Пока ждет автомобиль

Как только начало смеркаться, в этот тихий уголок тихого маленького парка опять пришла девушка в сером платье. Она села на скамью и открыла книгу, так как еще с полчаса можно было читать при дневном свете.

Повторяем: она была в простом сером платье - простом ровно настолько, чтобы не бросалась в глаза безупречность его покроя и стиля. Негустая вуаль спускалась с шляпки в виде тюрбана на лицо, сияющее спокойной, строгой красотой. Девушка приходила сюда в это же самое время и вчера, и позавчера, и был некто, кто знал об этом.

Молодой человек, знавший об этом, бродил неподалеку, возлагая жертвы на алтарь Случая, в надежде на милость этого великого идола. Его благочестие было вознагражде­но, - девушка перевернула страницу, книга выскользнула у нее из рук и упала, отлетев от скамьи на целых два шага.

Не теряя ни секунды, молодой человек алчно ринулся к яркому томику и подал его девушке. ... Приятным голосом он рискнул отпустить незначительное замечание относительно погоды ... и замер на месте, ожидая своей участи.

Девушка не спеша окинула взглядом его скромный ак­куратный костюм и лицо, не отличавшееся особой выра­зительностью.

- Можете сесть, если хотите, - сказала она глубоким, неторопливым контральто. - Право, мне даже хочется, чтобы вы сели. Все равно уже темно и читать трудно. Я предпочитаю поболтать.

Раб Случая с готовностью опустился на скамью.

- Известно ли вам, - начал он, изрекая формулу, которой обычно открывают митинг ораторы в парке, - что вы самая что ни на есть потрясающая девушка, какую я когда-либо видел? Я вчера не спускал с вас глаз. Или вы, деточка, даже не заметили, что кое-кто совсем одурел от ваших прелестных глазенок?

- Кто бы ни были вы, - произнесла девушка ледяным тоном, - прошу не забывать, что я - леди. Я прощаю вам слова, с которыми вы только что обратились ко мне, — заблуждение ваше, несомненно, вполне естественно для человека вашего круга. Я предложила вам сесть; если мое приглашение позволяет вам называть меня "деточкой", я беру его назад.

 - Ради Бога, простите, - взмолился молодой человек...

- Я прихожу сюда посидеть, - сказала девушка, - только затем, чтобы хоть ненадолго стать ближе к великому, трепещущему сердцу человечества. Моя жизнь  проходит так далеко от него, что я никогда не слышу его биения. Скажите, догадываетесь ли вы, почему я так говорю с вами, мистер...

- Паркенстэкер, - подсказал молодой человек и  взглянул вопросительно и с надеждой.                 

- Нет, - сказала девушка, подняв тонкий пальчик и  слегка улыбнувшись. - Она слишком хорошо известна.  Нет никакой возможности помешать газетам печатать  некоторые фамилии. И даже портреты. Эта вуалетка и шляпа моей горничной делают меня "инкогнито". Если бы вы знали, как смотрит на меня шофер всякий раз, когда думает, что я не замечаю его взглядов. Скажу откровенно: существует всего пять или шесть фамилий, принадлежащих к святая святых; и моя, по случайности рождения, входит в их число. Я говорю все это вам... мистер Стекенлот...

- Паркенстэкер, - скромно поправил молодой человек.

- ...мистер Паркенстэкер, потому что мне хотелось хоть раз в жизни поговорить с естественным человеком - чело­веком, не испорченным презренным блеском богатства и так называемым "высоким общественным положением". Ах, вы не поверите, как я устала от денег - вечно деньги,  деньги! И от всех, кто окружает меня, - все пляшут, как  марионетки, и все на один лад. Я просто больна от  развлечений, бриллиантов, выездов, общества, от роскоши всякого рода.                                

- А я всегда был склонен думать, - осмелился нерешительно заметить молодой человек, - что деньги, должно  быть, все-таки недурная вещь.

- Достаток в средствах, конечно, желателен. Но когда у вас столько миллионов, что... - Она заключила фразу жестом отчаяния. - Однообразие, рутина, - продолжала она, - вот что нагоняет тоску. Выезды, обеды, театры, балы, ужины - и на всем позолота бьющего через край богатства. Порою даже хруст льдинки в моем бокале с шампанским способен свести меня с ума.

Мистер Паркенстэкер, казалось, слушал ее с неподдель­ным интересом.

- Мне всегда нравилось, - проговорил он, - читать и слушать о жизни богачей и великосветского общества. Должно быть, я немножко сноб. Но я люблю обо всем иметь  точные  сведения.   У  меня  составилось представление, что шампанское замораживают в бутылках, а не кладут лед прямо в бокалы.

Девушка рассмеялась мелодичным смехом, — его замеча­ние, видно, позабавило ее от души.

