«Погибоша, аки обре»,— пропали, погибли бесследно. (Из «Летописи Нестора». Обры — авары, соседи древних славян.) В русский язык из старославянского вошли словосочетания (напр., «Ничтоже сумняшеся», «паче чаяния», «беречь как зе­ницу ока»).

Сложившись на южнославянской основе, старославянский язык имел очень много слов (и среди них наиболее употребительных, таких как земля, вода, домъ, кьнязь, богъ и т. п.), общих с древнерусским языком. Правила склонения, спряжения слов, сочетания слов в предложении в значительной своей части также совпадали. В настоящее время русский может объясниться со славянином (скажем, с болгарином), говорящим на близкородственном языке, а 900-1000 лет назад славянские языки были еще ближе, чем современные. Многие славянизмы прочно «вросли» в древнерусский язык уже с древнейших времен. Некоторые из них настолько прочно закрепились в русском языке, что стали соединяться с русскими суффиксами и приставками. Так, глагол перебраниваться возник путем соединения славянизма бранитися с русской приставкой пере- и русским суффиксом -ива-; в глаголе обезвреживать представлен корень со старославянским неполногласием, но русским ж (вместо старославянского жд), а также русский суффикс -ива- и т. п. Довольно много славянизмов закрепилось в русском языке, несмотря на то что в живой речи были русские слова, имевшие то же самое значение. Славянизм благо, например, очень рано вытеснил из употребления древнерусское слово болого (этот корень сохранился, правда, в названии города Бологое). Аналогично сложилась история, например, таких слов, как работа — робота (ср. хлебороб), жребий — жеребий (ср. жеребьевка), мрак — морок (ср. обморок, морочить), смрад — смород (корень сохранился в названии ягоды смородина — исконно: «ягода, имеющая смород, т. е. запах»), сладкий — солодкий (ср. солод), овощъ — овочъ, пещера — печера (ср. Киево-Печерский монастырь), прельстити — перельстити и др. Уже после XIV—XV веков в русской письменности, а затем и в устной речи закрепились такие слова, как вождь, одежда, нужда, жажда, юноша, юдоль и другие, вытеснив из литературного языка русские вожь, одежа, нужа, жажа, уноша, удолъ.

Многие славянизмы вообще не имели русского синонима,

т. е. называли такие понятия, для выражения которых в живых говорах, по-видимому, не было слов. В древнерусский язык из греческого языка через старославянский проникли слова, связанные с христианской религией, например: адъ, амвонъ; аминь; ангелъ, апостолъ; архимандрит, епископ, монастырь. В старо- и церковнославянском языках возникли многие слова с абстрактным или религиозным значением, также не имевшие синонимов в живой русской речи, например: беззаконие, безбожьныи, благодать, благонравие, благословити, боголюбивыи, велерЂчивый, великолЂпие, владыка, възбранити, вьсенощьныи, добродЂтель, животворьныи, зьлословие, предърещи, пренебрещи, преобразити, преодолЂти, препиратися, претворити, преумъножити, распяти и др. Можно было бы привести еще очень много примеров славянизмов, закрепившихся в разное время в русском литературном языке. Вместе с тем значительное число славянизмов, употреблявшихся в течение длительного времени в светской литературе, в конечном счете вышло из употребления. Победой русского слова закончилась конкуренция таких слов, как злато — золото, влас — волос, брег — берег, глад — голод, врата — ворота, град — город, драгой — дорогой, блато — болото, нощь — ночь, есень — осень, елень — олень, езеро — озеро, пребити — перебити, преити — переити, аще — если и др. Правда, в некоторых случаях сферы употребления синонимичных славянизмов и русизмов были настолько различны, что никакого взаимодействия между ними не было. Например, глагол пребити применялся только в церковно-книжных памятниках, а глагол перебити — только в светских и в живой речи. В то же время члены таких пар, как градъ — городь, брегь — берегъ, долгое время употреблялись в одних и тех же памятниках, даже в одном и том же контексте: «поидоша через мост в город; града ж того некто житель везе рвом в баню отца своего мыти» («Повесть о Шемякином суде», XVII в.). Слова типа градъ, злато, древо, брег, врата и т. п. окончательно вышли из употребления довольно поздно — во второй половине XIX века, а в поэзии отмечены и еще позже. Корни этих слов зачастую сохраняются в составе производных и сложных слов: Волгоград, безбрежный, обезглавить, древесина.

Многие славянизмы, выйдя из употребления, сохранились лишь в соединении с другими словами в составе так называемых устойчивых сочетаний. Например, слово преткновение, образованное от глагола претъкнутися — «споткнуться», сохранилось лишь в составе устойчивого сочетания камень преткновения, означающего «помеха, затруднение, на которое наталкивается кто-нибудь в каком-нибудь деле». Приведем еще несколько сочетаний, в составе которых имеются вышедшие из свободного употребления славянизмы: глас вопиющего в пустыне; древо познания добра и зла; денно и нощно; власти предержащие. Все эти сочетания возникли тогда, когда слова преткновение, глас, древо, предержати и т. п. еще не были устаревшими. Постепенно эти слова перестали применяться, но некоторые их сочетания с другими словами вследствие частого повторения закрепились в языке. Как видим, многие из славянизмов закрепились в литературном языке в качестве окаменевших остатков некогда живых и употребительных образований.

В судьбе славянизмов в русском языке решающую роль играло их значение. Поскольку судьбу славянизма, как нам известно, во многом определяла частота его применения в церковно-книжных памятниках, естественно, что слова абстрактного значения или слова, по значению тесно связанные с церковной тематикой, побеждали синонимичное русское слово, если оно имелось (ср. благо, прельстить, время и др.). Столь же естественно, что слова, означающие конкретные предметы и физические действия, легче закрепляются в русской форме (так закрепились глаголы движения, а также, например, солома, а не слома; дорога, а не драга; болото, а не блато и т. п.). Но это наиболее массовое правило знает немало исключений, которые показывают, что для объяснения судьбы слова в языке недостаточно общих предварительных соображений, а необходимо конкретное изучение сферы распространения и контекстов употребления слова в языке разных памятников.