Где чаще всего читает книги обыкновенный русский человек? Правильно, в метро, по дороге на работу или с работы, в институт или из института. И я не исключение. Открыв новую книгу Иосифа Райхельгауза «Мы попали в запендю» в вагоне поезда, я, похоже, привлекла всеобщее внимание, чего со мной давно не случалось. Я человек тихий и обычно веду себя культурно, тем более в общественных местах. Но тут… я всю дорогу хохотала и вытирала слезы, выступившие от смеха, и опять хохотала, промокая глаза носовым платком и совсем не заботясь о том, что мой тщательно наведенный макияж превращается в маску Пьеро с печальными черными потеками на щеках. Тактичный народ искоса на меня поглядывал и пытался краем глаза увидеть название книги. Интерес был практически всеобщим. Честно говоря, я сама не ожидала от себя такой реакции. Ну, театральные байки. И что? Да мало ли сейчас книг выходит о театре и кино, о столичной богеме и их нравах? Может, и улыбнешься мимоходом разок… Но это совсем другое.

Книга «Мы попали в запендю» содержит около 150 театральных баек и коротеньких рассказов, историй, подмеченных и записанных в разные годы жизни автора, начиная от студенческой скамьи и не заканчивая… Герои разные. Здесь и Олег Табаков, и Валентин Гафт, и Игорь Кваша, и режиссер Анджей Вайда, и Анатолий Чубайс, и Борис Акунин — имена, известные всем. Чего нет в этой книге, так это ненужного пафоса и самолюбования, прославления себя и принижения других. Есть тонкий и веселый живой юмор, порой в гневе переходящий в сарказм, что еще больше располагает к автору. Есть живой человек — Иосиф Райхельгауз. Не штамп, не известный режиссер и человек-легенда, а обычный, просто очень яркий, куражливый и озорной человек, который делится веселыми и забавными историями, происходившими с его друзьями и коллегами и с ним самим. Розыгрыши, становящиеся анекдотами и байками в театральной среде, — норма жизни; игра продолжается и вне сцены, и продолжается талантливо, успешно, оригинально.

Название книги — цитата из чеховской «Чайки», известный и классический ляп-оговорка, типичный для театра. На обложке — автор книги, Иосиф Райхельгауз в гриме Станиславского. И это не самомнение и самовозвеличивание, а просто веселая шутка, как и все в этой книге. Совсем не лишние в ней и боковые сноски, которые помогают читателю, далекому от театра, понять, о ком конкретно идет речь и почему. Кроме простого получения удовольствия, это еще и расширение кругозора, что в наш век совсем нелишне, особенно для молодежи. Это сохранение театральной культуры общения, если хотите. И я думаю, что это особенный национальный, сугубо русский жанр, неповторимый в своей манере.

Детство автора, похоже, изначально предрасполагало к театру, что видно еще из предисловия книги, также пронизанного юмором.

«А как в нашем одесском дворике тетя Софа кричала с балкона своему сыну: «Боречка, вы что опять диротесь?», и сквозь детские визги доносился Боречкин голос: «Мы не диромся, это нас бьют!»

Здесь Райхельгауз сохраняет не только родной ему одесский юмор, но и специфический, легко узнаваемый говор, придающий неповторимый колорит и достоверность произошедшему.

А совершенно анекдотичный случай, казалось бы, просто нереальный и в тоже время абсолютно достоверный, произошедший с Валентином Никулиным и Петром Ивановичем Щербаковым?

«На гастролях Никулина поселили с Петром Ивановичем Щербаковым. Тот был человеком мощной комплекции и мощно храпел по ночам. Валентин Никулин решился просить директора театра Леонида Эрдмана об отдельном номере. Эрдман его выслушал, искренне посочувствовал и посоветовал:

— Не торопись переселяться. Есть отличное средство. Когда Щербаков начнет храпеть, ты тихонечко присвистывай и цокай языком…

Валентин Юрьевич следовал совету педантично, но успехами похвастаться не мог.

Через несколько дней к Эрдману пришел Щербаков:

— Леня, пересели меня в другой номер! Я не могу спать! Этот сумасшедший Никулин каждую ночь вскакивает, свистит и цокает языком!»

Теперь представьте, что таких историй в книге целых сто пятьдесят! И я думаю, что наверняка эту книгу можно было бы продолжить. Все с тем же юмором и виртуозностью человека, живущего театром, у которого даже работа над редактурой вот этой самой книжки опять-таки заканчивается байкой.