Жанр эссе достиг своего расцвета в литературной критике. Познакомь­тесь с отрывками из школьного сочинения «Вольнолюбивая лирика Пушки­на» и эссе о Пушкине П. Вайля и А. Гениса «Хартия вольностей». Ответьте на вопросы:

1.         Чувствуется ли в рассуждениях и манере изложения П. Вайля и А. Гениса почерк эссеистов?

2.    Найдите, к каким произведениям поэта обращаются авторы эссе и сочинения, чей взгляд на стихи для вас предпочтительнее и почему?

3.      Укажите, какие параллели, аналогии, сопоставления в предлагаемых видах работ вам показались интересными и уместными.

4.         Сравните «язык» сочинения и эссе. В каком случае можно говорить об образности и афористичности речи?

5.         Какое из вступлений и заключений (сочинения или эссе) более тради­ционно? Обоснуйте свой выбор.

6.         Какие изменения вы бы внесли в сочинение, чтобы снять налет заштампованности ?

7.         Закономерно ли для эссе, что разговор о Пушкине вдруг неожиданно заканчивается словом о поэзии И. Бродского?

Петр Вайль, Александр Генис Хартия вольностей

Благодаря Пушкину, мы знаем массу вещей, имеющих к нему отношение самое косвенное. Пушкинская эпоха не ощущается отдаленной историей. Есть в ней некая тревожная актуальность, некая взволнованная занимательность, из-за которой нам интересно все, что окружало Пушкина, — кибитки, наряды, чины, рецепт брусничной воды (на четверик брусники три ведра воды).

Ученые так добросовестно изучили этот период, что он кажется самым ярким в нашем прошлом, что, может быть, и несправедливо — история ведь часто подчиняется читательским капризам. Мы, кажется, можем проследить каждый день в жизни Нерона, но путаемся в биографиях куда более достойных Траяна и Адриана.

Но куда лучше своей эпохи известен сам Пушкин. Наверное, нет другого русского человека, чью бы жизнь уже два столетия так прилежно изучали во всех мыслимых ракурсах. (Бесконечность этого занятия говорит не столько о Пушкине, сколько о загадке человеческой индивидуальности вообще.)

Образ Пушкина давно уже затмил самого Пушкина. Его творчество стало поводом, оправданием для самостоятельного существования этого гармонического шедевра. В небывалом в русской литературе органическом слиянии че­ловека и поэта и заключается уникальность Пушкина...

Сборник хрестоматийных стихов Пушкина — это наибольшее приближе­ние к тому, что называется «Пушкин». И если читать эту книгу подряд, в хро­нологическом порядке, то мы обнаружим в ней один из самых сложных и увлекательных романов русской литературы...

Начинается эта книга со свободы. Это ключевое понятие для Пушкина. Двадцать лет он исследует разные виды свободы, с приключениями которой связаны чуть ли не все его страницы.

Вначале свобода называлась вольность. Причем для Пушкина-дебютанта это понятие еще мало отличается от тавтологического сочетания фривольность.

В первых главах молодой автор озабочен больше всего своим статусом. Он рвется из «кельи» лицея в настоящую взрослую жизнь.

Самые интересные взрослые того времени занимались любовью, стихами и политикой. Чтобы попасть в общество, Пушкин торопился перемешать эти вещи, видя путь к успеху не столько в правильности пропорций, сколько в густоте замеса.

Пушкин борется за свободу делать то, что уже делают другие. Вырвавшись из-под власти монашеского устава лицея, он сразу подпадает под влияние дру­гого кодекса поведения — по-своему столь же строгого.

Как только автор становится автором, он входит в секту, поклоняющуюся Вольности. Пушкин темпераментно воспринял господствовавшие там прави­ла: порядочного человека выделяет не чин, а опала.

Служа культу свободы, Пушкин, по сути, перекладывает в стихи существо­вавший миф. Ода «Вольность» пестрит именами богов и героев этой религии, которые, как и положено, пишутся с большой буквы — «Свобода, Судьба, Рабст­во, Слава, Закон, Власть». Абстрактные понятия здесь приобретают ту аллего­ричность, которая позволяла старым художникам изображать смерть в виде скелета с косой. В принципе, из этой оды можно было бы сделать оперу...

На последних страницах поэт прощается. Он чувствует, что, сливаясь с кос­мосом, теряет свою индивидуальную жизнь. Но смерть ли это?

«Нет, — говорит поэт, — весь я не умру». Мир принял в себя Пушкина. Его гений полностью воплотился — он стал всемирным.

