1

Кто любит читать про животных – получит сейчас нужные советы. Кто не любит – вот и попробуйте прочесть что-нибудь из того, о чем я здесь упоминаю. Может, вам просто не попадались интересные рассказы про животных?

...Помню, как я впервые узнала из этой книжки, что такое иноходец.

«Я видел табун мустангов, который ходит на водопой к источнику Антилопы. Есть там и пара жеребят. Один маленький, черненький – красавец, прирожденный иноходец. Я гнался за ним около двух миль, и он все время бежал впереди и ни разу не сбился с рыси. Я для забавы нарочно погнал лошадей, но так и не сбил его с иноходи!»

Как есть люди, которые с детства не любят и не умеют врать, так есть лошади, которые с рожденья скачут не рысью, как все (перекрестный шаг – одновременно левой передней и правой задней, а затем – правой передней и левой задней), – а иноходью: один шаг – двумя левыми, другой – двумя правыми ногами одновременно.

В крестьянском хозяйстве такие лошади непригодны. Но мустанг – это дикая лошадь. И вот герой рассказа «Мустанг-иноходец» очень досаждает ковбоям, уводя за собой их домашних кобылиц. Они пытаются загнать жеребца – но им не удается ни поймать его, ни заставить перейти на галоп, на который непременно переходит лошадь при быстром беге – то есть шаг двумя передними, потом – двумя задними. Ну, все вы не раз видели галоп в кино. (Когда я, уже взрослой, стала ездить на лошади, то прочувствовала и рысь, и галоп – от него немного замирало сердце...)

Автор этого рассказа – Э. Сетон-Томпсон, канадский писатель, охотник, путешественник... Эта фамилия звучала для меня в детстве маняще и таинственно. Все рассказы были про животных. Первая его книжка (она вышла в самом конце XIX века и сразу имела огромный успех – об этом никто раньше не писал!..) называлась довольно необычно – «Животные, которых я знал».

Особенно я любила (и, честно признаюсь, люблю до сих пор) рассказ «Королевская Аналостанка».

В третьем и пятом классе (в четвертом я не училась – подготовилась за лето, сдала осенью все предметы специально собранной комиссии и «перескочила» в пятый; и сразу не скучно стало учиться) перечитывала его в течение года два, а иногда и три раза: дожидалась момента, когда немножко подзабуду, чтобы снова было интересно, и бралась за знакомую тоненькую книжку...

И вот что удивительно – начало этого рассказа я давно знала наизусть. А все равно снова и снова с наслаждением читала знакомые первые фразы. Что-то в них, видимо, было (и есть!) притягательное.

«Мя-я-со! Мя-я-со! – пронзительно разносилось по Скримперскому переулку.

Все кошки околотка сбегались на этот призыв. А собаки отворачивались с презрительным равнодушием.

– Мя-я-со! Мя-я-со! – раздавалось все громче и громче.

Наконец появился грязный, всклокоченный человек с тачкой. Со всех сторон к нему спешили кошки... Через каждые пятьдесят шагов, как только кошек собиралось достаточно, тачка останавливалась. Человек доставал из ящика вертел, унизанный кусочками пахучей вареной печенки. Длинной палкой он поочередно спихивал эти кусочки с вертела. Каждая кошка хватала по куску, прижав уши, и, метнув злобный взгляд, с урчаньем бросалась прочь, чтобы насладиться добычей в надежном убежище.

– Мя-я-со! Мя-я-со!

Все новые и новые пансионерки прибывали за своими порциями. Все они были хорошо известны продавцу печенки. ... Вот бежит кошка, хозяин которой аккуратно вносит свои десять центов в неделю. Зато вот та, другая, ненадежна. А вот кот Джона Уаши: этот получает кусочек поменьше, потому что Джон задерживает платеж. Разукрашенный ошейником и бантами крысолов трактирщика получает добавочную порцию в награду за щедрость хозяина... Вот доверчиво прибегает черная кошечка с белым носиком, но – увы! – ее беспощадно отталкивают. Бедняжка не понимает, что случилось. Она получала печенку в течение долгих месяцев. Почему такая жестокая перемена? Но продавец печенки хорошо знает, в чем дело: ее хозяйка перестала ему платить...

Кошки, не числящиеся в списках аристократии, дожидались на почтительном расстоянии, вдыхая упоительный аромат и надеясь на счастливую случайность. В числе этих прихлебателей находилась одна серая жительница трущоб, бездомная кошка, пробавлявшаяся чем Бог послал, тощая и грязная. Нетрудно было догадаться, что в каком-то темном закоулке ее ждет голодное семейство».

