Особое место в творчестве Петрушевской занимают
сказки. Они написаны как для взрослых, так и для детей: «Жил-был будильник»,
«Ну, мама, ну!» – «Сказки, рассказанные детям» (1993); «Маленькая волшебница»,
«Кукольный роман» (1996), «Настоящие сказки». Бесхитростная вера в доброту,
разнообразие сюжетов, веселая игра, увлекательное словотворчество представляют
интерес для читателя. Сказочный опыт помог автору, остро видящему все уродства
жизни, не принимать реальность за абсолютную необходимость. Понимать, что кроме
жизни, какая есть, есть еще та, которая будет. Сказки Петрушевской имеют
глубоко философскую основу, помогают нам сориентироваться в современном мире. В
них присутствуют размышления о красоте, любви и счастье, поднимаются вопросы о
выживании наиболее слабых, незащищенных в нашем обществе. Герои сказок живут не
в вымышленном «тридевятом государстве», а в современном мире, в котором их
судьбы очень схожи с судьбами настоящих
людей.
Сегодня жанр современной литературной сказки привлекает внимание целого ряда
исследователей. Это, например, монография М.Липовецкого «Поэтика литературной
сказки»,
учебное пособие для студентов Л. Овчинниковой «Русская литературная сказка ХХ
века. История, классификация, поэтика» и др.
Так, Липовецкий исследует жанровое
своеобразие и поэтику литературной сказки ХХ века, в которой уделяет особое
внимание образу сказочного повествователя и хронотопу. Литературовед
утверждает, что повествователь в литературной сказке «осуществляет игровое отношение к сказочному миру. Сначала
он сам «вживается» и нас заставляет поверить в реальность
невероятного, а затем вновь оборачивает все то, чему и он, и слушатели
сопереживали и чему верили, полной нелепицей. (….)… повествователь, в течение
всего действия находившийся рядом с героями, в концовке сказки как бы «возвращается»
в реальную действительность, сохраняя на лице маску причастности к сказочному
миру. И сочетание сказочного «ореола» с реальностью вызывает комический
эффект».
Невозможно не согласиться с мнением Липовецкого, что сюжетом сказки
движет «нравственный закон»: «Нравственные качества героя выступают на первый
план и при завоевание расположения волшебного помощника, и при получении
волшебного средства, (….), и при соперничестве с ложным героем».
Овчинникова Л. , вслед за М.М. Бахтиным, говорит о том, что «основой
поэтики литературной сказки является идея диалога», что авторы сказок прошлого
столетия ориентировались «не только на народно-сказочную традицию, но и на
сказки А.С.Пушкина, В.А.Жуковского, М.Е.Салтыкова-Щедрина, а также
Г.Х.Андерсена и других авторов-классиков…» «Различные проявления
«литературности» в художественной системе авторской сказки присутствуют в
произведениях всех авторов-сказочников, они обусловлены и временем создания произведения,
и идейно-эстетическими установками автора, и его художественным методом в
целом…»
Овчинникова Л. считает, что «пространственно-временная организация
художественного мира, композиция, особенности системы образов, речевые характеристики»
обусловлены авторской позицией. У Петрушевской, как пишет литературовед, «типы
авторской позиции формируются как отношение к традиционным сказочным ценностям,
сюжетам и героям и могут быть определены как интерпретация, ирония, критика,
игра, пародия.»
В современной литературе, в частности, в
литературных сказках распространено такое явление, как интертекстуальность. О
нем высказывает ряд положений известный ученый О.И.Федотов в статье «Интертекстуальность»
:
- «…в диалогических отношениях находятся
практически все литературные произведения, взаимодействующие не только с
отраженной в них реальной действительностью, но и автором, читателем и
литературным процессом прошлого и настоящего.»
- «…любое литературное явление (…) не является
вещью в себе. У него всегда найдутся более или менее однородные аналоги,
которые, взаимовыгодно отражаясь, награждают друг друга, сколько бы их ни было,
дополнительными характеристиками по модели рифмы.»
