Попытка рассказать о дальнейшей судьбе других голевских персонажей была сделана еще при жизни автора.

Весной 1836 года, сразу же после опубликования и постановки «Ревизора», была издана и поставлена на сцене того же театра пьеса «Настоящий ревизор», являвшаяся, как сообщалось в подзаголовке, «продолжением комедии «Ревизор», сочиненной г. Гоголем».

Свою фамилию автор этой пьесы не счел нужным назвать. Утверждают, что она принадлежала перу князя Д. Е. Цицианова. Однако в ресконтро (бухгалтерской книге) Петербургской театральной дирекции имеется запись, что авторский гонорар за «Настоящего ревизора» в сумме 800 рублей был выдан некоему Толбинскому.

Что же представляет собою продолжение «Ревизора»? Автор решил развить сюжет дальше и описать, что произошло после разоблачения Хлестакова (который в пьесе уже не участвует). Настоящий ревизор, который появляется к концу третьего действия, а до этого орудует под чужим именем, отрешает городничего от должности, велит ему уехать на пять лет в захолустную деревню, где ему не с кого будет брать взятки; чиновникам приказывает подать в отставку, а попечителя богоугодных заведений Землянику даже отдает под суд; Хлестакова же отправляет подпрапорщиком в один из армейских полков. Словом, порок наказан, добродетель торжествует...

Есть веские основания считать, что эта пьеса была сочинена по прямому заданию Николая I, который был крайне недоволен «Ревизором», обличавшим не только чиновников, но и самую суть режима. Хотя на премьере царь, по свидетельству очевидцев, и смеялся, но свои впечатления выразил в известной фразе: «Тут всем досталось, а более всего — мне».

Запретить комедию он, однако, не решился — это только привлекло бы к ней внимание публики,— но пожелал внести коррективы: действие должно было не заканчиваться немой сценой, а развиваться далее, уже не в сатирическом плане: надлежало доказать, что власти отнюдь не потакают взяткам, а, наоборот, стремятся их искоренить; что чиновники, описанные Гоголем,— не типичные фигуры, а исключения... Таким образом, «Настоящий ревизор» имел вполне определенную цель — хоть отчасти ослабить обличительную силу бессмертной комедии.

Он был представлен Николаю через месяц после премьеры «Ревизора», одобрен царем, и дирекции приказали ставить его вместе с «Ревизором», т. е. объединить обе пьесы, несмотря на их несхожесть, в одном спектакле, который из-за этого сильно затягивался.

Комедия Цицианова была настолько плоха, что даже Ф. Булгарин, разбранивший «Ревизора», был вынужден назвать ее в своей рецензии «пустой и нелепой пьесой, которая написана таким дурным, антилитературным языком, какого мы никогда не слыхали в театре».

Пьеса была наивна и беспомощна и в драматическом отношении. И все же после пяти актов гоголевского «Ревизора» публике преподносилось еще три акта безвкусицы...

Впрочем, это продолжалось недолго: при первом же представлении пьесу Цицианова освистали. Еще несколько спектаклей, и «Настоящий ревизор» навсегда сошел со сцены. Сохранилась его афиша с пометкой директора императорских театров А. Храповицкого: «Настоящего ревизора» ошикали, туда ему и дорога, этакой галиматьи никто еще не видал».

«Так и не удалось автору «Настоящего ревизора» стать на одну доску с Гоголем»,— насмешливо замечает Белинский.