Агбрук-Хаус, неподалеку от Эксетера, — одно из знаменитых девонских зданий, дом фантастической красоты. При дневном свете камень, из которого он построен, светится изысканно-розовым светом, ночью здание вы глядит бесплотно-призрачным. Именно здесь 12 октября 1912 года Агата Миллер впервые встретила Арчи Кристи: он подошел и попросил ее записать за ним три танца в ее бальной карточке. Протанцевав с ней два, попросил еще о трех. Карточка Агаты была уже заполнена, но она сдалась, После того как Арчи предложил ей отказать другим партнерам, продемонстрировав то, что она истолковала как необычайное и восхитительное пренебрежение светскими условностями.

Арчи было двадцать три года, он был старше Агаты на год. Он обладал «решительными манерами и имел вид человека, умеющего добиться своего». Он был высок, строен, силен и излучал тот непостижимый магнетизм, перед которым не может устоять ни одна женщина. Он тоже влюбился. У него не было ни денег, чтобы обустроить дом, ни перспектив на ближайшее будущее, но с первой же встречи он твердо решил завоевать Агату.

Ко времени их знакомства он был младшим лейтенантом Королевской полевой артиллерии, жаждущим продвижения по службе. Выбор военной профессии тоже был определен: он мечтал о карьере пилота. Арчи не видел в самолетах ничего романтического, но своим трезвым умом, с практицизмом, который был столь чужд Агате, что она сочла его магически-захватывающим, он просчитал: за авиацией будущее, — и пожелал сыграть в нем свою роль. Поэтому, заплатив семьдесят пять фунтов, он прошел курс пилотажа в Солсбери-Плейн и за три месяца до встречи с Агатой стал двести сорок пятым профессиональным пилотом Британии. Все это он описал в тетради, куда заносил важные факты своей жизни. Записи вел кратко и четко: «16 июля. Получил аттестат Королевского аэроклуба после месяца обучения на самолете „Bristol Box Kite" во время отпуска. Подал прошение о вступлении в Королевскую авиацию сухопутных войск и вернулся в Эксетер».

Арчи был одним из нескольких офицеров эксетерского гарнизона, приглашенных на танцевальный вечер в Агбрук хозяевами, лордом и леди Клиффорд Чадли; Агата получила приглашение через друзей Клиффордов. Она собиралась повидаться там с другим воином, Артуром Гриффитсом, с которым у нее завязался легкий флирт в Торп-Арч-Холле, но тот не смог присутствовать, однако в письме предложил ей познакомиться с его другом Кристи, отличным танцором, который скрасит ей вечер.

«12 октября: был на танцевальном вечере у лорда Клиффорда Чадли», — записал Арчи в своей тетради. Вскоре после того вечера, проведенного среди розовых каменных арок и освещенных луной балконов, он уже с ревом мчался на своем мотоцикле по Бартон-роуд. Клара усадила его пить чай; он ждал. Через дорогу, в Руклендзе, Агата играла в бадминтон с сыном хозяев дома, тоже очарованным ею. Последние беззаботные часы своей жизни она провела, практикуясь в танцевальных па («Кажется, мы разучивали танго»); потом позвонила ее мать и велела возвращаться домой. Агате не хотелось уходить. «Здесь один из твоих поклонников», — сказала Клара, толком не разобравшая его имени. Как бы ни хотелось Агате снова увидеть Арчи Кристи (как бы это могло произойти, в те-то времена?), она и на миг не могла представить себе, что это был именно он. Сколько же усилий ему пришлось приложить, чтобы разыскать ее! Когда она вошла в гостиную, он встал и пробормотал нечто бессвязное насчет того, что, мол, «случайно оказался по соседству». Его оставили ужинать.

В последующие дни они несколько раз встречались, испытывая все возрастающую неловкость в силу тогдашних своеобразных обычаев. Арчи пригласил Агату на концерт в Эксетер, а после концерта — выпить чаю, но Клара заявила, что ее дочь не может принять приглашение на чай в отеле с малознакомым мужчиной, поэтому он позвал и Клару; смягчившись, та позволила ему угостить ее дочь — без сопровождения старших — чаем в буфете эксетерского вокзала. В первых числах 1913 года Агата пригласила Арчи на новогодний бал, где он «не произнес ни слова». Спустя два дня, 4 января, в «судовом журнале» Арчи появилась запись о том, что он «ездил в Эшфилд, Торки, и посетил концерт в Павильоне». В тот вечер исполняли Агатиного любимого Вагнера. Павильон — новенькое бело-зеленое здание на набережной — был только-только открыт. Они с Арчи сидели рядом, освещенные проникавшим сквозь купол дневным светом, и слушали музыку, касаясь друг друга рукавам и. Потом, у нее дома, они поднялись в классную комнату, чтобы, как сообщает Агата в «Автобиографии», «помузицировать на фортепьяно»; в какой-то момент Арчи повернулся к ней и с неожиданной горячностью сказал: «Вы должны выйти за меня замуж, вы должны выйти за меня замуж!» Разумеется, она не была удивлена, несмотря на деланное изумление. Он сказал ей, что принял это решение в первый же вечер, в Агбруке. Через два дня ему предстояло уезжать на тренировочные полеты в Солсбери-Плейн в составе Королевской авиации сухопутных войск, но прежде он желал получить ответ от Агаты. Она от ответа уклонилась, но на следующий день заявила Кларе: «Мама, прости, но я должна сказать тебе. Арчи Кристи сделал мне предложение, и я хочу принять его, ужасно хочу». Свадьба не могла состояться еще почти два года — проволочки и отмены, вызванные противодействием Клары, недостатком средств, разразившейся войной, ретроспективно воспринимаются как ясные указания судьбы на то, что она не должна была состояться вовсе. Однако страстное желание быть вместе только возрастало с обеих сторон. Каждый раз после разрыва воссоединение становилось все слаще: взаимная зависимость друг от друга росла, и крепла вера в то, что это любовь навек.

