Роман Чингиза Айтматова «Плаха», вышедший в 1986 году, поставил ряд проблем социального, морального, философского и эстетического характера. Лейтмотив романа — тревога за утрату веры в высокие идеалы, за человека, за судьбу всего мира. После выхода книги автора упрекали в том, что его произведение слишком многопланово, разностильно и композиционно неслаженно. Особые нарекания вызвало обращение автора к евангельскому сюжету. При более глубоком анализе становится понятным, что роман Айтматова — целостное произведение, органически связанное единой авторской идеей, и в создании этой целостности важное место занимают именно мифологические мотивы.

Мифологизм в литературе — явление известное и распространённое. Сказочно-легендарные, мифологические мотивы и образы часто вводятся в повествование о современной жизни. Они позволяют писателю соотнести прошлое и настоящее, углубить философский аспект произведений: вспомним Гоголя, Достоевского, Булгакова, а также Распутина («Прощание с Матёрой»), Астафьева («Царь-рыба»). Для Айтматова включение народной легенды, мифа в повествование — постоянный приём: вспомним повести и романы «Прощай, Гюльсары!», «Ранние журавли», «Белый пароход», «Пегий пёс, бегущий краем моря», «И дольше века длится день».

Использование мифов помогает писателю осветить проблемы отношений человека и природы. Отношение человека к природе становится для Айтматова критерием оценки человечности, определяет взаимоотношения людей. Писатель призывает совершить экологическую революцию в сознании человека. С особой силой заостряет Айтматов этот вопрос в «Плахе» — произведении, в котором опасность экологической катастрофы становится ощутимой. В этом романе автор развивает свою философию природы при помощи сквозной сюжетной линии волков, связывающей три части произведения. Благодаря этой линии, в «Плахе» всё время присутствует глаз природы, изучающий людей. Голос волчицы Акбары позволяет автору показать нас самих со стороны, дать понять, как люди чудовищны по отношению к своей земле.

Читая роман, можно заметить, что изображение жизни волков Акбары и Ташчайнара в первых двух частях и в третьей меняется. И это, видимо, не случайно. Сначала линия волков идёт, в общем-то, не сливаясь с судьбами людей. Волки постоянно принимают страдания от человека, но в них жив волчий закон — не трогать людей. Несмотря ни на что, среди волков зарождается новая жизнь. Волки здесь — во­площение необыкновенной воли к жизни. Погибли волчата Акбары и Ташчайнара во время облавы на сайгаков; волки навсегда ушли из Моюнкумов. Опять у них новое потомство. И опять оно гибнет по вине людей во время пожара в камышах, который был зажжён из-за залежей редкого сырья. Айтматов с трагической иронией говорит здесь о безрассудном отношении человека к своей земле: "А что в таком случае камыши, когда гибель самого озера, пусть и уникального, никого не останавливает, если речь идёт о дефицитном сырье. Ради этого можно выпотрошить земной шар, как тыкву”.

Волки снова уходят, спасаясь от людей, оказываются в Прииссыкульской котловине. "И здесь Акбара и Ташчайнар ещё раз заново начали свою жизнь…” Этому посвящена третья часть романа. И теперь мы видим, как судьба волков начинает теснее переплетаться с судьбами людей. Но если в первых двух частях волки страдают от людей, то теперь люди начинают страдать от волков. Судьба волков переплелась теперь и с Бостоном и его семьёй, и с Базарбаем. Базарбай, человек, в котором осталось мало человеческого (его можно было назвать "человолком”, не будь перед нами примера человечности волков), причинил зло волчьей паре, вытащив из их логова детёнышей ради наживы. Расплачивается же за это Бостон, честный, добрый человек, понимающий животных, природу: волчица уносит маленького сына, и тот погибает от его же выстрела. Волки начинают мстить, и слепо мстить. Несправедливы ли волки? Несправедлива ли природа? Кажется, запас терпения у природы кончился, и она, не разбирая, не щадит человека. Произошло нарушение какой-то меры между природой и людьми. И кончилось это страшной трагедией и для волков, и для человека. Почему это происходит? Писатель даёт нам понять, что человек должен быть частью природы, а не царём её. Человек на правах царя внедряется в жизнь природы, не зная, не понимая её, что и приводит к трагедии — и для людей, и для природы.