Среди
критических статей о творчестве Петрушевской есть такие, авторы которых
анализируют сказки писательницы, говорят об их художественных особенностях,
исследуют сюжет, время, пространство. Это, например, работы Зурабовой К. и Мотеюнайте И. Так, последняя в статье «Чтобы
мир остался жив. «Настоящие сказки» Людмилы Петрушевской» говорит о том,
«обращение современного автора к древнейшему жанру позволяет увидеть вечное в
сегодняшнем мире». Автор считает сказочное наследие Петрушевской
«удачным примером» для детей: в нем при «довольно сильно притчевом начале»
отсутствует поучение. Нельзя не
согласиться с мыслью Мотеюнайте И. также, что в сказках Петрушевской утверждается любовь как главная
и единственная ценность.
Зурабова
К. в статье «Реальный портрет в сказочной действительности»
отмечает «кипучую фантазию», юмор, счастливый конец, «веселый обман» в сказках
Петрушевской. Автор статьи справедливо замечает, что писательница «…
подшучивает над читателями, намекает им на знакомые ходы, подкидывает
ассоциации. И все эти ожидания обманывает – к безусловному нашему удовольствию».
Зурабова обратила внимание на
интертекстуальность сказок Петрушевской, в названиях которых мы узнаем сюжеты других писателей: «Девушка Нос»,
«Крапива и малина», «Королева Лир», «Матушка капуста»
Жанр
литературной сказки привлекает тем, что в ней можно увидеть другой мир. Сказка
нужна для того, чтобы люди стали добрее, человечнее. Мы выбрали для анализа
сказку Л. Петрушевской «Дуська и гадкий утенок». Уже ее название заставляет
вспомнить известную сказку Андерсена «Гадкий утенок». Вместе с тем оно
свидетельствует, что законы сказки здесь явно нарушены, диалог с
Андерсеном может носить игровой,
возможно, пародийный характер.
Андерсен Ганс Христиан (1805-1870) - датский поэт,
примыкавший к романтической школе. Сюжеты для сказок Андерсен брал из народных
саг, древних поэтических произведений, рассказов, слышанных в детстве, главное
- из обыденной действительности. Обилие описаний природы отличает сказки
Андерсена от народных, причем в этих описаниях высокая художественность
сочетается с географической точностью. Часто сказки Андерсена совершенно лишены
волшебства, внешне реалистичны, их "сказочность" только во внутренних
качествах героев. Большинство сказок проникнуто мягким юмором, сердечной
добротой. По форме истинно детские, сказки Андерсена настолько серьезны по
содержанию, что вполне доступны только взрослым.
Автор критической статьи об Андерсене «Современный ребенок и сказка:
проблемы диалога» А.Михайлова интересно раскрывает смысл названия «Гадкий
утенок». Действительно, почему не «Утенок гадкий» или «Бедный утенок»?
Михайлова считает, что Андерсен «дал нам возможность ощутить масштаб
метаморфозы. И сохранил надежду. …образ гадкого утенка стал нарицательным».
Критик обращает внимание также на то, что «образы птиц окрашены едким
сарказмом»(с чем нельзя согласиться, сатирическое изображение птичьего двора у
Андерсена - не сарказм, а ирония),в то время как утенок – «бедняжка», «бедный».
Это все моменты «открытого проявления авторского отношения».
В
своей работе мы постараемся найти сходства и различия между сказками Андерсена
и Петрушевской, попытаемся понять, для чего нужен новый герой – Дуська,
заявленный в заглавии.
Цель
нашей работы - определить характер
диалога с Андерсеном и формы его
проявления в сказке Петрушевской «Дуська и гадкий утенок». Для ее достижения
обозначим следующие задачи: 1) выяснить, как ведется этот диалог на сюжетном
уровне; 2) раскрыть смысл сходства и различия образов; 3)понять интертекстуальный
подтекст сказки современной писательницы.
Интертекстуальный диалог с Андерсеном
начинается уже в названии сказки Петрушевской
– «Дуська и Гадкий утенок», герой которой сразу не мыслится плохим, противным, вредным, как то
означает эпитет «гадкий». Кто же такая
Дуська, чье имя стоит первым? Несмотря
на возникающий вопрос, читатель ожидает продолжения или римейка. Петрушевская с первых же строк вступает в
полемику с Андерсеном. Она пишет свою сказку в расчете на читателя, который
читал «Гадкого утенка», но тут же уверяет его в том, что настоящую
сказку, видимо, по-настоящему современную, надо рассказывать заново. Писательница
заявляет, что «в знаменитой сказке все было наврано», давая понять, что ее история
- с иным звучанием, с другим смыслом.
