Так писал К. Г. Паустовский в заключении своей книги «Золотая роза», о которой мы уже упоминали. Но продолжение так и не появи­лось. И я полагал, что Паустовский так и не собрался завершить начатую работу. И лишь дописав эту книгу, выяснил, что история тут намного драматичнее, сродни трагедии, слу­чившейся со второй книгой «Мертвых душ», которую, как вы знаете из школьного курса литературы, Н. В. Гоголь попросту сжег...

Литературовед Галина Арбузова провела изыскания, проделала работу этакого литера­турного детектива и выяснила судьбу второй книги Паустовского о писательском труде. Вкратце она такова.

Первая книга «Золотой розы» вышла в 1956 году, а ее журнальный вариант и того ра­нее — он был напечатан в журнале «Октябрь» осенью 1955 года.

В течение нескольких последующих лет Па­устовский возвращался к мысли написать про­должение — вторую книгу «Золотой розы».

И он не только мечтал — он работал. В нача­ле 1960 года писатель опубликовал статью о Че­хове, а в конце года написал о Блоке. В январе 1961 года закончил литературный портрет Бу­нина. Все три вещи были задуманы писателем как главы второй части «Золотой розы».

Наконец, в феврале 1961 года К. Г. Паустов­ский уехал в Ялту, в дом творчества, где вплот­ную начал работать над новой книгой. В своем дневнике в конце февраля — начале марта он коротко записал:

«Начал писать «Золотую розу». Закат в мо­ре. Сотни дымных красок...» «Мало пишу, бы­стро устаю».

«Пишу плохо, медленно. Яркие дни. Я как во сне...» «22/11. Сомнения с «Золотой розой» (новое название «Память сердца»). Может быть, лучше продолжать «книгу р жизни...». «Пишу вторую главу («Банковская гостиница»)...» «Пишу. Что-то странное, «безумное»...»

В письме к жене от 19 февраля 1961 года Константин Георгиевич рассказал о своей ра­боте более подробно:

«...Работаю пока не очень много — по пять- шесть часов в день. Пишу свободно, ни о чем не думая, и мне кажется, что журналы напрасно ссорятся друг с другом из-за этой вещи, так как они ее все равно не напечатают...»

Опасения писателя подтвердились в середи­не марта 1961 года, когда он прочел своим дру­зьям первые две главы. В дневнике по этому по­воду появляется короткая запись: «16/Ш... У меня читка — провал».

Галина Арбузова пишет по этому поводу: «Константин Георгиевич не мог скрыть волнения. Перед чтением извинялся, что, мо­жет быть, присутствующим придется долго слушать, и, шутя, обещал после чтения чай с пирожными. Читал он больше полутора часов, читал медленно, хрипловатым, временами срывающимся голосом. Читал, как в пустоту... К концу заторопился и кончил почти скорого­воркой.

Наступило затянувшееся молчание. Не знаю, чего ожидали слушатели, но услышанное застало их как бы врасплох. Наконец кто-то сказал: «Что же, возможно, это интересно,..» Остальные молчали.

Константин Георгиевич встал, улыбнулся и весело пригласил всех к столу. Атмосфера неловкости разрядилась.

На следующий день он начал дневник сло­вами: «17/Ш. Утро — очень хорошее...»

Потом выяснилось» что в ночь перед этим «хорошим утром» Паустовский сжег все мате­риалы будущей книги. И больше к ней не воз­вращался. А часть того, что было уже написа­но — литературные портреты писателей — включил в качестве отдельной главы в после­дующие издания «Золотой розы».

Так что, как видите, неудачи бывают у всех — даже у самых больших мастеров. От ошибок застрахован лишь тот, кто ничего не делает.

Правда, со временем дотошные литерату­роведы выяснили, что Константин Георгиевич уничтожил лишь чистовые главы второй книги, черновая рукопись осталась. По ним выяс­нили, что первый вариант Паустовский писал от руки и правил его незначительно, зато до­вольно беспощадно вычеркивал все лишнее — не только отдельные слова и фразы, но целые фрагменты и страницы.

Потом он три или четыре раза перепечаты­вал рукопись на машинке, каждый раз внося серьезную правку (например, осталось восемь вариантов первых страниц текста «Ильинско­го омута»). Так что окончательный текст су­щественно отличался от первого чернового ва­рианта, написанного от руки.

Все же по черновому варианту удалось вы­яснить, что вторую книгу «Золотой розы» Па­устовский решил начать-с давно задуманной им главы о «силе воображения».

И что же, получается, именно оно подвело пи­сателя? Ныне, спустя полвека нам трудно судить об этом. Известно лишь, что в последние годы жизни Паустовский много говорил и писал о сво­их попытках «прорыва в новую прозу».

«Это новое, на мой взгляд, — писал он, — заключается во внутренней свободе назван­ных рассказов, не связанных ни сюжетом, ни той или иной обязательной композицией, ни необходимостью быть поучительными и нра­воучительными и тем самым — несколько скучноватыми и оторванными от читателя...»

Но первые читатели — точнее слушатели — похоже, не оценили этот порыв... Или писате­ля просто постигла неудача?

Точного ответа на этот вопрос нет. И уже не будет. Так что нам остается принять к сведению известное суждение, что в литературе, как и во­обще в творчестве, не бывает стопроцентных ре­цептов и технологий. Писательство — это все­гда риск. И какова будет судьба той или иной книги, решает вовсе не литератор, не редактор, не издатель и даже не критик.

Последнее слово всегда за читателем. То есть за вами.