Выработка норм произношения связана с формированием национального
языка, с развитием публичной речи, с тем, что устная речь начинает
играть более значительную роль в жизни общества. В разных языках и в
разное время степень строгости орфоэпических норм и их значение
различны. Обычно орфоэпические нормы складываются в течение длительного
времени.
Орфоэпические нормы русского языка сложились в основных особенностях в первой половине XVII века на базе московских говоров.
До образования национального языка русское литературное
произношение не было нормированным. Эпоха феодальной раздробленности
оказала влияние на развитие диалектов: ростово-суздальский,
новгородский, тверской, рязанский, смоленский и другие диалекты
значительно отличались друг от друга фонетическими особенностями.
Присоединение
к Москве других княжеств, централизация русского государства привлекли
внимание говорящих к московским говорам. Так начинают формироваться
нормы складывающегося национального языка.
Положительным моментом было то, что московские говоры –
средневеликорусские, в них ослаблены противоречия в произношении
северных и южных говоров.
Но и говоры Москвы не были однородны. Население Московского
княжества было представлено жителями различных мест, носителями
различных диалектов.
До XVI века в Москве характерной фонетической чертой было оканье,
различение безударных гласных неверхнего подъема, что было особенностью
северных говоров. В XVI веке под влиянием южных говоров распространяется
аканье, неразличение безударных гласных неверхнего подъема.
Во второй половине XIX века окончательно сформировалась система
орфоэпических норм русского национального языка, но в некоторых случаях
имели место колебания.
Основные различия в произношении были связаны с
противопоставлением высокого стиля низкому, книжно-поэтического –
разговорному. Так, например, высокий стиль характеризовался оканьем,
отсутствием перехода [э’] в [о’] перед твердым согласным, наличием [γ],
чередующегося в позициях оглушения с [х], изменением [ч’н] в [шн]:
[боjа’рам] – [да’ром], [ум’эрш’вл’э’ныi] – [н’эзабв’э’ныi], [нас’т’и’х] –
[са’м’и’х], [ску’шно] – [простоду’шно]. Написание шн постоянно
встречается в книгах того времени: мушной, табашный, кумашный,
кирпишный, коришневый и многие другие.
В XVIII иске столицей становится Петербург, куда переезжает
московская знать, а поэтому петербургское произношение почти не
оказывает влияния на литературное произношение. Но постепенно, к XX
веку, на основании взаимодействия московского, средневеликорусского, и
петербургского, северновеликорусского, произношения формируется особая
орфоэпическая система.
Современная ленинградская (петербургская) система характеризуется
эканьем, отсутствием ассимилятивной мягкости некоторых согласных,
отвердением мягких губных в конце слова, буквенным произношением
сочетаний [стн], [здн], [ч’т], [ч’н], отсутствием диссимиляции взрывных
заднеязычных перед взрывными заднеязычными [кк], [к’к’]: [ч’э’стнъ],
[пра’здн’ик], [ч’то’], [кΛн’эч’нъ], [м’а’къ], [л’о’киi].
При параллельном существовании московской и ленинградской
(петербургской) произносительных систем наблюдается превалирование
московской как системы литературного языка и сглаживание различий между
московским и ленинградским (петербургским) произношением.
Орфоэпические
нормы, существовавшие до 1917 года, в основном сохранились. Изменения
связаны в первую очередь с уменьшением количества позиций
ассимилятивного смягчения согласных, например, зубных перед губными, с
приближением произношения к написанию.
В развитии и сохранении орфоэпических норм большая роль
принадлежит театру, в первую очередь Малому, который является хранителем
традиций старомосковского произношения. Сценическая речь и до сих пор
является основой орфоэпических норм русского литературного языка.
Значение орфоэпии возрастает с развитием кино, телевидения, радио. |