Зачин сказки Петрушевской традиционен: «На городских прудах жил-был
поживал Гадкий Утенок». Место действия определено точно – Патриаршие пруды.
Название парка в Москве реально и совершенно « литературно» (вспомним
Булгакова!). Возможно, читателя убеждают, что здесь все может произойти, нужно
верить. Тем не менее писательница создает особый сказочный мир.
Утенок появляется как готовый персонаж: он уже «гадкий» и пожилой. Последний
эпитет рождает комический эффект. Вообще, в сказках Петрушевской всегда есть место для юмора и шутки, в чем
писательница так же следует традициям Андерсена. Пожилой утенок претерпел
лишения, обиды, унижения, связанные с его статусом. Он живет недалеко от своих
собратьев, но обособленно и одиноко, никуда не уходит, как того ожидает
читатель, ведь лебеди плавают тут же. Пожилой Утенок наблюдает за
событиями на пруду, любуется молодым лебедем Дуськой. Жизнь Гадкого Утенка, в
общем, не плоха и спокойна. Ведь его, в отличие от андерсеновского утенка, не
ждут испытания и поиск единомышленников. Герой Петрушевской смог приспособиться
к тем условиям, в которых живет, не мучится вопросом, кто он такой, потому что убежден: «Я же такой,
как и вы, прекрасные лебеди!». Он считает, что «эти водоплавающие короли и есть
его настоящая семья». То есть создается впечатление, что Утенок прочитал сказку
Андерсена и извлек из нее «урок». В то же время Петрушевская постоянно отмечает, что в королевских птицах
нет ничего особенного. В этом случае автор «играет» не только с Андерсеном, но и с
читателем, продолжающим видеть красоту лебедей.
Птичье
общество со времен Андерсена не изменилось. Так же происходят ссоры и драки
из-за еды, та же «сословная иерархия», только у датского сказочника правит утка
«испанской породы» с красным лоскутком на лапке, а у Петрушевской королями считаются лебеди, у которых, правда,
нет преимуществ пред утками. Жадные, чванливые, эгоистичные утки не понимают, не принимают, презирают Пожилого
Гадкого Утенка скорее не за его внешний
вид, как героя Андерсена, а за то, что их собрат будто не от мира сего, за
странности характера, поведения.
Создавая образ Утенка, Петрушевская следует традиции романтической
сказки, в которой герой всегда исключительная личность, он не такой, как все.
Ему дано видеть прекрасное даже вопреки реальности. А реальность у писательницы
– это наш современный мир, с бомжами, бродячими собаками, со всеобщей
неустроенностью и бедностью.
Если в сказке Андерсена четко прослеживается развитие действия, герой
свободно передвигается в сказочном пространстве, происходят какие-то события, то
у Петрушевской движения мало, разве
иногда переполох в жизнь пруда вносят ловцы уток и бродячие собаки.
Пространство сужено до предела. В
эпизоде, в котором появляется
охотник с собакой, Андерсен
подчеркивает безразличие, пренебрежение к утенку, этот момент – один из многих
в цепи страданий маленького героя. А у Петрушевской появление «черного
бродяги»-ловца уток становится кульминационным в сюжете, так как требует от
Гадкого Утенка решительного поступка. Спасая Дуську, пожилой Утенок вырывает у
нее булку. «Сородичи» набрасываются на
лакомство и завязывается драка.
В
финале Андерсен реальность превращает в
сказку, утенок встречает лебедей и сам вырастает-становится лебедем: «Не беда появиться на свет в утином
гнезде, если ты вылупился из лебединого яйца!».
Вот в чем секрет. Развязка мыслится чудесным превращением.
У
Петрушевской сказка оборачивается жесткой
реальностью, мечта разрушена, но: все
живы, все остались при своем. В финале «Дуськи и Гадкого Утенка» ощущается
недосказанность. Это не удовлетворяет читателя, ожидающего по закону жанра
счастливой развязки. Возможно, ему
предлагается самостоятельное завершение сюжета. К примеру, Дуська спасена, она
интересуется, обращает внимание на Утенка (как
он того желал), и они могут подружиться. Или: пожилой герой придумает
себе другую «Душеньку» и успокоится на этом. Варианты могут быть разными, в
зависимости от фантазии читателя. Это словно игра. Петрушевская приглашает к сотворчеству. Поэтому «финал»
сказки не кажется драматичным – его
просто нет.
