Сломанная линейка

Логарифмическая линейка сломалась пополам под паль­цами Картера. Он уронил обломки на стол и, подняв голову, встретился глазами с Сесилом Харди. Картер сказал одними губами: "Я так хочу этого, Сесил, так хочу!"

Харди медленно наклонил голову.

— Я знаю, Уолтер. Я понимаю тебя.

- Понимаешь? Я растил его чуть ли не с пеленок. Я сделал из него человека. Я сделал из него лучшего человека, который когда-либо учился в Академии. Я  видел, на что он способен, и потому отдал ему все, что у  меня было, и он впитал это, как губка. Дальний Космос у  него в крови. Он... — Картер помолчал, потом добавил: —  Если бы мой Уолт не погиб, он бы стал таким же, как Я Лайтнер. Теперь ты знаешь, каково мне...             

Харди поднялся со стула и положил руку на плечо  Картера.                                            

- Я знал об этом все годы, Уолтер.                   

- Ты хочешь сказать, что это было заметно? Харди улыбнулся и покачал головой.

- Нет, незаметно в том смысле, в каком ты это

понимаешь. Я знал, потому что в мои обязанности входит знать об этом и потому что мы с тобою старые друзья. Я видел выражение твоих глаз, когда ты смотрел на Лайтнера. Но никто больше не замечал.                

Картер выдохнул воздух и провел рукой по ежику стальных волос.

- Я старался не показать...

- Ты и не показал. Ты хорошо держал себя в руках. Может быть, даже слишком хорошо. Лайтнер думает о тебе совсем не так, как ты о нем.                      

- Я знаю, я не мог позволить ему догадаться о моих чувствах. Это было бы невыносимо. И он должен попасть в  Дальний Космос, хотя бы в награду за все эти годы. В один прекрасный день парень станет начальником  космонавтов. И когда этот день наступит, Лайтнер будет лучше меня. Он обязан выдержать испытание - для меня, для себя, для всей Земли. Такие люди встречаются редко. Они нам нужны.

Харди взглянул на хронометр и сказал:

- Что ж, скоро все выяснится. Он сейчас спускается на автолете к городу. Мне пора к приборам.

Он обернулся к пульту.

Картер подошел к нему, остановился рядом и прошептал: "Сесил..."

Харди вопросительно посмотрел на него.

- Зачем испытывать Лайтнера? Он все эти годы настолько превосходил остальных. Мы можем спокойно обойтись и без испытания. Глаза Харди расширились.

- Уолтер, не может быть, чтобы ты говорил все это всерьез. Это последнее испытание - единственный способ заглянуть в душу человека. Чувства, испытанные им при возвращении домой, скажут нам, настоящий ли он разведчик Дальнего Космоса или просто еще один искусный космонавт. У нас нет другого пути, чтобы узнать это. И ты знаешь, что мы обязаны провести испытание. - Он помолчал и добавил: - Почему ты боишься, Уолтер? Может быть, ты знаешь что-нибудь неизвестное мне? Ты опасаешься, что Лайтнер может не выдержать?

- Разумеется, нет. Давай начинай испытание. Мальчик его выдержит.

За тысячу миль от них Лайтнер опустился на автолете на небольшую поляну. Он не выключил двигателя, пока не осмотрелся. Вечерело. Ветерок угас, и воздух был спокоен. Лайтнер откинул назад голову и вдыхал запах нагретой солнцем травы. Он посмотрел на юго-восток, на садящееся солнце и увидел дуб. Дуб совсем не изменился. Какой это был сук? Третий сверху? Прикрыв глаза ладонью от солнца, он внимательно присмотрелся к суку, но на нем не осталось никаких следов воздушного змея, висевшего там несколько лет назад. Сейчас Лайтнер снова пережил размытые временем страдания мальчика, который увидел, как погибает воздушный змей. Он улыбнулся, вспомнив теплый голос отца, его руку на своем плече, вспомнив, как они сделали новый змей, лучше старого, который летал много дней подряд.

Лайтнер пошел к городку. Сначала быстро, но постепенно воспоминания заставили его замедлить шаги. Изгороди, по которой он когда-то пробегал целую четверть мили, не коснувшись земли, уже не было. Где это было? Здесь? Нет, вон там, там еще рос колючий кустарник, в котором он и Джо Нобб гонялись друг за другом. В конце концов они отправились домой вместе, сплошь покрытые царапинами и ссадинами. Лайтнер  хмыкнул. Старик Картер не пришел бы в восторг от его  доблести в том бою.                                 

