В 1795 году в Петербурге была издана книга под длиннейшим по тогдашнему обычаю названием: «Новейшее повествовательное землеописание всех четырех частей света, с присовокуплением самого древнего учения о сфере, а также и начального для малолетних детей учения о землеописании. Российская империя описана статистически, как никогда еще не бывало. Сочинено и почерпнуто из вернейших източников, новейших лучших писателей, учеными Россианами. Иждивением книгопродавца Ивана Глазунова. В Санктпетербурге, при Императорской Академии Наук».

Это был трехтомный труд по географии и истории, которые были взаимоувязаны. В «Предуведомлении» говорилось, что «в опровержение тех обидных для Российского Народа мнений, якобы оный больше влечения имеет к чтению разтлевающих книг, каковы Фоблазы, Кандиды, Вертеры, Новые Елоизы, Совестьдралы, глупые и невкусные сказки о Бовах, Ерусланах и сим подобных —сей народ наиглавнейшее имеет устремление к чтению отечественного, а купно и других народов Землеописания и Истории, яко первоначального източника просвещения».

Далее в «Предуведомлении» было сказано, что составители использовали «самые верные източники домашних и чужестранных писателей, как изданные уже частию в свет, так и поныне еще остававшиеся без обнародования».

В первой части сведения по географии излагались в форме вопросов и ответов, например:

«В. Как земля вообще разделяется?

О. На известный и неизвестный мир.

В. Какие малоизвестные земли лежат к югу?

О. Оных число велико, и потому новейшие землеописатели побуждены были сделать из оных пятую часть света — Австралию».

Вторая часть содержала «Статистическое землеописание Европейской России», весьма полное и интересное, соединенное со сведениями по истории. Вот тут-то авторов — «ученых Россиан» — а с ними и книгопродавца ждали крупные неприятности.

Через несколько месяцев до сведения Екатерины II было доведено, что это сочинение, несмотря на отрицательный отзыв в предисловии о произведениях Вольтера, Руссо и Гете, содержит вольные мысли.

За шесть лет до того Екатерина запретила «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева, как «книгу, полную самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный». Эти «вредные умствования» виделись ей теперь всюду.

В первую очередь ее возмутило то, что здесь была, хоть и робко, приоткрыта завеса над некоторыми страницами русской истории. Так, сообщалось, что царь Федор Алексеевич назначил наследником младшего своего брата, Петра, в обход другого брата, Ивана, «в рассуждении неспособности оного к правлению по болезни и слабодушию».

Далее говорилось, что Петр I «сам, умирая, не нарек себе наследника. Оставалось неизвестным, кому по нем царствовать; большая часть народа желала иметь государем своим принца Петра, сына несчастного Алексея, но сильнейшая сторона употребила все меры к возведению на престол Екатерины, супруги Петра».

В главе, посвященной Франции, о ее королях говорилось без всякого почтения. Читателям сообщалось, что там царствовал Людовик XIV, «коего честолюбие привело в великое изтощение доходы государственные, и коего пустосвятство лишило государство трудолюбивейших жителей. В правление его, по низости его ласкателей, деспотизм взошел на высочайшую степень, путем уничтожения вольности и священных прав народа».

Как тут было не вспомнить о Радищеве?

«Лудовик XV предавался величайшим распутствам, оставляя правление своим Министрам и Любовницам, и подданные его начали скучать таковым поносным игом, которое частию сами на себя возложили».

Какие аналогии тут напрашивались! Можно ли было допускать столь крамольные высказывания? Императрица велела запретить продажу «Новейшего землеописания» и отобрать у книгопродавцев все выпущенные экземпляры. Они были отправлены в типографию Академии наук, где печатались, с предписанием «вынув артикул о Франции, прочее точнейшим образом просмотреть и ничего не оставить такого, что противно законному и самодержавному правлению».

Так и было сделано: места, послужившие причиной запрета книги, значительно смягчили. В них уже не упоминается ни о слабоумии Ивана V, ни о «несчастном Алексее». О Людовике XVI уже не сказано, что «он согласился на перемену в прежнем образе правления» — как можно! Вместо этого: «Лудовик XVI происками беззаконнейшего сборища Якобинцев сужден был и бесчеловечно торговою смертию казнен в Париже (т. е. публично: казни производились на Гревской торговой площади).

Этим дело не ограничилось: было повелено допросить цензора Князева, «почему он сию книгу с таковыми выражениями пропустил для печатания». Князев очень испугался и в пространном ответе оправдывался: «Ежели подлинно статьи сии напечатанными оказались, то сие последовало не от умышленности моей, но, может статься, были мною вымараны, а после сочинителями поновлены и прибавлены после моего подписания. Должность свою исправлял я рачительно и книги рассматривал со всей осторожностию».

На сей раз Екатерина проявила либерализм и не сослала в Сибирь авторов трехтомного сочинения. Ими были «ученые Россияне» — члены «Общества друзей словесных наук» (где Радищев играл заметную роль) М. Антоновский и М. Жулковский.