Диалог писателей ведется и в системе образов, при раскрытии характеров
героев. Так, утенок Андерсена – птенец, маленькое, беззащитное существо. Его
считают уродливым и некрасивым, но это не так. Он просто другой,
не похож на обитателей птичьего двора и на диких уток. Малыш отличается от них
и внешне, и внутренне – добротой, мягкостью, терпимостью. В то же время он горд
и раним.
Каков
же герой Петрушевской? Очевидно, что писательница заимствует у Андерсена образ-модель гонимого, всеми обижаемого
существа – «гадкого утенка» и трансформирует ее по-своему. Вообще, этот «вечный» сюжет часто встречается в творчестве писательницы,
он характерен для художественного мира
Петрушевской. Автор всегда на стороне униженных и оскорбленных.
«Утенок» писательницы – пожилой, уже достаточно настрадавшийся, но об
этом говорится вскользь. Выглядит он неважно: у него «больной, лохматый и
престарелый вид». И он действительно утка, а не лебедь! Пожилой Гадкий Утенок
одинок, и вроде бы нет надежды, что он, как андерсеновский герой, обретет
друзей. Однако если тот боялся и думать,
что большие красивые птицы обратят на него внимание, то Утенок Петрушевской мечтает
только об этом. «Логика» датского сказочника нарушена, что делает образ пожилого мечтателя Петрушевской более
ярким: герой умеет чувствовать, видеть
красоту в совершенно приземленных лебедях, живущих «грубой бытовой жизнью». Тогда как андерсеновский утенок любуется теми, в красоте которых
сомнений нет.
Петрушевская и далее раскрывает образ Пожилого
Утенка: он может постоять за себя, обладает большей душевной и физической
выносливостью, чем малыш Андерсена.
Жизнь закалила его, у него большой опыт, он мудр и возвышается над сородичами,
занятыми только добычей лучшего куска и драками. Кроме того, он добр и способен
сострадать. Так, ему до слез жалко уток, которых ловят бродяги. Утенок «бессильно» наблюдает их гибель.
Сострадание – одна из главных черт в образе пожилого Утенка, тогда как героя
Андерсена самого жалко.
Для
того чтобы характер раскрылся, герой должен совершить поступок. Оба «утенка»
идут навстречу смерти, но: птенец лебедя желает смерти для себя – «лучше
умереть от этих прекрасных птиц!». А Пожилой гадкий утенок рискует жизнью и
бросается спасать другого – Дуську.
Дуська
в сказке Петрушевской – тоже главная героиня. Ею любуется, жалеет, втайне
называет «Душенькой» пожилой гадкий Утенок. Она – его « мечта». Дуську мы видим глазами рассказчика и Утенка
одновременно. Точка зрения первого жестка и реалистична: «… Дуся была довольно
крикливым и буйным подростком. Часто дралась и ябедничала», «лебедь-дурак», «глупая лебедь». Для влюбленного
Утенка она «белоснежная роза», «пышное
облачко», «белое бальное платье»,
«клочок пены». Благодаря пересечению этих точек зрения возникает комический
эффект.
Не
раздумывая, Пожилой Утенок спасает Дуську от смерти. Осмысливая потом
случившееся, он разочарован, что «молодая лебедушка» глупо кинулась к белой
булке, то есть она такая же, как другие жители пруда, думающие только о том,
чтоб набить утробу. Таким образом, характер
героя Петрушевской проявляется в
поступке: Утенок жертвует собой не ради себя, а ради другого. Для этого и нужна
Дуська.
У
Андерсена звучит открыто однозначная оценка птичьему миру, которому герой
строго противопоставлен: она обличительная, пародийная; через образы уток, петухов, индюков высмеиваются
человеческие недостатки, правда, ирония датского сказочника более мягкая, чем у
Петрушевской. Например, индюк
сравнивается с парусами корабля: («надулся и, словно корабль на всех парусах,
подлетел к утёнку»). У Петрушевской видим подобную перекличку: лебеди, родители
Дуськи - пароходы ( «Дуська, как белый
глиссер, мощно и плавно, помчалась к домику, а навстречу ей со скрипучей бранью
на устах уже ехали два белых теплохода, папа с мамой»).