Впереди последний поворот, и над ним, как и раньше,  нависая над дорогой, стояла старая ива. Лайтнер прошел  под ней, по туннелю, прорубленному в ее в ветвях для автомобилей. Ствол ивы окружали кусты, и сквозь них виднелось кладбище. Лайтнер различал могильные плиты, белые на фоне зелени. Он поглядел в ту сторону, где были похоронены отец с матерью, и свернул было с дороги, но передумал. За поворотом дорога превратилась в широкую полосу бетона, которая и была Главной улицей. Лайтнер остановился и посмотрел вдоль нее.

Солнце садилось за спиной, и косые лучи окрашивали улицу в красноватый цвет. Редкие прохожие виднелись на тротуаре, да изредка проезжала машина и исчезала за углом. Немногие звуки голосов и урчание моторов доносились сквозь пелену теплого воздуха. Лайтнер  покачал головой. Ничего не изменилось. Вот он, его город. В то время, когда люди стремятся к звездам, он остался таким же, каким был и сто лет назад. Изменят ли его следующие сто лет? Лайтнер снова покачал головой и ступил на тротуар.

Он миновал гараж Мэрфи, примостившийся под деревьями на краю городка. Потом прошел мимо группы людей, одного из которых он узнал, но не стал останавливаться. Они вопросительно посмотрели на высокого стройного человека в форме Старшего кадета-космонавта. Но никто не сказал ни слова до тех пор, пока он не поравнялся с аптекой Мартина.

Мистер Мартин отделился от группы людей, стоявших у двери, подошел к нему и спросил:

- Уж не сын ли ты Лайтнера?

Лайтнер улыбнулся, протянул руку и сказал:

- Здравствуйте, мистер Мартин.

Мартин пожал руку и, не выпуская ее, обернулся к остальным:

- Посмотрите, кто к нам приехал. Это же сынишка Джона Лайтнера.

Многих из них Лайтнер узнал. Он пожимал им руки и говорил, что у него все в порядке.

Потом наступил момент, когда приглашения зайти в гости были сделаны, а новости исчерпаны. Наступило молчание. Они стояли, улыбаясь ему и поглядывая вдоль улицы. Они понимали, что Лайтнер хочет увидеть свой дом, и не стали его загораживать. Он помахал на прощанье рукой и пошел дальше.

Он прошел мимо фуражной лавки, подле которой фермер грузил на машину мешки с концентратом. До Лайтнера донесся сухой сенный запах концентрата. Он повернул за угол, прошел два квартала и понял, что перед ним дом Эгнес Мур. Он поглядел на темный портик и вспомнил тот давнишний вечер, когда портик тоже был темным.

На прежнем месте стояла и лавочка, на которой они си­дели тогда, не говоря ни слова, ощущая только громовые удары крови в сердце. Круглое плечо прилегало к его руке, и наступил момент, когда дыхание их оборвалось, чтобы вернуться через мгновение уже прерывистым и быстрым. И в этот момент неожиданно появился на дорожке ее отец и обнаружил их сидящими на разных концах лавочки. Если он что-нибудь и заподозрил, то не подал виду, только кивнул им и прошел в дом.

Лайтнер улыбнулся, вспомнив об этом. Он не чувствовал волнения. Только слегка удивился тому, что когда-то такие вещи представлялись ему значительными. В доме Муров горел свет, но он не стал сворачивать к их двери.

Он пошел дальше и через квартал остановился перед своим домом. Дом не был освещен: очевидно, его нынешние хозяева сейчас отсутствовали. В нем мало что изменилось. Живая изгородь была пострижена ниже, чем раньше, и вдоль дорожки перед входом выросли новые  кусты. Дом недавно перекрасили. Это был его дом. Космонавт стоял перед ним в сгущающейся темноте. Воспоминания заполнили его сердце и завладели умом.

В тысяче миль отсюда два человека напряженно всматрива­лись в кривые, выписываемые приборами на бумажных лен­тах.

Лайтнер поглядел на деревья, окружавшие дом. Сквозь их ветви проглядывали звезды. Лайтнер отошел на середину улицы, откуда он мог видеть вечернее небо. Он стоял, широко расставив ноги, запрокинув голову, и смотрел на звезды. И звезды, казалось, смотрели на него.

Далекие солнца улыбались ему и маняще подмигивали. Как женщина, подумал он, далекая, холодная, но зовущая — зовущая прийти и познать неведомое. У Лайтнера перехватило дыхание.

Это была его жизнь. Для нее он был создан. Долгие годы учебы, напряженные занятия, труд, отказ от всего ради того, чтобы стать существом этих далеких солнц. Многое старалось помешать ему, но он победил. Картер, старик Картер наказывал его так, как не наказывал никого в Академии, - длинными часами работы, когда все отдыхали, постоянной практикой, направленной к совершенству, которого не смог достичь никто, кроме Лайтнера. Но он это им показал. Он не отказывался ни от чего, он все впитывал, как губка. Теперь его не остановить. Он готов к Дальнему Космосу.