Образ именно волков у Айтматова не случаен (примечательно, что автор берёт диких животных, а не домашних, как было у него в основном раньше). В восточной мифологии, в частности мифологии древних тюрков, есть легенда о происхождении родов от волка, о том, как волчица выкормила гуннского мальчика, а потом у неё родилось от него десять сыновей — основателей тюркских родов. Как мы понимаем из этого предания, волчицу считали матерью человека. Таким образом в романе возникает такая символика: волчица — природа, волчица — мать человека. Писатель напоминает нам, что человек — сын природы, часть её.

В изображении волков читатель может, конечно, увидеть некий парадокс: мы привыкли (исходя из привычной нам славянской мифологии), что волки — воплощение зла. В романе же автор показал нам на примере волчьей семьи самые высокие идеалы любви, преданности, милосердия — качества, которые должны бы пронизывать и человеческую жизнь. Но если вдуматься, то здесь нет никакого противоречия. Айтматов идёт здесь от традиций национального фольклора. И эти традиции, кстати, не совершенно чужды и русскому фольклору: в некоторых сказках волк показан как добрый мудрый зверь, помогающий человеку. Айтматов призывает людей учиться у природы и указывает на укоренённость этой идеи в национальных традициях, в мифологии.

Также важнейшее место в романе занимает ещё один миф — миф о Христе. Какова же его роль в структуре произведения? Какова его символика? В романе три части. В первой и второй частях мы встречаемся с главным героем романа Авдием Каллистратовым, в третьей части перед нами другой главный герой — чабан Бостон. Легенда о Христе помещена во вторую часть. На первый взгляд, третья часть, кроме линии волков, ничем не связана с первыми двумя, в ней уже другой герой со своими проблемами и иной судьбой. Кажется, что третья часть могла быть самостоятельной повестью. Если же вдуматься, то без первых двух частей третья теряет своё значение. В соединении всех частей большую роль играет именно легенда о Христе, и связи здесь и внешние, и внутренние.

В первых двух частях мы видим бывшего семинариста Авдия Каллистратова, чей образ кажется идеализированным, в какой-то мере даже бесплотным и беспочвенным. Но, может быть, именно такой образ, такой характер нужен для того, чтобы резко обнажить социальные противоречия эпохи: в соприкосновении с Авдием укрупняется то безумие, которое охватило людей, забывших о добре и совести.
В Авдии мы можем увидеть и тени героев Ф.М. Достоевского — князя Мышкина, Алёши Карамазова, таких же, отвечающих за совесть других. Авдий ищет своего Бога, нового Бога, Бога-завтра. И этот Бог — не что иное, как совесть, которая спасёт человечество, как хотел спасти его Иисус Христос.

Здесь возникает параллель Авдий–Христос. Ещё в первой части можно было заметить, что портрет Авдия — длинные волосы, бледное высокое чело, бородка, глаза навыкате — напоминает изображение Христа. А во второй части мы наблюдаем непосредственную связь Авдия и Христа: в больном сознании Авдия возникает сюжет о Христе. Автор наделяет своего героя способностью жить мысленно сразу в нескольких временных воплощениях. Он живёт в том времени, тысячу девятьсот пятьдесят лет назад, но с опытом этих девятнадцати с половиной веков. Авдий оказывается на какое-то время современником Понтия Пилата и хочет сказать Учителю, предостеречь его, что появился новый бог, поразивший сознание всех людей своей "религией, развратной и универсальной, религией превосходящей военной силы”. Авдий переносит муки Христа на себя, хочет так же спасти людей, страдает за них, как и Христос. Кажется, что перед нами Христос из двадцатого столетия: таким его делает восприятие легенды Авдием. И сам Авдий, с его человеколюбием, стремлением сделать мир совершенным, кажется, олицетворяет Христа нашего времени. Но Авдий сам не спасся и никого не спас. Автор сопоставляет в тексте Авдия и Христа: "И тогда тоже была пятница, и тот, кто мог спастись, тоже не догадался ради своего спасения сказать в свою пользу двух слов”. Далее писатель подводит нас к следующему: "…А что, если существует на свете закономерность, согласно которой мир больше всего и наказывает своих сынов за самые чистые идеи и побуждения духа?.. а что, если это и есть форма существования и способ торжества таких идей?” Иисус, Авдий гибнут, а идея добра, совести, справедливости была и остаётся.

