Католикам удобно, — они верят в святых. Фанатическим врагам католицизма, христианам других толков, — ну, скажем, пуританам и квакерам англосаксонских стран, — было куда труднее снабжать себя подобными сложными именами. Черпать из того же источника, что и их соседи-католики, они не могли, потому что ни в каких святых не веровали. Однако оставаться при одном имени каждому тоже казалось как-то недостойно. Как же быть, откуда брать имена?

В разное время они по-разному решали этот нелегкий вопрос. Часть имен перешла все же к «протестантам» от их предков-католиков: английское Джон — это то же, что французское Жан. Немецкий Иоганн, Мария, Йозеф, английские Мери, Элизабет или Дженни — это всё крестные, то есть в прошлом католические имена.

Какую-то долю удалось позаимствовать от древних, еще языческих, родоначальников; особенно в этом смысле поусердствовали немцы. Такие их имена, как Рудольф, Адольф, Адельгейда, Брунгильда, Эбергард, Эрнст, прежде чем стать христианскими (но не католическими), долго оставались столь же мирскими, как те, что встречались нам на Руси. Некоторые из них католическая церковь так и не приняла, с другими примирилась, точь-в-точь как православная с Богданом. Теперь во Франции человек, названный Луи, имеет право рассчитывать на покровительство святого Луи; но редко кто знает, что это имя возникло из безбожного древнегерманского Хлодових: из Хлодовиха — Людовик, из Людовика — Луи. Точно так же в современных французских мягких Гонтран, Клотэр и Клотильд трудно угадать суровые языческие имена древних германских племен — Гунтхрамм, Глотахайр, Гротехильд. Но, так или иначе, они — живут.

Однако их недоставало, да и протестантам очень не хотелось иметь общий именослов с католической церковью. Была сделана попытка привить имена дохристианские, взятые из Библии, священной книги евреев.

В романах об Америке и Англии XIX века можно их встретить во множестве. Таковы: Джошуа (библейский Иосия), Джереми (Иеремия), Авессалом, Даниил, Соломон, Самуэль, Абрагам, Эстер, Рут, Юдит и многие другие. Одно время мода на них распространилась очень широко, особенно за океаном: шестнадцатый президент США, Линкольн, носил имя Абрагам. В «Таинственном острове» Жюля Верна корреспондента Спиллета зовут Гедеоном, в память одного из «судей израильских». Два других персонажа из того же романа названы в честь древних царей: инженер Смит в честь Кира персидского, слуга-негр — вавилонского Навуходоносора. Надо сказать, что в силу каких-то причин среди негритянского населения США такие имена получили особое распространение.

Прошло, однако, время, и старые обычаи уступили место новым. Если в Московской Руси мирские имена мало-помалу отступили перед христианскими, то на современном Западе произошло обратное: христианское именословие было постепенно почти полностью вытеснено «светским», то есть «мирским». Сейчас в англосаксонских и германских странах (за исключением католической части населения) каждый волен избирать и давать ребенку в качестве имени любое приглянувшееся ему слово. Им может оказаться название того или иного красивого цветка (Лилиэн — «лилейная», Дейзи — «маргаритка» или «ромашка», Айрис — «ирис»), им может стать фамилия какого-либо выдающегося человека (Нельсон, Вашингтон, Гладстон, Рузвельт), даже название города или области (так, в повести Киплинга «Отважные моряки» действует жалкий человечек, по имени Пени (полностью — «Пенсильвания Прэтт»,

(В той же повести добродушный владелец шхуны «Мы здесь», м-р Троп, зовется Диско. «Родился я, когда пакетбот был близ острова Диско, — рассказывает он сам, — вот почему мне и дали мое имя») а ведь слово «Пенсильвания» — название одного из штатов Америки). (В данном случае положение сложнее: название штата, в свою очередь, произошло от человеческого имени. Территория нынешней Пенсильвании была некогда пожалована королем одному из первых колонистов Английской Америки, некоему Вильяму Пенну. Слово «Пенсильвания», происходя от латинского «сильва» (лес), означало поэтому: «Пеннова лесная страна».).