Руки Лайтнера медленно поднимались, пока не вытяну­лись кверху. Так он и стоял - широко расставленные ноги, откинутая назад голова и руки, протянутые к звездам.

Воздух бился у него в горле. И этот звук вернул его к действительности. Он уронил руки, обернулся и побрел к дому, улыбаясь ему сдержанной улыбкой.

Приятно снова увидеть дом. Но что ему здесь делать? Он не принадлежит этому дому. Он снова взглянул вверх. Там его судьба. В Дальнем Космосе. Он громко рассмеялся и почувствовал, как к нему приходит спокойствие. С поющим сердцем космонавт возвращался к автолету. Он шел быстро, не глядя по сторонам.

   Как вы думаете, выдержал ли испытание Лайтнер? Напишите      продолжение рассказа, которое отражало бы вашу точку     зрения. Сравните ваше окончание с авторским.

Окончание рассказа Теодора Томаса

Покончив с графиками, Харди откинулся на стуле. Но прежде чем он заговорил. Картер уже знал о его решении, и Харди понял, что Картер знает. Он перегнулся через   стол и накрыл своей ладонью руки Картера.

  — Уолтер, мне очень жаль. Мне в самом деле очень и очень жаль.

Картер не ответил.

Харди сказал:

   - Ты же понимаешь. Человек должен верить в нечто    большее, чем собственные стремления. У него должны быть корни. Картер ничего не ответил.

- Этому мальчику не к чему возвращаться, у него нет настоящей связи с Землей. В глубине сердца он не думает ни о нас, ни о своей планете. Ему ничего не нужно, кроме Дальнего Космоса, он ставит его превыше всего.

Картер ничего не ответил.

Харди сжал руки Картера и потряс их.

- Уолтер, послушай, этот мальчик - фанатик. И мы не можем допустить таких людей в Дальний Космос. Лайтнер не годится ни для тебя, ни для космонавтики, ни для Земли. Неужели ты этого не видишь?

Картер поднял голову, и Харди увидел его глаза. В них горела ярость, которой Харди никогда прежде не видел.

Картер хотел заговорить, но Харди перебил его:

- Не говори этого, Уолтер. Пойми, что когда Лайтнеру придется попасть в необычные обстоятельства, он может принять неразумное решение. Он может действовать нор­мально, но есть шанс, что это будет не так. Он настолько   любит Космос, что неуравновешен; человек должен любить что-то большее, чем то, чему он посвящает жизнь. Иначе он становится фанатиком, и ему нельзя доверять. Ты любишь этого парня, но... как это говорится?

Ты не была бы мне так дорога,       

Не будь мне честь дороже.

Это и есть ответ на все.

Картер опустил голову. Он сидел неподвижно, но потом руки его дрогнули, пальцы побелели от напряжения. Он нагнулся и подобрал половинки сломанной линейки.  Подержал их на ладони, разглядывая, а затем поднял на  Харди глаза. Ярость ушла из них. Он сказал:  

 - Все в порядке, Сесил. Спасибо тебе. Большое спасибо.  И он выкинул обломки линейки в мусорную корзину.  

 (Пер. с англ. Кира Булычева.)

ПОГОВОРИМ О ПРОЧИТАННОМ

Почему же Лайтнер не выдержал испытания? Чтобы  ответить на этот вопрос, давайте снова внимательно прочитаем весь рассказ.                              

Наверное, вы поняли, что Лайтнера не пустят в Далекий  Космос, потому что он фанатик (фанатик - это человек,  исступленно   преданный   какому-то   делу   или  приверженный к какой-то идее и нетерпимо относящийся  ко всему, что ей противостоит). А всегда ли он был  таким? Постарайтесь представить себе Лайтнера, каким  он был до того, как стал учеником Уолтера Картера. Найдите страницы, где описано посещение Лайтнером  родного города.   

  Хорошо ли он помнит свое детство и раннюю юность?   По тому, как Лайтнер проходит по родному городу, совершенно очевидно, что память у него прекрасная.  Помнит он много, но чувствует мало. С каким первым воспоминанием встречается Лайтнер? Это воспоминание о погибшем змее. Оно заставило его вспомнить размытые временем страдания. Представ­ляете, как страдал тогда мальчик, если он может  вспомнить эту боль через несколько лет. Он помнит не  только боль, но и теплый голос отца, его руку на своем плече.

Лайтнер вспоминает себя мальчиком, который, по-види­мому, не очень хорошо умел драться, потому что, по его мнению, старик Картер не пришел бы в восторг от его доблести в том бою.