- Да будет вам известно, - объяснила она снисходи­тельным тоном, — что мы, люди праздного сословия, часто развлекаемся именно тем, что нарушаем установленные традиции. Как раз последнее время модно класть лед в шампанское...

- Да, - признался молодой человек смиренно, - все эти тонкости, все эти забавы интимных кругов высшего света остаются неизвестными широкой публике.

- Иногда, - продолжала девушка, принимая его признание в невежестве легким кивком головы, - иногда я думаю, что если б я могла полюбить, то только человека из низшего класса. Какого-нибудь труженика, а не трутня. Но, безусловно, требования богатства и знатности окажутся сильнее моих склонностей. Сейчас, например, меня осаждают двое. Один из них герцог немецкого княжества. Я подозреваю, что у него есть или была жена, которую он довел до сумасшествия своей необузданностью и жестокостью. Другой претендент — английский маркиз, такой чопорный и расчетливый, что я, пожалуй, предпочту свирепость герцога. Но что побуждает меня говорить все это вам, мистер Покенстэкер?

- Паркенстэкер, - едва слышно пролепетал молодой человек. - Честное слово, вы не можете себе представить, как я ценю ваше доверие.

Девушка окинула молодого человека спокойным, безразличным взглядом, подчеркнувшим разницу их общест­венного положения.                                 

- Какая у вас профессия, мистер Паркенстэкер? - спросила она.                                            

- Очень скромная. Но я рассчитываю кое-чего добиться в жизни. Вы это серьезно сказали, что можете полюбить человека из низшего класса?

- Да, конечно. Но я сказала: "могла бы". Не забудьте  про герцога и маркиза. Да, ни одна профессия не показалась бы мне слишком низкой, лишь бы сам человек мне нравился.                                        

- Я работаю, - объявил мистер Паркенстэкер, - в одном ресторане.

Девушка слегка вздрогнула.

- Но не в качестве официанта? - спросила она почти умоляюще.

- Нет, я не официант. Я кассир в... - Напротив на улице, идущей вдоль парка, сияли электрические буквы вывески "Ресторан". - Я служу кассиром вон в том ресторане...

Девушка взглянула на крохотные часики на браслетке тонкой работы и поспешно встала. Она сунула книгу в изящную сумочку, висевшую у пояса, в которой книга  едва помещалась.                                     

- Почему вы не на работе? - спросила девушка.

- Я сегодня в ночной смене, - сказал молодой человек. - В моем распоряжении еще целый час. Но ведь это не последняя наша встреча? Могу я надеяться?

- Не знаю. Возможно. А впрочем, может, мой каприз  больше не повторится. Я должна спешить. Меня ждет званый обед, а потом ложа в театре - опять все тот же неразрывный круг. Вы, вероятно, когда шли сюда,  заметили автомобиль на углу возле парка? Весь белый.

- И с красными колесами? - спросил молодой человек, задумчиво сдвинув брови.

- Да. Я всегда приезжаю сюда в этом авто. Пьер ждет  меня у входа. Он уверен, что я провожу время в магазине на площади, по ту сторону парка. Представляете вы себе путы жизни, в которой мы вынуждены обманывать даже собственных шоферов? До свиданья.

- Но уже совсем стемнело, - сказал мистер Паркенстэкер, - а в парке столько всяких грубиянов. Разрешите мне проводить...

- Если вы хоть сколько-нибудь считаетесь с моими же­ланиями, — решительно ответила девушка, — вы останетесь на этой скамье еще десять минут после того, как я уйду. Я вовсе не ставлю вам это в вину, но вы, по всей вероятности, осведомлены о том, что обычно на автомобилях стоят монограммы их владельцев. Еще раз до свидания.

Быстро и с достоинством удалилась она в темноту аллеи. Молодой человек глядел вслед ее стройной фигуре, пока она не вышла из парка, направляясь к углу, где стоял автомобиль. Затем, не колеблясь, он стал предательски красться следом за ней. ...

Дойдя до угла, девушка повернула голову в сторону белого автомобиля, мельком взглянула на него, прошла мимо и стала переходить улицу. Под прикрытием стоявшего возле парка кэба молодой человек следил взглядом за каждым ее движением. Ступив на противоположный тротуар, девушка толкнула дверь ресторана с сияющей вывеской...

Сразу за входной стеклянной дверью помещалась касса. Рыжеволосая девушка, сидевшая за ней, решительно взглянула на часы и стала слезать с табурета. Девушка в сером платье заняла ее место.

Молодой человек сунул руки в карманы и медленно пошел назад. На углу он споткнулся о маленький томик в бумажной обертке, валявшийся на земле. По яркой обложке он узнал книгу, которую читала девушка. Он небрежно поднял ее и прочел заголовок: "Новые сказки Шехерезады". Имя автора было Стивенсон. Молодой человек уронил книгу в траву и минуту стоял в  нерешительности.  Потом открыл дверцу белого автомобиля, сел, откинувшись на подушки, и сказал шоферу три слова:

- В клуб, Анри.

