«Седьмое доказательство» - именно так называется третья глава произведения Булгакова «Мастер и Маргарита». Опираясь на содержание первых глав, сомневаться не приходится: повествование будет строиться на доказательствах бытия Божия.

Одной из самых ярких и знаменитых сцен в произведении является встреча иностранца, Берлиоза и Бездомного. В этой главе заграничный гость спрашивает собеседника о тех самых пяти доказательствах существования Бога. На что «образованный редактор» говорит следующее:

«Увы! - с сожалением ответил Берлиоз, - ни одно из этих доказательств ничего не стоит, и человечество давно сдало их в архив. Ведь согласитесь, что в области разума никакого доказательства существования бога быть не может».

Иностранец очень заинтересовался ходом мыслей председателя правления МАССОЛИТа и не преминул напомнить о «беспокойном старике Иммануиле», который в пух и прах разбивал пять доказательств Божьего бытия, и «как бы в насмешку над самим собою, соорудил собственное шестое доказательство». Но для Берлиоза доказательство Канта тоже не звучало убедительно, ведь рассуждения философа по этому вопросу, полагал редактор, «могут удовлетворить только рабов». Иван Николаевич Понырев и вовсе предложил отправить Канта за его доказательства в Соловки. Такое высказывание Бездомного не только не удивило заграничного гостя, но даже порадовало его.

Немало людей занималось изучением творчества Михаила Булгакова, но никто особо не заинтересовался, почему же Кант заслуживал, по логике Бездомного, ссылку в Соловки. Если обратиться к «Булгаковской энциклопедии», где Канту отводится ни много ни мало – ровно 7 колонок, то стоит отметить и тот факт, что писатель лишь упоминает то самое шестое доказательство, но вовсе не излагает его.

Более того, многие школьные учебники порой неверно излагают материал, тем самым обманывая учеников и мороча им голову. Например, высказывание о том, что «Достоевский понимал Бога не как чудотворца, а как проявление высшей нравственности, категорического императива». Однако сам же Федор Михайлович вовсе не желал быть безбожником, и не было никакой надобности записывать его в «бесы». Достоевский же, напротив, влагал в уста «бесов» слово божье. Степан Верховенский («Бесы»), например, говорил, что в Бога он верует, «как в существо, себя лишь во мне сознающее».

Кант, стоит отметить, полагал, что множество человеческих молитв и обрядов - это ненужное и лишнее, так как все действия человека такого рода могут повлиять лишь на то, что находится и происходит в нашем с вами мире. Бог же у Канта – это наивысшая причина, то есть творец природы, находящийся гораздо выше людского мира, далеко за его пределами.

Бог для Канта является не «нравственным законом», а законотворцем, создателем этого закона. «Высшая причина природы» или Творец, как говорит о Боге философ, вовсе не является проявлением нравственности. Кант полагал, что проявление Творца можно увидеть именно в существовании нравственности. А Бог же находится гораздо выше человеческого нравственного опыта.

Маленькое отверстие, крошечное окошко в бренном мире несвободы – это и есть не что иное, как нравственный опыт человека. Именно сквозь этот просвет и можно увидеть нечто неземное, запредельное, возвышенное. Тот факт, что нравственность существует, указывает на существование свободы человека. А наличие человеческой свободы и есть прямое указание на то, что наш мир - это вовсе не беспорядочная и хаотичная игра атомов.

Основа, на которой и строится вся кантовская конструкция, – это раскрытие и показ той логической связи, которая так необходима между свободой человека и существованием самого Бога. А если нет никакого наивысшего Творца, «надкосмического» Бога, то тогда и вовсе непонятно, как сам человек может оставаться свободным в этом мире, где все имеет причинно-следственные связи.