И вот эта именно бездомная кошка становится главной героиней рассказа. Ее ждет головокружительная карьера! Это напоминает историю Золушки – только кошачьей. Но в жизни Королевской Аналостанки – и взлеты, и падения...

2

Пожалуй, все или почти все другие «Рассказы о животных» Сетона-Томпсона кончаются трагически. Но зато какие замечательные, выдающиеся звери и животные действуют в них! Если бы это были люди, можно было бы сказать – какие яркие, сильные личности! Даже Вулли... Не хочу пересказывать страшный конец истории пса, которого хозяйка разоблачила в преступлении.

«Домино. История одного черно-бурого лиса». Навсегда запомнилось, как в этом рассказе однажды отец-лис возвращается домой с добычей, и навстречу ему из норы высунулись пять черных носиков, и пять пар глазенок, блестящих, как бисер, уставились на него... И вот лис слышит лай собаки – и отважно устремляется ей навстречу, чтобы увести подальше от норы, уберечь от собаки своих деток... А в другой раз Домино (не только у домашних, но и у всех диких животных в рассказах Сетона-Томпсона есть имена – неизвестно, откуда они берутся, но автору видней) видит впервые в жизни «светло-рыжего с белыми пятнами» детеныша лани – такого маленького теленочка – и из любопытства идет за ним. «Вдруг послышался топот, и через несколько мгновений примчалась мать-лань. Шерсть у нее на хребте стояла дыбом, глаза горели злым зеленым огнем, и Домино тотчас же понял, что попал в беду». Еще одно приключение, и еще, и еще. И все – вокруг того, как самоотверженно защищают животные и звери своих детенышей, и часто – рискуя жизнью...

Но есть и истории с хорошим концом – например, про громадного оленя Песчаных холмов, которого несколько сезонов старается загнать охотник. (Кто хотел бы быть охотником – не оторвется от этого, да и других рассказов, где преследование зверя или животного – захватывающее приключение; кто не хотел бы – все равно интересно!)

И вот наконец охотник нагнал это прекрасное животное. Надо стрелять. «Олень стоял как изваяние. Он стоял и смотрел прямо в глаза Яну своими большими правдивыми глазами. Ружье дрогнуло в руке Яна. Он поднял его и снова опустил...»

И вот они стоят и смотрят в глаза друг другу. Потрясающий момент! И внутри охотника вдруг заговорил голос, обращенный, к тому, кто только что был для него только дичью – не больше: «...Ступай, без страха броди по лесистым холмам – никогда более я не стану преследовать тебя. Чем больше я узнаю жизнь – тем ближе становишься ты мне, и я не могу смотреть на тебя как на добычу, как на лакомый кусок мяса.

Ступай спокойно, без страха.

Мы никогда с тобой не встретимся. Прощай!»

3

А в России про животных (и не только про них, но об этом – в следующий раз) замечательно писал Борис Житков. И про обезьяну (не одну), и про кошку, и про кенгуру, и про волка (так и называется – «Про волка»), и про слона – так и называется «Про слона».

Дело, конечно, происходит в Индии – там слоны издавна были первыми помощниками человека. И почти такими же ему близкими, как лошадь или собака. Ну, наверно, немного другого требует обхождения – слон все-таки.

Вот пришвартовался пароход – матросы вышли в Индии на берег. Идут по улице – все им в новинку, все интересно. «...Смотрим – навстречу слон. С ним четверо ребят – бегут рядом по дороге. Я прямо глазам не поверил... Слон нас увидел и остановился. Нам жутковато стало: больших при нем никого нет, ребята одни. А кто его знает, что у него на уме? Мотанет раз хоботом – и готово».

Да – это вам не в зоопарке. В зоопарке-то слонов многие из вас видели. А тут – по улице идет себе.

«А слон, наверно, про нас так думал: идут какие-то необыкновенные, неизвестные, – кто их знает? И стал. Сейчас хобот загнул крючком, мальчишка старший стал на крюк этот, как на подножку, рукой за хобот придерживается, и слон его осторожно отправил себе на голову. Тот там уселся между ушами, как на столе. Потом слон тем же порядком отправил еще двоих сразу, а третий был маленький, лет четырех, должно быть, – на нем только рубашонка была коротенькая, вроде лифчика. Слон ему подставляет хобот – иди, мол, садись. А он выкрутасы разные делает, хохочет, убегает. Старший кричит ему сверху, а он скачет и дразнит – не возьмешь, мол. Слон не стал ждать, опустил хобот и пошел – сделал вид, что он на его фокусы и смотреть не хочет. Идет, хоботом мерно покачивает, а мальчишка вьется около ног, кривляется. И как раз, когда он ничего не ждал, слон вдруг хоботом цап! Да так ловко! Поймал его за рубашонку сзади и подымает наверх осторожно. Тот руками, ногами, как жучок. Нет уж! Никаких тебе. Поднял слон, осторожно опустил себе на голову, а там ребята его приняли. Он там, на слоне, все еще воевать пробовал».

