Жизнь Державина по головокружительным поворотам и высоте взлета напоминает жизнь Ломоносова.
Его дальний предок – татарский мурза (князь), приехавший в XV веке из Орды на русскую службу и получивший имя Илья. Но это осталось в далеком прошлом. Отец поэта был военным, мелким дворянином, умершим, когда ребенку было одиннадцать лет.
Семья странствовала из Казани (где родился поэт) в Оренбург, потом обратно в Казань. Державин рано начал читать, но по обстоятельствам кочевой жизни учился случайно, «чему-нибудь и как-нибудь». Ссыльный каторжный немец, открывший школу в Оренбурге обучил его лишь немецкому языку да хорошему почерку. В Казани Державин поступает в только что открывшуюся гимназию, но и там, как позднее признавался поэт, «по недостатку хороших учителей» учили «едва ли с лучшими правилами, как и прежде». К тому же через три года гимназию пришлось покинуть: ранее записанного в гвардию ребенка призвали на службу, а покровителей, чтобы получить необходимую отсрочку, у Державина не нашлось.
Через много лет, говоря о своем образовании, поэт самокритично признавался: «Недостаток мой исповедую в том, что я был воспитан в то время и в тех пределах империи, когда и куда не проникали еще в полной мере просвещение наук не только на умы народа, но и на то состояние, к которому принадлежу. Нас научали тогда: вере – без катехизиса, языкам – без грамматики, числам и измерению – без доказательств, музыке – без нот и тому подобное. Книг, кроме духовных, почти никаких не читали, откуда бы можно было почерпнуть глубокие и обширные сведения» («Рассуждение о достоинстве Государственного человека», 1811).
Дальше дела пошли еще хуже. Зачисленный в 1762 году рядовым в Преображенский полк, Державин несет тяжелую солдатскую службу: стоит в карауле, ходит на учения, выполняет хозяйственные работы, включая чистку канав и посыпание песком учебной площадки. Авторитет среди товарищей (в виду предполагавшегося похода его избирают артельным казначеем) никак не способствует военной карьере.
Лишь через десять лет, после личных просьб (больше за него хлопотать было некому), Державин получает первый офицерский чин капрала и из солдатской казармы попадает в дворянскую среду.
Начавшееся в 1773 году в родных державинских краях восстание Емельяна Пугачева резко изменило его жизнь. Понимая закономерность возмущения (причины его Державин видел в чиновничьих взяточничестве и притеснениях простого народа), Державин истово выполняет свой долг: смело, активно, умело борется с пугачевщиной. Он, если вспомнить пушкинскую «Капитанскую дочку», был честным воином Гриневым, а не изменником Швабриным. Однажды он едва не был захвачен отрядом во главе с самим Пугачевым. Его спасла резвая верховая лошадь, а кибитка с ружьями, пистолетами и слугой оказалась в руках преследователей.
После подавления восстания в карьере Державина произошел неожиданный поворот. В 1777 году он был – против воли – отправлен в отставку в чине статского советника с пожалованием трехсот душ в Белоруссии. Но гражданская его карьера сложилась много удачнее военной. Вскоре он получил заметную должность в Сенате, затем был олонецким и тамбовским губернатором, потом снова служил в Петербурге, в том числе статс-секретарем императрицы Екатерины II, а окончил карьеру – уже при Александре I – в должности министра юстиции.
Державин служил честно и истово: много работал, требовал строгого исполнения законов; помня о своих мытарствах в детстве и юности, всегда защищал слабых. «У меня в делах моих никакого секрета нет. Я все публично: и ссорюсь, и мирюсь», – писал он из Петрозаводска знакомому литератору (В. В. Капнисту, 29 апреля 1785 года).
Но как раз открытость и ревностность служения вели к постоянным конфликтам и породили представление о неуживчивом характере Державина. Один из сослуживцев, узнав о назначении нового губернатора, пошутил: «Разве по его носу полезут черви, нежели Державин просидит долго губернатором». Действительно, как он мог просидеть долго, если о своем непосредственном начальнике в Тамбове позднее отзывался так: «Человек весьма слабый или, попросту сказать, дурак, набитый барскою пышностию…»
Естественно, служебные взлеты Державина чередовались с падениями и опалой. Им бывали недовольны многие, в том числе Екатерина и Александр. Его отрешали от должности и отдавали под суд.
В ответ на предложение нового императора Павла он мог ответить, что «рад ему служить со всею ревностию, ежели Его Величеству угодно будет любить правду, как любил ее Петр Великий». Павел любил правду меньше, чем Петр, поэтому при его недолгом царствовании Державин был в опале.
Позднее он отказывался поддерживать уже одобренные Александром I законы, после чего император вынужден был сказать: «Как вы, Гаврила Романович, против моих указов идете в Сенате и критикуете их; вместо того ваша должность подкреплять их и наблюдать о непременном исполнении». Отправляя Державина в отставку, Александр назвал удивительную причину: «Ты очень ревностно служишь». Оскорбленный Державин позднее написал в воспоминаниях: «Заботливая его и истинно-попечительная, как верного сына отечества, служба потоптана, так сказать, в грязи».
Служебные успехи не случайно совпали с ростом Державина-поэта. Державин оказался близок Ломоносову в одном отношении. Ломоносов соединял идеей служения науку и поэзию, Державин – поэзию и государственную деятельность.