Превращаются в имена всевозможные существительные, означающие то предметы, то отвлеченные понятия. Есть мальчики, именуемые Голд («золото»), Сильвер («серебро»); есть девочки, которых зовут Бьюти («красота»), Виктори («победа»), Пис («мир»). В Германии во время первой мировой войны появилось много Брингфридэ: слова «бринг фридэ» по-немецки значат «принеси мир».

Нам придется еще вернуться к этим западным «мирским» именам и к тем забавным происшествиям, которые им обязаны своим существованием. Сейчас поговорим о другом.

Казалось бы, в протестантских странах нет места применению длинных и сложных имен, вроде католических. Однако они появились и здесь. Конечно, тут они не могли образоваться при помощи нанизывания друг на дружку церковных имен; протестанты пошли по другому пути.

Во дни диктатора Кромвеля, в 1653 году, — рассказывает немецкий языковед Клейнпауль, — некий торговец кожевенными товарами, человек весьма религиозный и убежденный сектант-пуританин, по фамилии Бирбон, придумал себе вместо настоящего вот какое, весьма благочестивое, но неуклюжее имя: If-Christ-had-not-died-for-alle-you-should-have-been-damned Berebone (в переводе на русский язык оно звучало бы: Кабы-Христос-Не-Умер-За-Всех-Ты-Был-Бы-Проклят Бирбон).

Длинные имена обычно сокращают. Скоро и мистера Бирбона окружающие стали звать куда более коротко: Проклят Бирбон!

Другой, почтенный человек, единомышленник Бирбона (Клейнпауль именует его «известным Пимпльтоном»), придумал для себя еще более сложное имя-замену:

На-Какие-Происки-Ни-Шли-Бы-Твои-Враги-Хвали-Господа-Бога Пимпльтон!

Был среди них чудак, подписывавшийся: Live-for-Resuscitate-Ieroboam d'Ener (то есть Живи-Для-Вечного-Воскресения-Иеровоам д'Энер).

Наконец, четвертый принял более короткий, но зато решительный псевдоним:

Kill-the-Sin Palmer, то есть Умерщвляй-Грех Пальмер.

Пожалуй, этими примерами можно ограничиться, рисуя причуды христианского и европейского именословия. По не думайте, что они были свойственны только Европе.

У нас нет сейчас возможностей совершить путешествие по ономастике других стран мира, и я ограничусь двумя-тремя образчиками восточных имен-чудовищ.

Недавно мне попались на глаза сведения об одном мальгашском (мадагаскарском) владетельном князьке, которого зовут так:

Андрианцимитовиамиандриандзаке.

Где-то неподалеку от его княжества лежат владения его достойного соседа: Андриампанаривофоманадзаке. Мне неизвестно, находятся ли сила, власть и богатства этих государей в таком же соотношении, как и длина их великолепных имен. Но, несомненно, поискав по странам Востока, мусульманским и иным, можно было бы найти там счастливцев, обладающих несравненно более богатыми именословными коллекциями. Косвенным доказательством этого служит японская забавная сказочка про двух мальчиков, у которой много различных вариантов, но которую можно вкратце изложить следующим образом.

Жили-были в Японии двое мальчуганов — богатый и бедный. Богатому мальчику родители дали очень почтенное количество весьма достославных имен. Его звали:

Онюдо — Конюдо — Мапирапонюдо — Хиранюдо — Сейтакапонюдо — Харимапобето — Хейтако — Хейтако — Хэмета — Кемэта — Иччиочирика — Чоччорачирика — ЧоониЧоони — Чобикуни — Чоторабуцуни — Нагонабицуни -Апояма — Копояма — Амосу — Комосу — Моосу — Моосу -Моосиго — Ясиклапдони — Темоку — Темоку — Мокуно — Мокуно — Мокудзобо — Таванчоосуна — Хихидзоэшка.

Это было более чем удовлетворительное имя. А бедного мальчика называли просто Чон.

За богатым мальчиком следило множество нянек, бедный же бегал где хотел один. И однажды он упал в глубокий колодец.

Как только это случилось, соседские дети прибежали к его родителям и крикнули: «Ваш Чон упал в колодец!» В мгновение ока Чонов папа был тут как тут и вытащил сына так быстро, что тот даже не успел воды в рот набрать.

На другой день богатый мальчик улучил минутку, когда его няньки зазевались, побежал и, в свою очередь, свалился в колодец.