Позиция автора в обеих сказках проявляется и в отношении к герою. Андерсен сочувствует
утенку, он убежден, что страдания закончатся. Автор вместе с малышом терпит
обиды, унижения, боится до смерти охотника и собаку, замерзает, тоскует от
одиночества и непонимания.
Благодаря Андерсену, словосочетание «гадкий
утенок» стало нарицательным. Петрушевская использует его именно в таком смысле.
У нее не только главный герой, но и все утки «гадкие»: «Гадкие утята кидались
на белую булку как оголтелые, еще и дрались из-за нее, а над взрослыми гадкими
утками они смеялись и крякали…» То есть Петрушевская использует данное
словосочетание в значении понятия, а не имени. «Гадкий утенок» - бедное существо,
гонимое, несправедливо обижаемое, оно
всегда вызывает жалость. И хотя в сказке Петрушевской насмехаются только над пожилым героем, других уток,
губящих себя «белыми
булками», автор тоже жалеет и защищает.
Петрушевская
не только вступает в полемику с Андерсеном, но и продолжает его традиции. У
датского сказочника реальность вторгалась в волшебный мир, мы узнавали
обыденные детали, какие-то мелочи повседневной жизни его сказочных героев. Это
вторжение реальности проявлялось и в языке сказок Андерсена. В его
произведениях обычно присутствует рассказчик, ведущий диалог с читателем и
говорящий при этом языком простым, живым, близким к устной речи. Петрушевская
продолжает эту традицию. Рассказчик в «Дуське и гадком утенке» – реалист,
убежденный в том, что чудес не бывает.
В
результате исследования мы пришли к следующим
выводам:
1)
Для исследователя «Дуська и гадкий утенок» представляет интерес потому, что
Петрушевская, в задачи которой не входит постижение внутреннего мира героя,
раскрывает его с помощью интертекстуального диалога с Андерсеном. В этой сказке
нет волшебства, превращения в прямом смысле. В отличие от андерсеновского
произведение Петрушевской не завершено, сюжет требует продолжения, его нужно
«доиграть». Таким образом современная писательница приглашает к
сотворчеству, чтобы каждый читатель смог
придумать окончание сказки, какое ему по душе, и посмотреть по-новому
на обычные вещи, например, на
городской пруд с лебедями. Игра проявляется
прежде всего в ироничном описании
птичьего общества, в средствах создания образов героев. Выявлены черты сходства
на сюжетном уровне (появление отрицательных персонажей, испытание поступком).
2) Мы убедились, что при
интертекстуальном диалоге писателей интересно раскрывается характер героев.
Петрушевская использует модель «гадкого утенка» и трансформирует ее в более
сложный образ. При сохранении андерсеновской мягкости, доброты, способности
чувствовать красоту утенок Петрушевской умеет сострадать и жалеть, он смел и
доказывает это, жертвует собой не ради себя. Герой стар и мудр, с сочувствием
относится к молодому поколению уток, переживает, что не в силах что-либо изменить.
В то же время он по-детски наивен, настоящий андерсеновский мечтатель.
3) Андерсен
убеждает читателя, что страдания не вечны, их нужно перетерпеть. Он всерьез
живет в сказочном мире, который цветной и красочный, природа в нем не враждебна
герою. Его сказка учит добру, справедливости, терпению. А произведение Петрушевской заставляет задуматься об одиночестве, о тяготах жизни, о том, как соотносятся
мечта и реальность. В то же время, читая сказку Петрушевской, мы смеемся. А то,
что вызывает улыбку, смех, значит, не
так страшно и все преодолимо.
Сходство
позиций авторов в обоих произведениях проявляется в стремлении защитить героев,
в сострадании к ним. А также в том, что Петрушевская вовсе не стремится
очернить (как это кажется сперва) традиционный для мировой литературы образ
лебедя – об этом свидетельствует точка зрения Пожилого утенка, думающего о
лебедях как романтик. Значит, современная писательница не спорит с Андерсеном,
а ведет с ним диалог. |