(Пер. с англ. Н. Дехтеревой.)

ПОГОВОРИМ О ПРОЧИТАННОМ

После вопросов мы будем давать ответы, которые покажут, что думаем мы. Однако вы не торопитесь в них заглядывать: вначале испытайте свои силы.

Обратили ли вы внимание на заголовок? Что, по-вашему, он означает, о чем должен "сказать" читателю?

(Вы правы, если ответили, что действие рассказа проис­ходит, пока кого-то ждет автомобиль.)

Теперь (хотя вы уже прочитали рассказ) представьте себе, что читаете его в первый раз и притом с особой установкой читателя, знакомого с творчеством 0'Генри и знающего, что его рассказы отличаются неожиданным финалом.  О`Генри, как и мастера детективного жанра, маскирует сигналы, которые помогают предсказать развязку. Но в борьбу с авторскими хитростями вступает его имя: оно создает установку на неожиданность конца, и опытный читатель начинает выискивать в тексте детали, помогающие ему сделать этот конец не таким уж неожиданным.

Давайте еще раз прочитаем первое предложение. Какое вы выделите в нем слово?

(Это слово опять, из которого ясно, что девушка пришла в парк не в первый раз.) Найдите в дальнейшем тексте подтверждение этому.

Что вы можете сказать о внешности девушки?

(Наверное, вы отметите, что она красива, хорошо и со вкусом одета. Вполне возможно, что безупречность покроя и стиля ее платья - одна из ловушек, в которую заманивает нас автор, чтобы мы поверили в принадлежность ее к высшему обществу.)

А как выглядит молодой человек?

(У него не отличавшееся особой выразительностью лицо, скромный аккуратный костюм и приятный голос. Вполне возможно, что невыразительное лицо молодого человека — это тоже авторская ловушка для читателя, чтобы мы посмотрели на него глазами девушки.)

Обратили ли вы внимание, что девушка выронила яркий томик? Какую роль играет это определение?

(Это намек на развлекательный характер книжки: вряд ли серьезную книгу "оденут" в яркую обложку.)

Хотя мы с вами и делаем вид, что читаем рассказ в первый раз, вспомним, однако, что молодой человек в конце рассказа узнает, что девушка читала "Новые сказки Шехерезады". Как по-вашему, почему автор дал в руки героине именно эту книгу?

(Наверное, прежде всего приходит мысль, что все рас­сказанное девушкой — это сказки Шехерезады. Как вы помните, Шехерезада тысячу и одну ночь рассказывала сказки своему повелителю. Но есть в этой детали и подтекст: возможно, что эта книжка - для девушки источник ее фантазии и вдохновения.)

Вы знаете, что речь - это всегда характеристика человека. Давайте посмотрим, как говорят герои рас­сказа. Как вы можете охарактеризовать речь девушки?

(Наверное, вам бросилась в глаза причудливая смесь, состоящая из обычной разговорной речи, вычитанных книжных оборотов и не к месту вставленных в разговорную речь, и "речи леди", как она представляется кассирше из ресторана.)

Найдите сами яркие образцы ее речи.

(Может быть, вы обратили внимание на такие выражения, как стать ближе к великому трепещущему сердцу    человечества,    пять-шесть   фамилий. принадлежащих к святая святых, человеком, не испорченным презренным блеском богатства и так называемым "высоким общественным положением", от  которых веет дешевым пафосом? Выражения пляшут, как марионетки.... больна от развлечений, бриллиантов, выездов, позолота бьющего через край богатства на­верняка перекочевали в ее речь из каких-нибудь книжек в ярких обложках.)

Однако девушка умеет говорить и вполне грамотно, не используя эти книжные штампы, умеет просто и естественно выражать свои мысли и чувства. Найдите сами такие ее высказывания.

Теперь обратите внимание на речь молодого человека.

Что вы думаете по поводу его первого обращения к девушке?

(Прежде всего обратим внимание на его первую фразу и замечание автора-рассказчика по поводу этой фразы:

— Известно ли вам, - начал он, изрекая формулу, ко­торой обычно открывают митинги ораторы в парке, — что вы... А затем происходит нечто неожиданное. После довольно обыденных слов, принятых при попытке познакомиться: вы самая что ни на есть потрясающая девушка, какую я когда-либо видел. Я вчера не спускал с вас глаз..., вдруг появляется обращение деточка, а затем слова: кое-кто совсем одурел от ваших прелестных глазенок. Наверное, молодой человек думает, что объясняется с новой знакомой на языке ее круга, ведь она еще не успела ему сообщить, что она "леди".)