Соседские дети не очень любили его, но, видя такую беду, помчались к дому его родителей и закричали:

«Упал в колодец!»

«Кто?» — спросили родители.

«Ваш Онюдо — Конюдо — Мапирапонюдо — Хиранюдо — Сейтакапонюдо…» — начали было дети, но кто-то из них вдруг ахнул: «Ой, что вы! Вы же пропустили Харимапобето! Сначала!!»

Они испугались и начали сначала: «Ваш Онюдо — Конюдо — Мапирапонюдо — Сейтакапонюдо — Харимапобето — Хейтако — Хейтако…» Но, пока они добрались до Хихидзоэшки и родители поняли, что случилось, богатый мальчик захлебнулся и утонул. (В интересном сборнике японских сказок (М., Госполитиздат», 1958) эта же сказочка приведена в другом варианте. Там богатый мальчик носит такое имя: «Бонза большой — Бонза меньшой — Бонза над всеми бонзами бонза — Бонза толстяк — Бонза в мошне деньги бряк — Бонза просто так — Бонза не знаю дальше как — Богач-разбогач — Самого не знаю как дальше его — Чашка да чайник — Главный начальник — Все пьют воду — Сам пью чай — Чудо-герой — Серебро горой — Звать по-таковски — Звать по-сяковски — И этак, и так, и перетактак — На горе храм—На храме крыша — Над крышей сосна — Над сосной луна — Эй-эй расти скорей — Эйске». Я не знаю, представляет ли этот новый вариант точный перевод первого, но нам сейчас это и не важно.).

Это сказка, и таких имен в Японии, вероятно нет. Но сказок не бывает без правды, как дыма без огня. И, очевидно, японское именословие тоже не отказывается от нанизывания множества имен одного за другим. Если бы это было не так, в сказке не оказалось бы ничего смешного, и она исчезла бы.

Это повествование о человеческой глупости и тщеславии мне хочется завершить маленьким рассказиком о столь же забавном лукавстве.

Если знатные гранды и сеньоры западных стран не были ограничены в количестве своих имен, то простолюдинам приходилось удовлетворяться каким-нибудь жалким единственным небесным покровителем: большее было не по карману. Однако не так-то легко было обвести вокруг пальца соотечественников Рабле и Вольтера, даже самых бедных и невежественных. Такие же суеверы, как и их высокородные господа, простые французы обладали и здравым смыслом, и врожденным лукавством. Им тоже хотелось обеспечить себе достодолжную заступу свыше, и, подумав, они изобрели великолепное, по сей день распространенное среди французского простонародья, имя —Туссэн.

Чем оно примечательно? Очень просто: «сэн» (saints) значит «святые», а «ту» (tous) — все. «Туссэн» — это «все святые». Сразу! Одним ударом на службу новорожденного становится вся небесная рать; и тот, кто получил такое имя, мгновенно обходит всех герцогов, графов и маркизов. Дешево и сердито!

Вам может прийти на ум: а как же с «именинами»? Гоголевский городничий, как известно, бывал именинником дважды в году — и на Антона и на Онуфрия, и то это всех удивляло. А тут человек, очевидно, должен именинничать ежедневно, — ведь каждый день церковь празднует память какого-нибудь из «всех святых».

Но и это утряслось ко всеобщему удовольствию. У католиков есть день «всех святых», первого ноября. Вот тут-то Туссэны и ходят именинниками. (Когда эта книга вышла в свет, в журнале «Огонек» было опубликовано взятое из немецкого журнала «Космос» индейское имя, будто бы принадлежавшее скончавшемуся в конце XIX века в штате Висконсин, США, старику вождю. Оно содержит 121 букву и является чемпионом среди длинных имен:

ЛЕПОДОТЕМАЧОСЕЛАЧОГАЛЕООКРАНИОЛЕИПСАНОТРИУМУОТРИММАТОСИФИОПАФАОМЕЛИТОКАТАКЕЦЛУММЕНОКИЧЛЕЙПКОССУФОФАТТОПЕРИСТЕРАЛЕКТРУОНОП.

Не могу удержаться от того, чтобы не сообщить его вам, хотя, к сожалению, журналисты не приводят ни значения, ни состава этого имени-чудовища. Впрочем, в языках североамериканских индейцев и нарицательные имена достигают почти такой же длины.).