Слово герой имеет в словарях три основных значения: исключительный по смелости и доблести человек; действующее лицо литературного произведения; человек, рельефно выражающий свою среду или эпоху, свое время, типическое лицо. Исключительные персонажи были героями мифов и эпических произведений. Печорин является героем во втором и третьем значении слова. Однако привычное восприятие героизма приводило уже к психологическим парадоксам, к парадоксам восприятия. Ссыльный декабрист В. К. Кюхельбекер, прочитавший роман уже после смерти Лермонтова, оставил высокую оценку романа и резкий отзыв о герое времени: «Лермонтова роман – создание мощной души: эпизод „Мери" особенно хорош в художественном отношении: Грушницкому цены нет – такая истина в этом лице; хорош в своем роде и доктор; и против женщин нечего говорить… и все-таки! Все-таки жаль, что Лермонтов истратил свой талант на изображение такого существа, каков его гадкий Печорин» (В. К. Кюхельбекер. Дневник. 8 августа 1843 года). Однако еще один парадокс восприятия романа в том, что сходным образом воспринял главного героя император Николай I, постоянный недоброжелатель своего строптивого подданного. Он писал жене 12/24 июня 1840 года (написанное по-французски письмо стало известно в России через немецкий перевод одного историка): «Я прочел „Героя" до конца и нахожу вторую часть отвратительной, вполне достойной быть в моде. Это такое же преувеличенное изображение презренных характеров, которое находим в нынешних иностранных романах. <…> Итак, я повторяю, что, по моему убеждению, это жалкая книга, которая обнаруживает большую испорченность сочинителя. Характер капитана хорошо намечен. Когда я начал эту историю, я надеялся и радовался, что, вероятно, он будет героем нашего времени, потому что в этом сословии есть гораздо больше настоящих людей, чем среди тех, кого обыкновенно так называют. <…> Господин Лермонтов был неспособен провести в жизнь этот благородный и простой характер и замещает его негодными, весьма мало привлекательными личностями, которых, если бы они и существовали, следовало бы оставить в стороне, чтобы не возбуждать отвращения». Максим Максимыч, простой офицер с его нерассуждающим добродушием и привычкой повиноваться, конечно, казался императору идеальным подданным. Лермонтов понимает этого героя и рисует его с большой симпатией. «Печорин и Максим Максимыч – вот две полярные точки, которыми определяется размах его духовных колебаний» (Ю. И. Айхенвальд. «Памяти Лермонтова»). Но все-таки Максим Максимыч, Вернер, женщины, оставаясь полноценными характерами, лишь оттеняют, подсвечивают образ настоящего героя времени. Уже В. Г. Белинский заметил: «Вообще, хотя автор и выдает себя за человека, совершенно чуждого Печорину, но он сильно симпатизирует с ним, и в их взгляде на вещи – удивительное сходство» («Герой нашего времени»). Действительно, многие стихотворения Лермонтова, прежде всего «Дума», кажутся страничками из дневника Печорина. Однако между автором (которому формально принадлежит только предисловие ко всему роману) и героем находится еще, как мы помним, Рассказчик 1 из «Бэлы» и «Максима Максимыча». Он, в свою очередь, оказывается близок как герою, так и Автору романа. Печорин, Рассказчик, Автор образуют узкий круг посвященных, понимающих друг друга с полуслова. Портреты Грушницкого и доктора Вернера в «Журнале Печорина» строятся по тому же самому методу, по какому написан портрет самого Печорина: здесь есть и движение от внешних деталей к внутреннему облику, и обнаружение противоречий, парадоксов характера. Повторная встреча Рассказчика с Максимом Максимычем сопровождается многозначительной деталью: он и штабс-капитан встречаются как старые приятели, хорошо проводят сырой и холодный день за бутылкой вина, курят трубки, но это и есть то немногое, что их объединяет: «Мы молчали. Об чем было нам говорить?.. Он уж рассказал мне об себе все, что было занимательного, а мне было нечего рассказывать. Я смотрел в окно. Множество низеньких домиков, разбросанных по берегу Терека, который разбегается шире и шире, мелькали из-за дерев, а дальше синелись зубчатою стеной горы, и из-за них выглядывал