И вот слон с мальчишками на спине отправился к лесу.

«Остановился около дерева, взял хоботом ветку и пригнул ребятам». Они стали с нее что-то обирать. «А маленький подскакивает, старается тоже себе ухватить, возится, будто он не на слоне, а на земле стоит». А потом и вообще залез на ветку – и работает. А когда кончили работу и слон отпустил ветку – «а маленький-то, смотрим, так и полетел с веткой. Ну, думаем, пропал – полетел теперь, как пуля, в лес. Бросились мы туда. Да нет, куда там! Не пролезть через кусты: колючие, и густые, и путаные. Смотрим: слон в листьях хоботом шарит. Нащупал этого маленького – он там, видно, обезьянкой уцепился, – достал его и посадил на место».

И отправился к дому – а матросы следом: не могут оторваться, интересно ведь за ним наблюдать! А там дома хозяйка на него за что-то накричала – и отправила к колодцу. «Смотрим, слон взялся хоботом за ручку и стал вертеть; вертит как будто пустую, вытащил – целая бадья там на веревке, ведер десять. Слон уперся корнем хобота в ручку, чтоб не вертелась, изогнул хобот, подцепил бадью и, как кружку с водой, поставил на борт колодца. Хозяйка опять его начала ругать. Слон пустил бадью в колодец, тряхнул ушами и пошел прочь – не стал воду больше доставать, пошел под навес».

Тут как раз и хозяин появился.

Матросы стали у него спрашивать (по-английски, конечно, – он немного знал язык):

« – Чего это слон не выходит?

– А это он, – говорит, – обиделся, и, значит, не зря. Теперь нипочем работать не станет, пока не отойдет».

А тут слон вышел из-под навеса, пошел к калитке – «и прочь со двора. Думаем, теперь совсем уйдет». А хозяин только смеется.

«Слон пошел к дереву, оперся боком и ну тереться. Дерево здоровое – прямо все ходуном ходит. Это он чешется так вот, как свинья об забор».

Русские моряки восхищаются: об столбики в сарае не чешется, чтобы не развалить, а ходит чесаться к дереву!

Говорят хозяину:

«Какой он у тебя умный!

А он хохочет.

– Ну, – говорит, – если бы я полтораста лет прожил, не тому еще выучился бы».

Слон-то, оказывается, еще его деда нянчил.

4

Но особенно я любила в детстве (тоже перечитывала не раз!) рассказ Житкова «Мангуста». Там описано, как храбрая мангуста борется с большой змеей. А именно этим они и знамениты, что – не боятся змей, а отважно на них нападают.

С человеком же, оказывается, ведут себя довольно мило. Вот один купил на Цейлоне двух мангуст в клетке и «решил сам узнать, кусаются мангусты или нет. Я просунул палец через прутья клетки. И просунуть-то не успел, как уж слышу – готово: мой палец схватили. Схватили маленькие лапки, цепкие, с коготками. Быстро-быстро кусает меня мангуста за палец. Но совсем не больно – это она нарочно, так – играет. А другая забилась в угол клетки и глядит искоса черным блестящим глазом.

Мне скорей захотелось взять на руки, погладить эту, что кусает для шутки. И только я приоткрыл клетку, как эта самая мангуста – юрк! – и уже побежала по каюте. Она суетилась, бегала по полу, все нюхала и крякала: кррык! кррык! – как будто ворона. Я хотел ее поймать, нагнулся, протянул руку, и вмиг мангуста мелькнула мимо моей руки и уже в рукаве. Я поднял руку – и готово: мангуста уже за пазухой.

Она выглянула из-за пазухи, крякнула весело и снова спряталась. И вот слышу – она уже под мышкой, пробирается в другой рукав и выскочила из другого рукава на волю. Я хотел ее погладить и только поднес руку, как вдруг мангуста подскочила вверх сразу на всех четырех лапах, как будто под каждой лапой пружинка. Я даже руку отдернул, как от выстрела».