Вопрос: Каково
происхождение вариантов ‘Менск’ (в тарашкевице) и ‘Расея’ (кажется, есть
у Есенина)? Какие ещё есть слова в славянских языках с подобными
вариантами (лит. ‘и’/ диал. ‘е’)?
Ответ: Появление звука [е] в слове Менск в одном из двух вариантов литературной нормы белорусского языка (в так называемой тарашкевице) и в народном названии Росéя (в акающем произношении — Расéя) объясняется разными причинами.
Название столицы Белоруссии восходит к древнерусскому Мѣньскъ (буква ѣ («ять») в древности обозначала особый звук), в свою очередь образованному от названия реки Мѣнъ (Мѣнъка). Поэтому для белорусского языка, в котором древний «ять» превратился в [e], огласовка Менск закономерна. Что касается второго варианта, существующего в белорусском языке, — Мiнск (ср. также русск. Минск), то форма с [и] возникла в XVI–XVII вв. под влиянием украинского языка (где «ять» перешел в [и]).
Слово Россия — греческого происхождения (из ‛Ρωσσία). Впервые оно упоминается в московской грамоте 1517 г. До того, как появилось слово Россия, использовалось только название Русь. Возможно, что народный вариант Росéя / Расéя возник следующим путем. В церковнославянском языке в древности был целый ряд имен, оканчивавшихся на ударное -и́й: Горди́й, Моки́й, Авди́й, Стахи́й и др. В живом русском произношении им соответствовали формы на -éй: Гордéй, Мокéй, Авдéй, Стахéй
и др. (с точки зрения истории языка такое фонетическое соотношение
русского и церковнославянского закономерно). Были и женские имена,
оканчивавшиеся в церковнославянском языке на -и́я: Зинови́я, Клавди́я, Евпракси́я и др. И так же, как у мужских имен, в народном языке им стали соответствовать имена на -éя: Зиновéя, Клавдéя, Евпраксéя и др. Возможно, по аналогии с такими именами и первоначально чуждое для русского уха название Росси́я в народном употреблении стало выглядеть как Росéя / Расéя.
Отвечая на вопрос о том, можно ли найти в славянских языках слова с
вариантами «[и] в литературном языке — [е] в диалекте», следует сказать,
что такие случаи встречаются и в целом в них нет ничего особенного по
сравнению с любыми другими случаями соответствия между звуками
литературной нормы и диалекта. Подобные примеры есть, в частности, в
русских говорах, и разные категории этих примеров объясняются своими
причинами. Так, во многих диалектах можно услышать яéшница, яéчко, яéц (род. пад. мн. ч.) в соответствии с русскими литературными формами яи́чница, яи́чко, яи́ц.
При этом диалектные формы закономерны с точки зрения истории языка ([е]
развилось из древнерусского редуцированного звука, называемого «ерь» — в
транскрипции [ь] — так же, как в огромном количестве других слов,
например, боец, день и т. д.), а происхождение литературных форм с [и] непонятно. Другой пример: в говорах можно услышать своéми в соответствии с литературным свои́ми. Здесь, видимо, можно усматривать аналогию со стороны формы тéми.
Можно привести примеры и из других славянских языков: например, в
отдельных северноукраинских говорах (в районе Житомира) на месте
древнего ѣ (ять) произносится звук [ê] (так называемое «e закрытое»),
тогда как в литературном украинском языке ему соответствует [и] (на
письме – і): ср. лит. сіно — диал. сêно ‘сено’.
| ![](<img src="http://uchitel-slovesnosti.ru/verx.webp" border="0" alt="" />)
УЧИТЕЛЬ СЛОВЕСНОСТИ
