароматами. Вы первая прочтете „Лилию в долине"». Именно госпожа
де Берни сказала ему, что «этот роман — одна из лучших книг, написанных
на французском языке».
Отзвуки голоса госпожи де Берни слышатся и в письме, которое госпожа де Морсоф пишет Феликсу де Ванденесу:
«Будьте просты в обращении, никогда не грубите, храните гордость без чванства, всегда оставайтесь скромным.
Высшая вежливость и самые лучшие манеры — те, что продиктованы сердцем.
Судите строго лишь себя самого.
Никогда не терпите возле себя
недостойных людей, потерявших уважение окружающих своей дурной
репутацией, ведь свет требует от нас отчета в том, с кем мы дружны и
кого ненавидим.
Не бойтесь, что у вас появятся враги, но старайтесь не давать повода к насмешкам и требуйте к себе уважения.
Всякая хитрость, любой обман в конце концов станут явными и навредят вам же».
18 октября 1838 года, два года спустя
после ее смерти, Бальзак признался сестре Лоре, что никто не смог
заменить ему госпожи де Берни. Быть может, в какой-то мере таким
человеком могла бы стать сама Лора, но слишком тесная дружба брата с
сестрой наверняка вызвала бы раздражение Сюрвиля и в особенности их
матери.
«Мне не с кем больше посоветоваться по
литературным делам; мне не от кого ждать помощи в делах житейских.
Единственный совет я получаю, когда говорю себе: что сказала бы она, будь она жива?»
В сравнении с Лорой де Берни все
остальные женщины проигрывают. Жорж Санд «лишена критического чутья».
Зюльма Карро воплощает «блестящий ум» в «ужасной упаковке»: «Она умрет в
своей дыре, никому не известная». Мадам Гидобони-Висконти «не из тех,
чья голубая кровь способна все понять». Одна Лора Сюрвиль была лишена
этих недостатков, и чем больше Бальзак узнает свою сестру, тем большее
восхищение она в нем вызывает. Увы, постоянное присутствие мужа мешало
ему видеться с Лорой так часто, как ему бы хотелось. |