Этот комплимент молодого человека - скорее всего еще одна ловушка автора: уж очень ему хочется нас убедить, что мистер Паркенстэкер принадлежит к "широкой публике", куда он сам себя причислил. Хотя первая фраза и замечание автора-рассказчика должны немного насторожить читателя.

А какое впечатление производит речь молодого человека, когда в ней нет ориентации под "леди" или ресторанную барышню?

(Многие читатели считают, что это вполне грамотная речь, достаточно точно передающая мысли молодого человека. Правда, когда в его речи проскальзывает такое слово, как сноб, или выражение я всегда был склонен думать, мы тоже склонны думать, что не такой уж простачок этот мистер Паркенстэкер, каким он хочет предстать перед девушкой.)

С какого же момента появляется подозрение, что автор нас мистифицирует?

(Не появились ли у вас смутная тревога и первое подозрение, когда девушка ледяным тоном произнесла: Прошу не забывать, что я - леди?)

Мы понимаем, что все эти глазенки, одурел и особенно слово деточка оскорбили ее, и она таким образом решила поставить на место зарвавшегося молодого человека, но леди, даже очень оскорбленная, наверное, сделала бы это как-то иначе. Именно здесь может закрасться подозрение, что она не та, за кого себя выдает.

А как действуют на вас ее тирады, что она устала от де­нег, ... больна от развлечений, бриллиантов, выездов, общества, от роскоши всякого рода? Не вспомнили ли вы, читая все это, героя русской классической литературы, ко­торый тоже упоенно купался в созданных им фантазиях?

(Конечно, это Хлестаков, у которого графы и князья толкутся и жужжат там (в передней), как шмели, и к которому скачут 35 тысяч курьеров, чтобы уговорить его управлять департаментом. Правда, Хлестаков вначале лжет не бескорыстно: он хочет возвеличить себя в глазах чиновников и нагнать на них страху, но постепенно практическая цель исчезает и появляется упоение ложью. Оно убивает в нем чувство опасности, и только благодаря его умному слуге Осипу, который ее остро ощущает, им удается избежать разоблачения.)

Вернемся, однако, к тексту О`Генри. Когда же героиня по-настоящему себя выдала?

 (Наверное, вы так же, как и мы, так же, как и герой рассказа, отметили хруст льдинки в ее бокале с шампанским.

Мысль, что девушка фантазирует, укрепляется в нас, когда  она рассказывает о двух претендентах на ее руку: герцоге  немецкого княжества (обратите внимание, что княжеством  владеет не князь, а герцог) и английском маркизе (в Англии  маркизов не бывает). Герцог, который, по подозрению девушки, своей необузданностью и жестокостью довел до сумасшествия жену, скорей всего родился в ее воображении благодаря каким-то прочитанным ею страшным сказкам,

возможно, сказке о Синей бороде.)                     

Какое слово вам подсказывает, что молодой человек не верит ее рассказам?                                  

(Конечно, это слово казалось, которое говорит о том, что  Паркенстэкер не верит ее рассказам, а делает вид, что слушал ее с неподдельным интересом.)                   

А что думаете вы о самом молодом человеке, который, с  одной стороны, смиренно признается, что ему, как и всей широкой публике, неизвестны забавы интимных кругов высшего света, с другой стороны, осведомлен, как там подают шампанское? Не возникает ли у вас здесь мысль, особенно в связи с установкой на неожиданность развязки, что именно он, а не девушка принадлежит к высшей знати? Когда вам становится ясно, что он не просто не верит ей, а точно знает, кто она?

(Есть читатели, которые говорят, что они подумали об этом в тот момент, когда молодой человек говорит, что он работает кассиром в ресторане.)

Обратите внимание, что девушка вздрагивает при упо­минании о ресторане и умоляюще спрашивает, не официант ли молодой человек. Конечно, он все про нее знает и даже то, что она работает в ночную смену. Он нарочно выдает себя за кассира, то есть за нее. И результатом его фразы Я служу кассиром вон в том рес­торане является неожиданная реакция девушки: она сразу посмотрела на часы и поспешно встала. А затем сказала, что должна спешить...

Молодой человек не первый день за ней наблюдает и ищет случая с ней познакомиться. Девушка, безусловно, ему нравится, и он хочет узнать про нее, кто она и откуда, поэтому наверняка уже раньше, вчера или позавчера, он проследил ее путь от скамейки в парке до кассы в ресторане.

Но тогда возникает другой вопрос: зачем же он сейчас за ней крадется?

(Можно предположить, что он хочет сесть в свой пре­красный белый автомобиль с красными колесами, о кото­ром, вероятно, грезила наша "леди", когда убедится, что она его не может увидеть.)

Кто же кого провел: О'Генри вас или вы его?