Найдя свою дорогу, Пушкин указал путь для избранных. От мятежного вольнолюбия до последнего примирения, от веселой борьбы к мудрому покою, от Брута к Горацию.

Не тем ли путем идет по нашей литературе Иосиф Бродский? Гармония личности и космоса, одушевленность вселенной, подчинение ее ритму, находя­щему адекватное воплощение лишь в речи поэта: «Воздух — вещь языка. Не­босвод — хор согласных и гласных молекул, в просторечии — душ».

Трудно найти в русской поэзии стихи, которые были бы ближе пушкинскому духу, чем эти строчки из лучшего сборника Бродского, не случайно названного именем Урании, музы, ближе всех стоящей к вечности.

Вольнолюбивая лирика Пушкина

(Отрывки из сочинения)

Тема «вольности святой» волновала А.С.Пушкина всю его жизнь, она про­ходит через все его творчество. Вольнолюбивые стихотворения писались им с небольшими перерывами, но достаточно регулярно (ода «Вольность» — 1817, «К Чаадаеву» — 1818, «Свободы сеятель пустынный...» — 1823, «Птичка» —

1823, «Во глубине сибирских руд...» — 1827, «Анчар» — 1828, «Памятник» — 1836). Итак, попытаемся разобраться, чем же в понимании Пушкина является вольность.

В этом отношении программным произведением поэта, как мне кажет­ся, является ода «Вольность». Написана она вскоре после того, как молодой Пушкин приезжает из Царскосельского лицея в Петербург. Василий Льво­вич, его дядя, вводит будущего великого поэта в столичные литературные кружки, где Пушкин знакомится с вольнолюбивыми людьми. Под впечатле­нием общения с ними в 1817 году молодой поэт пишет свое первое, но очень важное стихотворение, пронизанное свободолюбивыми мотивами.

Написана «Вольность» в традиционной форме оды, однако к концу 18 — началу 19 века она уже устарела, и подобных хвалебных песен почти никто не пишет. Был, правда, придворный одописец граф Хвостов, сочиняющий оды едва ли не каждый день (повод-то всегда можно найти), которого Пушкин не любил и на которого написал не одну эпиграмму (упоминание имени графа можно найти и в «Медном всаднике»).

Итак, Пушкин пишет оду. Его новаторство заключается в том, что он вос­хваляет не царя, не какую-то конкретную личность, а нечто абстрактное — Вольность. Царей же, которых раньше в одах прославляли, поэт выставляет тиранами...

И заключительным стихотворением в условном цикле «Вольность» явля­ется «Памятник» (1836).

В этом, одном из последних, своем стихотворении автор, как бы предчувст­вуя скорую смерть, подводит итог собственного творчества, и в том числе ак­центирует наше внимание на своем тяготении к теме вольности. Он пишет, что «долго будет тем любезен» он народу, что «чувства добрые ... лирой пробуж­дал» и, что главное, «что в свой жестокий век восславил... свободу и милость к падшим призывал...».

На этом, как мне кажется, можно поставить точку в разговоре о вольно­любивой лирике Пушкина, приведя напоследок следующие строки, которые имеют непосредственное отношение к самому Пушкину, ибо, даже находясь в ссылке, он все равно продолжал писать стихи, не угодные царю, в том числе и вольнолюбивые:

Прочитайте любое эссе из книги «Родная речь». Каково восприятие художественной литературы XIX века авторами? Что в их размышлениях показалось заслуживающим внимания, интересным, может быть, спорным?

Какие возможности открывает для читателей, по мнению Андрея До­натовича Синявского¹, жанр эссе?

« "Родная речь" Вайля и Гениса — это обновление речи, побуждающее чи­тателя, да будь он семи пядей во лбу, заново перечесть всю школьную литерату­ру. Прием этот, известный издревле, называется — остранением. Чтобы им воспользоваться, нужно не так уж много, всего лишь одно усилие: посмотреть на действительность и на произведения искусства непредвзятым взглядом. Как если бы вы их читали впервые. И вы увидите: за каждым классиком бьется живая, только что открытая мысль. В нее хочется играть.»

¹ А. Д. Синявский (писал под псевдонимом Абрам Терц) — автор эссеистической прозы «Мысли врасплох », писатель Русского Зарубежья.

...Волхвы не боятся могучих владык,

А княжеский дар им не нужен,

Правдив и свободен их вещий язык

И с волей небесною дружен...