Чингиз Айтматов отступает в передаче евангельского сюжета от традиционной трактовки, стилизует язык легенды под современный язык, язык публицистический. Это объясняется тем, что легенда дана в восприятии Авдия, журналиста. Осовременен Иисус, осовременен и Понтий Пилат, который олицетворяет собой страшный цинизм власти. Он посылает на казнь Иисуса Христа, который может отнять власть, но милует убийцу (в романе можно найти параллели и Понтию Пилату — это Гришан, Обер-Кандалов и в какой-то мере Кочкорбаев). Такая подача евангельского сюжета, видимо, входила в замысел писателя: остросоциальная современность легенды заставляет задуматься над открыто публицистическим, конкретно сегодняшним значением вечных вопросов человечества. Легенда о Христе в романе позволила писателю дать ретроспективное изображение реальности, глубже высветить характеры героев, дать их более масштабно.

Несомненно, легенда имеет прямое отношение и к третьей части романа, где главный герой — чабан Бостон, вроде бы не имеющий никакого отношения к Авдию и Иисусу. Однако вдумчивый читатель почувствует, что за Бостоном незримо стоит Авдий. Авдий был идеологом добра, его проповедником, он пытался действовать, но у него ничего не вышло. Авдий погибает — появляется Бостон. Его жизнь — попытка реализовать те ценности, которые проповедует Авдий. И здесь именно через легенду осуществляется связь между Авдием и Бостоном. В легенде в разговоре между Пилатом и Христом идёт речь о Страшном суде. Иисус не даёт определённого ответа, каким он будет. Мы понимаем из его слов только то, что Страшный суд свершится в самих людях, но не будет такого библейского разрешения вопроса — воздастся людям по делам их. Отсюда и решение образа Бостона: ему по делам его должно быть уготовано счастье, а выпадает тяжёлая судьба и ещё более тяжкая казнь — он наказан смертью своего сына от собственной руки. Что же это? Понятия о добре и зле изменились, уже нет границ добра и зла? О многом заставляет задуматься роман.

Легенда о Христе не только играет сюжетно-композиционную роль в романе, но и несёт в себе мощный философский смысл. В ней объединён ряд мотивов, один из главнейших — мотив конца света, который прослеживается во всех частях романа: конец света для волков, для человечества (экологическая катастрофа в перспективе), для жизни одного человека, Бостона. В легенде же мы читаем рассказ Иисуса о видении в Гефсиманском саду: "Как будто я лежал над землёй и не увидел ни днём, ни ночью ни одного живого человека — всё было мертво...” Айтматов создаёт свой Апокалипсис, где Иисус предстаёт не как Бог, а как человек, с его колебаниями и слабостями. В этом Апокалипсисе Айтматова заключён пророческий смысл, на который нельзя не обратить внимание.

Легенда о Христе тесно связана с общей структурой романа. С помощью легенды писателю удалось показать тип характера, который должен сохраниться навсегда, — тип характера Иисуса. Он есть и в Авдии, и в Бостоне. Это трагические герои, они погибают, но остаются нравственными победителями, не изменяют долгу, не предают себя.

В своём романе Чингиз Айтматов при помощи мифологизма достигает нового видения действительности. В этом открытом мифологизме, обращении к национальным, народным корням, которыми подпитывается идеал современного человека, и проявляется сила и своеобразная художественность «Плахи».