Однако, представляя собой единое целое, язык в то же время многообразен в зависимости от своеобразия той области жизни, с которой он связан, от предмета, на который он направлен, и от цели, с которой он применяется. В этом смысле различают так называемые языковые стили, которые ха­рактеризуют различные области применения языка-речи.

В быту человек говорит иначе, чем во время лекции, с близ­ким человеком иначе, чем с посторонним, научное изложение отличается от ораторского выступления, канцелярский отчет — от дружеского письма и т. п. Везде перед нами общие черты языка, проявляются они в различных особенностях речи, в каждом случае окрашенной теми задачами, которые стоят перед говорящими.

Тем самым возникает вопрос и о стиле языка художест­венной литературы (см.), направленной прежде всего на изображение человека, с одной стороны, и на определенную его авторскую эстетическую оценку — с другой,

В художественном произведении человек выступает в самых различных областях своей жизни: и в быту, и в работе, и в общении с друзьями, короче — всесторонне, тем самым своеоб­разие Я. х. л. обнаруживается в том, что он объединяет в себе самые разнообразные языковые стили, писатель дол­жен изучать и знать язык в самых различных его проявле­ниях. Вместе с тем человек выступает в литературе как опреде­ленная личность, как характер, со своей индивидуальной речью, Я. х. л. отличается тем самым своей индивидуализирован-ностыо, тем, что он сохраняет формы живого речевого обще­ния, отличающие язык персонажей.

Вместе с тем описание персонажей и окружающей их обста­новки дается в авторской речи, через которую проступает отно­шение к персонажу со стороны повествователя, которое может иметь самую различную окраску: восторженную, как в одах Державина, отрицательную, как в изображении Свидригайлова у Достоевского, сатирическую, как у Салтыкова-Щедри­на, и т. д.

В зависимости от различия литературных родов (см.) Я. х. л. опять-таки приобретает различные формы: драматурги­ческую, где авторская речь практически отсутствует и где авторская оценка осуществляется через сюжет, в поступках персонажей, их взаимодействии, речи и пр.; повествова­тельную (эпическую), где речь персонажей находится в самых различных сочетаниях с авторской речью, это прида­ет ей особый характер сравнительно с драматургической; и, на­конец, лирическую (чаще всего стихотворную), где речь лирического героя (см.) передает его индивидуальное пере­живание (не требующее взаимодействия с другими персона­лками и сопровождающей авторской речи) и чаще всего в силу этого монологически выраженное.

Многостилевой характер Я. х. л. определяет обилие ее язы­ковых источников; писатель в зависимости от его художествен­ных задач строит повествование, раскрывает переживание или развертывает драматургическое действие, обращаясь и к прош­лому языка (архаизмы — см.), и к просторечию (вульгариз­мы — см.), и к областным словам (диалектизмы — см.) и пр. Необходимость индивидуализировать и оценивать изображае­мое определяет значение в Я. х. л. тропов и фигур (см.). Тро­пы — переносные значения слова — расширяют его значение, придают красочность речи, усиливают оценочный элемент в слове, фигуры служат задаче передать все оттенки интонации речи (см.), придающие ей законченность, выразительность, характерность. Сами по себе и тропы и фигуры представляют со­бой общеязыковое явление и не обязательно присущи Я. х. л., но играют в ней особенно значительную роль в силу отмеченных их свойств. Существенную роль в Я. х. л. играет и его звуковая организация. Близость слов по их звуковому составу подсказы­вает и характер их произнесения, выделяющий их в обычном течении речи, тем самым повторения одинаковых звуков в раз­личных словах влияют и на подбор слов, и на интонацию, с ко­торой их произносят (это особенно заметно в рифме (см.). Таким образом, звуковая организация Я. х. л. в конечном счете уча­ствует в раскрытии содержания произведения в целом. Востор­женное чувство, с которым Пушкин описывает Петербург — «Невы державное теченье, береговой ее гранит», усиливается, благодаря тому, что повторение «р» и «г» придает этим строкам особенно выразительное звучание. Некоторые теоретики пыта­ются приписать звукам и их повторениям как бы самостоятель­ное эстетическое значение, ищут скрытый в них, якобы самосто­ятельный художественный смысл, но к успеху такие поиски не приводят.

То, что каждый писатель представляет собой определенную индивидуальность, со своим мировоззрением, особым жизнен­ным опытом, излюбленными темами и образами, особенностями языка, сказывается и на том, что в Я. х. л. проявляются черты его литературного стиля в целом (мы не спутаем язык Пушкина и Л. Толстого) и в еще более широком плане — художественного метода (см.). При всем их конкретном различии писатели-реалисты в меньшей степени выражают в языке свое субъек­тивное отношение к тому, о чем они рассказывают, т. е. реже обращаются к тропам и фигурам, ищут социальную основу для характеристики языка персонажей и пр., сравнительно с писа­телями-романтиками, речь которых в большей мере окрашена эмоционально-субъективным отношением к предмету рассказа, тяготеет к тропам и фигурам, в меньшей мере социально моти­вирует речь персонажей и пр.

У символистов конца XIX — начала XX века преобладают сложные тропы, речь перегружена редкостными словами, историческими и литературными именами и названиями. Большое значение приобретает звуковая организация речи.

Но все это молено проследить лишь конкретно, в анализе произведения, общие сопоставления Я. х. л. могут иметь лишь условный, ориентировочный характер, намечать возможности различного подхода к пониманию языка писателей разных ху­дожественных течений и направлений.

Здесь важно лишь иметь в виду, что Я. х. л. неразрывно связан с содержанием произведения и не может быть рассмотрен вне этой связи, как самостоятельное художественное явле­ние, оказывающее воздействие на читателя независимо от содер­жания.