Обратите внимание, что, хотя Лайтнер хмыкнул и назвал человека, отдавшего ему свою душу, стариком Картером, он не забывает о нем никогда. Он по Картеру мерит свои поступки, для него оценка Картера очень важна.

На что в дальнейшем поведении Лайтнера обратили вы внимание?

Наверное, вас так же, как и нас, неприятно поразило, что он не последовал своему первому порыву и не пошел к могиле родителей. Как вы думаете, почему он так поступил?

Наверное, вы уже заметили, что на этих страницах как бы параллельно действуют два человека: Лайтнер-мальчик и Старший кадет-космонавт. Лайтнер хорошо помнит этого мальчика. Однако из текста видно, что это память ума, а не память сердца. На кладбище не пошел Старший кадет-космонавт.

Постарайтесь на своем мысленном экране увидеть ту картину, которая представилась Лайтнеру, когда он остановился перед Главной улицей.

Как вы определите отношение Лайтнера к городу?

Текст подсказывает, что скорей всего он почувствовал раздражение или недоумение, что когда люди стремятся к звездам, он остался таким же, каким был и сто лет назад.

Как встретился Лайтнер с земляками?

Из текста мы узнаем, что вначале он прошел мимо группы людей, хотя одного из них узнал сразу. Но вот юношу уви­дел аптекарь. Он обрадовался этой встрече и захотел, чтобы другие тоже порадовались появлению Лайтнера в городе. (Наверное, все помнили, что он был хорошим мальчиком, которого многие любили.) Лайтнер узнал аптекаря, но тот окликнул его первым, иначе Лайтнер, наверное, прошел бы мимо, вместо того чтобы первым поздороваться со свои­ми земляками.

И вот Лайтнер у порога того дома, где жила Эгнес Мур, его первая любовь. В доме Муров горел свет, но он не стал сворачивать к их двери. В тексте рассказа мы читаем, как он вспомнил себя и Эгнес на разных концах лавочки, когда они отскочили друг от друга, чтобы отец девочки не заподозрил, что они только что поцеловались.

Воспоминания о первой любви дороги всем людям, но  Старший кадет-космонавт лишь только слегка удивился тому, что когда-то все это представлялось ему таким значительным.

А вы не удивились, что Лайтнер не зашел в этот дом, ведь он уже стоял возле него? Как отнеслись вы к его  поступку?                                           

Наверное, это могло и удивить вас, и не удивить одно-

временно. Если бы вы знали только того мальчика из  прошлого, то, скорей всего, такое поведение удивило бы  вас. Но вы уже знаете и другого Лайтнера, который прошел мимо могилы родителей, не испытал никакого волнения, вспоминая свою первую любовь, готов был не узнать земляков, которые его помнили и любили. И этот, новый Лайтнер, устремленный в Дальний Космос, как показывает текст, проходит мимо всего, что, по его мнению, отдаляет его встречу с Мечтой.

Наконец Лайтнер около своего родного дома, и впервые  воспоминания заполнили его сердце и завладели умом. Это  кульминация рассказа: именно в это время у Картера и  Харди, следящих по приборам за движениями ума и сердца Лайтнера, рождается надежда, что их воспитанник еще не совсем утратил человеческие чувства.

Читая дальше, мы узнаем, что у Лайтнера перехватило дыхание. Отчего? Может быть, от волнения, которое было вызвано встречей с прошлым?

Нет. Это не так. Докажите это.

Стоя перед домом своего детства, он смотрит на звезды и протягивает к ним руки. Там его судьба. В Дальнем Космосе.

Найдите в тексте слова, которые показывают, что нет уже никакого юного Лайтнера - есть только Старший кадет-космонавт.

Вы правы, если отметили, что он улыбнулся дому сдер­жанной улыбкой; он не принадлежит этому дому; с поющим сердцем космонавт возвращался к автолету.

Как же могло случиться, что чистый, общительный, глубоко чувствующий мальчик превратился в юношу, отметающего все, что удаляет его от достижения поставленной цели? Что сделало его таким?

Вы правы, если ответили, что таким во многом его сделал Уолтер Картер, его учитель. Это Картер вырастил из него фанатика.

Как, по-вашему, понимал ли Уолтер Картер, что, подчинив всю жизнь своего любимого ученика одной цели, он убивает в нем живого человека и превращает его в фанатика?

Возможно, что и не понимал. Ведь в это же самое время он и сам становился фанатиком.

Мы с вами вместе "вычерпали" из этого текста далеко не все. Если захотите, можете продолжить эту работу сами. Там есть еще о чем подумать. Например, о Сесиле Харди. Каков он и какова его роль в рассказе?