Казбек в своей белой кардинальской шапке. Я с ними мысленно прощался: мне стало их жалко…» («Максим Максимыч»). Но ведь точно таким же бывал в отношениях с Максимом Максимычем Печорин: «Бывало, по целым часам слова не добьешься». Сходным созерцательным, грустным взглядом смотрит он на природу: «Я завернулся в бурку и сел у забора на камень, поглядывая вдаль; передо мной тянулось ночною бурею взволнованное море, и однообразный шум его, подобный ропоту засыпающего города, напомнил мне старые годы, перенес мои мысли на север, в нашу холодную столицу. Волнуемый воспоминаниями, я забылся…» («Тамань»). Кажется, эти пейзажи видит и описывает один и тот же человек! Но точно так же близок оказывается вымышленный Рассказчик автору, самому Лермонтову. «Может быть, некоторые читатели захотят узнать мое мнение о характере Печорина? Мой ответ – заглавие этой книги. „Да это злая ирония!" – скажут они. – Не знаю», – говорит Рассказчик в Предисловии к «Журналу Печорина». «Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии, – подхватывает Лермонтов в первом предисловии, написанном уже после окончания романа и критической реакции на него. – Но не думайте, однако, после этого, чтоб автор этой книги имел когда-нибудь гордую мечту сделаться исправителем людских пороков. Боже его избави от такого невежества! Ему просто было весело рисовать современного человека, каким он его понимает и, к его и вашему несчастью, слишком часто встречал. Будет и того, что болезнь указана, а как ее излечить – это уж Бог знает!» Не знаю – Бог знает – вот окончательные ответы на вопрос о смысле изображенного характера. Несмотря на все попытки, Печорин так и уходит из романа неразгаданным. Он и сам до конца не понял себя. Но самое главное в том, что Рассказчик и даже автор романа не претендуют на абсолютное всезнание. Лермонтов с максимальной полнотой и правдивостью рисует объективный характер, поэтому «Герой нашего времени» не только психологический, но и реалистический роман. Лермонтов создавал образ Печорина не как ответ, а как вопрос. Однако подлинный Автор все-таки видит и знает больше героя. Ответы на поставленные в романе вопросы находятся в созданном Автором романном мире, существующем вокруг Печорина. Этот мир живет по своим законам и отчасти компенсирует одиночество, разорванность сознания героя, дает ответ на его безответные вопросы. Печорину оппонируют не конкретные люди. Никто, даже Вернер, не оказывается ему вровень. Словом, с которым связан эффект оправдания, владеет только главный герой. Но воспроизведенный в романе мир в целом противостоит печоринскому безрадостному скептицизму и беспощадному анализу. В этом мире есть люди и ценности, противостоящие индивидуализму и безверию героя: любовь Бэлы, княжны Мери и Веры, преданность простодушного Максима Максимыча, трезвый взгляд первого Рассказчика, который, кажется, лучше всех понимает героя, но почти ничего не говорит о себе. Есть, наконец, без всяких оговорок, прекрасная природа : горная река, далекий парус в море, месяц и звезды над спящей станицей, дальняя дорога – те самые детали смиренной родины и экзотического Кавказа, которые излечивали и внушали надежду автору стихотворений «Родина», «Когда волнуется желтеющая нива…», «Валерик» («Я к вам пишу, случайно, право…»), «Выхожу один я на дорогу…». Созерцание природы временами примиряет с жизнью и самого Печорина, заставляет его забыть о мучительной рефлексии, увидеть в мире гармонию и красоту. «Весело жить в такой земле! Какое-то отрадное чувство разлито во всех моих жилах. Воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка; солнце ярко, небо сине – чего бы, кажется, больше? – зачем тут страсти, желания, сожаления?» Это размышление опять сближает героя с автором: И с грустью тайной и сердечной Я думал: жалкий человек. Чего он хочет!., небо ясно, Под небом места много всем, Но беспрестанно и напрасно Один враждует он – зачем? ( «Я к вам пишу, случайно, право…», 1840 )
Отрицая мир человеческий, не видя, в отличие от «людей премудрых» и лирического героя стихотворения «Когда волнуется желтеющая нива…», в небесах Бога, Печорин не может избавиться от обаяния Божьего мира.
|