«К началу восьмидесятых годов, когда Державин достиг довольно заметного положения в службе и стал выдвигаться в литературе, поэзия и служба сделались для него как бы двумя поприщами единого гражданского подвига» (В. Ф. Ходасевич. «Державин», 1931).
В первых произведениях Державин прямо подражал Ломоносову и поэтам его эпохи. Целый сундук с рукописями стихов и переводов он вынужден был сжечь в 1770 году, потому что он показался подозрительным солдатам остановившей его под Петербургом карантинной заставы.
Позднее он так оценивал свои ранние опыты: «Правила поэзии почерпал из сочинений г. Тредьяковского, а в выражении и слоге старался подражать г. Ломоносову; но, не имея такого таланта, как он, в том не успел. <…> Хотел парить, не мог выдерживать постоянно красивым набором слов, свойственного единственно российскому Пиндару, великолепия и пышности. А для того с 1779 года избрал он совсем особый путь <…>, подражая наиболее Горацию» («Записки из известных всем происшествиев и подлинных дел, заключающие в себе жизнь Гаврилы Романовича Державина», 1805).
Державин как оригинальный поэт начинается с оды «Фелица» (1782), посвященной Екатерине II. Написанная в новом стиле, который заменил ломоносовские «великолепие и пышность» шутливой фамильярностью (поэт прославляет царицу за то, что она часто ходит пешком и ест «пищу самую простую», а подробно описанный свой образ жизни называет «развратным»), ода понравилась императрице и положила начало личным отношениям между ней и поэтом.
За первой одой последовали: «Благодарность Фелице» (1783), знаменитая ода «Бог» (1780–1784), переведенная на несколько языков, включая японский, «Видение мурзы» (1783–1784), перелагавшая один из псалмов духовная ода «Властителям и судиям» (ок. 1780–1787), «Водопад» (1791–1794), «Приглашение к обеду» (1795), «Памятник» (1795), написанный на смерть А. В. Суворова замечательный «Снигирь» (1800), описывающий собственную смерть «Лебедь» (1804), изображающая усадебную жизнь в имении Званка монументальная ода-поэма «Евгению. Жизнь Званская» (1807).
В новом XIX веке «старик Державин» доживал, подводил итоги. Уйдя в отставку, он почти прекратил писать стихи, зато увлекся драматургией, но его опыты в этом роде современники и историки дружно считают неудачными. Однако большое значение имеют два других его сочинения.
«Записки из известных всем происшествиев и подлинных дел, заключающие в себе жизнь Гаврилы Романовича Державина» (1812, первая редакция – 1805) – оригинальная биография. Поэт рассказывает о себе – но в третьем лице! По сути, это автобиографический «роман карьеры». Державин с гордостью повествует, как «Державин» «из ничтожества» поднялся к вершинам государственной власти и поэтической славы.
«Объяснения на сочинения Державина относительно темных мест, в них находящихся, собственных имен, иносказаний и двусмысленных речений, которых подлинная мысль автору токмо известна; также изъяснение картин, при них находящихся, и анекдоты, во время их сотворения случившиеся» (1812) – подробный комментарий к большинству произведений. Державин выступает здесь и как мемуарист, и как теоретик искусства, и как филолог, интерпретатор собственного творчества (профессиональные филологи не всегда с ним соглашаются).
Еще одним увлечением Державина стала «Беседа любителей русского слова». Открывшееся 14 марта 1811 года литературное общество собиралось в доме Державина на Фонтанке. (Материальным итогом жизни сына бедного офицера были две тысячи крепостных душ и два каменных дома в Петербурге; в том, где постоянно жил Державин, было около шестидесяти жилых комнат.)
«Беседа…» воспринималась как общество литературных староверов-классицистов, ожесточенно полемизировавших со сторонниками литературного реформатора, сентименталиста H. М. Карамзина. «Беседчики» делали из Державина оплот и знамя. Но сам поэт был шире этих предрассудков. Он мог угадать талант за пределами собственных пристрастий. Еще до Пушкина он пытался «передать лиру» В. А. Жуковскому.
Тебе в наследие, Жуковский,
Я ветху лиру отдаю;
А я над бездной гроба скользкой
Уж преклоня чело стою.
( «Тебе в наследие, Жуковский…», 1808 )
Он умер в своем имении Званка 8 июля 1816 года. На грифельной доске в его кабинете остались строчки, начертанные за два дня до смерти.
Река времен в своем стремленья
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.
( «Река времен в своем стремленьи…», 6 июля 1816 )
Долгое время этот текст считался лишь началом философской оды. Только через много лет заметили, что восьмистишие – акростих (краестишие), и, следовательно, его можно считать завершенным произведением.
Первые буквы каждого стиха складываются в слова: РУИНА ЧТИ. Слово руина употребляется поэтом в старом значении: упадок, разрушение, а чти – форма родительного падежа от существительного честь, синонимичного понятию слава (она дважды встречается в «Слове о полку Игореве»).
Таким образом, смысл акростиха оказывается приблизительно таким: гибель земной славы, тленность человеческих дел. Акростих подчеркивает смысл стихотворения: все земное бренно, преходяще, тонет в реке времен. Но искусство, звуки лиры и трубы, все-таки до последнего мгновения противостоят прожорливой вечности.
Своим поведением Державин подтвердил образ безнадежного противостояния. Накануне смерти он не молился, не стенал, не страшился, а писал стихи. |
![](<img src="http://uchitel-slovesnosti.ru/verx.webp" border="0" alt="" />)
УЧИТЕЛЬ СЛОВЕСНОСТИ
