Владислав Дорофеев «Вечерник». Авторский сборник. СПб.: Коло, 2007.
Звонит мне тут на днях главный редактор и говорит:
— Ира, мне нужна рецензия на книгу стихов в следующий номер журнала.
— Без проблем, — отвечаю, — схожу в магазин, куплю.
Заезжаю в один из крупнейших магазинов
«Москва», и в мои руки попадается книга Владислава Дорофеева «Вечерник»,
выпущенная издательским домом «Коло» в 2007 году в Санкт-Петербурге.
«Ну, ладно, пусть будет эта, — думаю, — какая разница, значит, судьба». В
сведениях об авторе написано, что он поэт, писатель, журналист, работал
главным редактором и директором ряда СМИ. Согласитесь, это о чем-то
говорит и предполагает, что автор — человек достаточно культурный,
талантливый, интересный.
По дороге домой листаю книгу, пытаюсь
вчитываться в строки и прихожу в ужас. Предисловие, написанное лично
автором, с самого начала запутывает своей псевдорелигиозностью и обилием
повторяющихся слов, хаотичностью мыслей и перескакиванием с одного
предмета на другой, а также чрезмерной пафосностью и многословием. Вот,
например: «Поэзия — высшее из искусств, по одной простой причине, образ —
это всегда азарт истины и ближние подступы к мировым законам… в основе
поэзии — библейский язык небесного откровения, которое дается только
людям крайне, предельно жертвенным, коими всегда были пророки, а в
православной классификации — святые, преподобные отцы…» М-да, господа,
неужели уважаемый автор претендует на звание пророка, пиша духовные
стихи? И к чему такие высокопарные слова о поэзии? Ну ладно, в конце
концов, у каждого свои недостатки, как говорил один небезызвестный
миллионер в фильме «В джазе только девушки». Оставим в покое предисловие
с его выражениями «ратная брань на жизнь и смерть», «хаос и бренность»,
«блаженны нищие духом» и т. п. и перейдем, наконец, к поэзии.
Первое же стихотворение приводит меня в ступор:
Монашеская песня (рапсодия)
Туман опустился ранний —
Тревожно, как никогда,
Холодно мне, и, израненного,
Тянет меня со двора,
Стелется тонкое марево —
Тенью полощется крест,
Золото лунное валится —
Валится к нам с небес,
Звери безликие тянутся —
Тянутся стаями вслед,
Круг совершен без жалости —
Грех превращается в бред.
Вот уж действительно, прости Господи,
бред. Ну, начнем с того, что вряд ли израненного человека будет тянуть
со двора, из дома, не пойми куда, ему бы в кроватку или на худой конец к
врачу… И как может крест полоскаться? Это что — тряпочка? Вроде бы нет,
гм. Какие звери, почему безликие, куда тянутся, что за непреходящий
кошмар? Это что, ночь перед Рождеством? И почему грех превращается в
бред? Судя по всему, контакт автора с реальным миром весьма и весьма
затруднен, раз у него так все… непросто… Читая дальше, понимаешь, что не
только со смыслом и восприятием бытия — с рифмами автор тоже не особо
дружен, а иногда их попросту не существует: «никогда-двора»,
«марево-валится», «крест-небес», «тянутся-жалости», «сна-дня», «нежной
и-надеждой», «душа-свеча», «гроз-звезд» и т. п.
Смущают меня также строки: «Стебли икон
безвозвратно в тело мое прорастут», «Бьется в могильной раме сердце
Угодника Николая», «Под невидимой луной пахнет потом и мочой»,
«Отказавшись от отцов, никогда не видел снов, — гадкий маленький горбун,
импотент и подлый лгун», «Под брутальною звездой мой народ рожден
лихой», «Все святые хороши — ты уж с ними не греши», ну и т. д. Короче,
что ни строка, то перл… да еще какой!
Я понимаю, господа, что вы уже
корчитесь от хохота, но тут есть одна проблема. Все это было бы очень
смешно, когда бы не было так грустно. Книга продается в одном из
центральных книжных магазинов города Москвы, и купить ее может любой
покупатель. Цена вроде невысокая — 120 рублей, хотя для кого как,
материальные средства у всех разные. Но если вы подаете нищему в метро
10 рублей, то это не значит, что вы готовы выбросить 120 рублей в
помойку, а кроме как туда ее определить некуда. Подарить для хохмы
Андрею Дементьеву на Новый год? Можно конечно, но он таких графоманов,
думаю, пачками уже читал и рыдал над великим и могучим русским словом,
используемым таким образом.
Проблема графомании и цензуры, на мой
взгляд, становится на сегодняшний день в нашем обществе весьма
актуальной. Нельзя же, в самом деле, позволять печатать всем кому не
лень подобные вирши, да еще и продавать их так, чтобы любой мог купить
подобного плана продукцию. А что если представить себе, что такую книгу
купит какой-нибудь известный западный критик или, не дай Бог, она
переживет века, и потом по этой книге потомки будут судить о качестве
литературного процесса в начале XXI века? Поверьте, это ужасно. Я вовсе
не сторонник тоталитарного государства и полной подконтрольности
печатных изданий правительству, но можно же хотя бы проверять авторов на
какое-то психическое здоровье или обязать директоров книжных магазинов
отслеживать подобного плана макулатуру? Ладно, коммерческое издание книг
не налагает на издательство никаких ограничений, рынок-с, понятное
дело, «загреб бабло» и хорошо… Но неужели надо вот так, когда «блаженны
нищие духом», а кроме того еще и словом? Тут уже даже не идет речи о
поэзии. и, знаете, мне, пожалуй, не смешно, мне очень страшно и больно. |