Когда Арчи попросил ее руки, Агата была помолвлена с другим человеком. Это препятствие он отмел с легкостью, с какой горничная прихлопывает муху. Агате не было еще и двадцати, когда ей начали делать многочисленные предложения. Ее милая, безмятежная, но уверенная в себе женственность делала ее чрезвычайно привлекательной для мужчин — как сексуально, так и в плане матримониальных перспектив. «Ты очаровательна (сколько бы ни плоила волосы), и у тебя идеальный характер, какой я только могу себе представить», — писал ей Арчи в 1914 году, и таково было почти общее мнение о ней. Позднее она говорила своему второму мужу, что лишена дара понимать мужчин. «У меня никогда не будет правильного… олимпийского отношения к мужскому полу», — написала она в 1930 году. Однако в девичестве, прежде чем жизнь ее столь кардинально переменилась, ее вел абсолютно естественный женский инстинкт. Так же как в Нелл Верекер из «Хлеба великанов», в ней удачно сочетались невинность и искушенность. Агате очень нравились мужчины, в целом она предпочитала их женщинам и умела это показать, что, в свою очередь, нравилось им.

Первые два предложения она получила от мужчин, с которыми познакомилась в Каире. Один сделал его через ее мать: «Знаешь, что капитан Хибберд хотел жениться на тебе?» — сказала Агате Клара, когда они возвращались домой на корабле. Она отказала ему от имени дочери — такое «самоуправство» даже у Агаты вызвало неодобрение. «Я думаю, мама, что ты могла бы позволить решать такие вещи мне самой». Клара согласилась, но все еще надеялась — до некоторой степени — контролировать события.

До предложения Арчи сколько-нибудь стоящих она получила три. Первое — от мужчины, с которым познакомилась в 1911 году, когда гостила в Уорвикшире с Ролстон-Патриками, «великими охотниками», которые — что в те времена было совершенно необычно — имели машину (впервые Агата увидела автомобили в конце девятнадцатого века, когда ездила с родителями в Париж; «Монти был бы в восторге!» — сказала тогда Клара). Она по-дамски сидела в седле, когда ей представили некоего полковника Болтона Флетчера, мужчину лет тридцати пяти. В тот вечер на маскараде она была в костюме Элейн, теннисоновской «лилеи замка Астолат», — в белом платье и жемчужной шапочке; этот костюм идеально отвечал ее обаянию «принцессы стародавних времен». Разумеется, это разбудило во Флетчере рыцаря, и он прямиком перешел к действию. Он преследовал Агату так же неотступно, как впоследствии будет это делать Арчи, только на его стороне было куда больше денег и опыта. Он засыпал ее экстравагантными подарками и любовными письмами. «Теоретически он знал о женщинах очень много» — такое суждение выскажет она о мужчине подобного типа в своем вестмакоттовском романе «Дочь есть дочь».

Флетчер называл Агату «идеальной Элейн», и такой хотела видеть себя она сама: сидящей «в своем покое на вершине башни», как сказано у Теннисона, расчесывающей длинные светлые волосы и мечтающей о Ланселоте. Она была польщена, гордилась собой и размышляла: уж не любовь ли это? На самом деле ей еще предстояло пройти свой путь до любви. Когда — отдаленное эхо современных нравов — Флетчер сделал ей предложение уже на третьем свидании, она «ощутила бурю эмоций»; они не имели никакого отношения к конкретному человеку, только к его опытности. «Когда вы говорите, что не испытываете ко мне никаких чувств, — мягко сказал он, — вы лжете». Агата чувствовала волнение, которое не могла объяснить; она была смущена и прельщена. Так же как и Клара. Отчасти той нравилась идея, что у ее дочери будет муж, который гораздо старше ее, умудрен жизнью, знает, как обращаться с женщиной, и, кроме всего прочего, богат. «Я молилась, чтобы тебе встретился добрый человек, который подарит тебе хороший дом и сделает счастливой… У нас так мало денег», — говорит мать Селии в «Неоконченном портрете». Но Клара чувствовала смятение и сопротивление Агаты, и другая половина ее души испытывала облегчение. Агата попросила Флетчера подождать полгода. Когда по окончании этого срока тот прислал телеграмму, требуя окончательного ответа на свое предложение, ее рука почти непроизвольно вывела: «Нет», — после чего Агата уснула, как уставшая девочка.