В одной повести герой возвращается из армии в родной город. Дело происходит в августе, но он встречает на улице школьника вашего возраста, спешащего в школу. Выясняется, что у мальчика переэкзаменовка. По какому предмету? По русскому языку! Не смог сказать, что такое предложение. Герой начинает стыдить мальчика: так ведь просто! «…Выражает законченную мысль» и так далее.

Мальчик, рассказывает автор, посмотрел на героя повести с презрением и тоном превосходства разъяснил:

— Нужна предикативность, дядя!

Предикативность действительно нужна… А что это, собственно, такое?

Самый простой ответ: то, что делает предложение из кучи слов именно предложением.

Это может быть глагол-сказуемое. В нем предикативность с самого начала заложена — можно сказать, уже в словаре.

Это может быть определенный порядок слов. В монгольском языке харь мор значит «вороной конь». Никакого предложения пока нет. Переставим слова: мор харь. От одной только перестановки родилась предикативность — мы получили хоть и простейшее, но предложение: «Конь вороной».

А вот в русском языке, даже если нет глагола, одного порядка слов мало. Нужна особая интонация, которую мы передаем на письме тире: Конь — вороной. В монгольском языке интонация менее важна — зато обязательна остановка, пауза. Балдан багш — «учитель Балдан». Если мы хотим превратить это словосочетание в предложение, надо сделать паузу: Балдан… багш. Тогда получится: Балдан — учитель.

До сих пор мы старались понять, как из отдельных слов при помощи волшебной палочки — предикативности — получить предложение.

Вообще-то для этого не нужно иметь отдельные слова. Как это ни странно. Просто в русском языке привыкли: чтобы вышло предложение, надо складывать друг с другом именно слова.

Но можно складывать корни, суффиксы, окончания! Как?

Возьмем папуасский язык гадсуп. (Кстати, вы, наверное, уже заметили, что я очень часто привожу примеры из языков Новой Гвинеи, дело в том, что я ими специально занимался.)

Итак, язык гадсуп. Вот какие в нем бывают предложения. Мы будем, разбираясь в них, делать после каждого шага остановку:

поод-инда-у-и-ни.

Поод — это «свинья». Прибавляем инда — это суффикс, показывающий, что свинье что-то принадлежит, как русское —ин: мама — мамин. Никакого предложения пока нет.

Прибавляем у — это окончание множественного числа. Теперь мы знаем, что свинье принадлежит несколько предметов. Но никаких намеков на то, что это законченное предложение!

Прибавляем и. Это окончание отличает имена существительные или личные местоимения. Получается что-то вроде «Они, принадлежащие свинье» (а точнее: «Свинье — принадлежащие — они…»).

Прибавляем ни. Это окончание делает из всего набора — предложение! Больше оно ни для чего не нужно — оно предикативное. Если его прибавить, перевод будет такой: «Они, принадлежащие свинье, существуют». Или проще: «Они принадлежат свинье».

Хотите еще? Вот вам случай посложнее:

юнаам-па-тепи-ни.

Юнаам — «пища». Па — суффикс, обозначающий место, получится «там, где пища».

Те — суффикс, который переводится русским предлогом из. Значит, «оттуда, где пища…».

Пи обозначает вопрос (как русское ли): «оттуда ли, где пища…?»

Ни… Это окончание мы уже знаем. Оно как раз и делает предложение предложением: «Не оттуда ли это, где пища?» (проще: «Не из огорода ли это?»).

У нас в России тоже есть языки, где все предложение состоит, в сущности, из одного слова. Но, в отличие от языка гадсуп, среди тех корней, которые в это слово-предложение «вставлены», обычно бывает корень глагола. Например, в чукотском языке: мын-ныки-урэ-кэпл- увичвэн-мык. Это значит: «давайте-ночь-долго- мяч-играть-мы». То есть: «Давайте ночью долго поиграем в мяч». Все-таки здесь есть явный глагольный корень: увичвэн — «играть».

Остановимся здесь и подумаем вместе.

Ранее, как вы помните, мы пришли с вами к неожиданному выводу. То, чем звуки русского языка не похожи на звуки других языков, — это не какой-то особый «русский» способ их произношения, а то, чем они отличаются от других звуков того же русского языка! У русских звуков есть твердость и мягкость, а у английских или немецких на их месте сила и слабость.

Потом мы убедились: русское ударение — совсем не единственный способ «упаковки» звуков в слово! Во-первых, оно может быть не силовым, а музыкальным. Во-вторых, есть и другие способы «упаковки»…-

А в этой главе (во всяком случае в той ее части, которую вы уже прочли!) мы обнаружили, что у русского языка не просто «другая грамматика», чем во вьетнамском, чукотском и многих других языках. Различны принципы, по которым построено предложение.

Это можно сравнить с рисунком. Взгляните на эти две картинки:

На них нарисовано одно и то же — легко увидеть, что это кошка. (Между прочим, языковеды почему-то очень любят приводить кота или кошку в качестве примеров. Не знаю, почему, но в любом учебнике языкознания — будь он написан по-русски, по-английски, по-французски— вам обязательно встретится кот, a cat, le chat. А если речь идет о человеке, почему-то его чаще всего называют Петром (или Пьером, или Питером). Я тоже, как видите, не смог избежать этой «моды». Кошка встречается на страницах книги уже во второй раз!)

…Итак, нарисована кошка. Точно так же смысл, содержание предложения Отец видит сына будет одинаковым в русском и вьетнамском языках.

Но слева кошка получается из черных и белых пятен, а справа — из черточек, черных штрихов на белой бумаге. Художник работал в разных манерах. Он пользовался разными принципами изображения, хотя изображал ту же самую кошку.

В русском языке для того, чтобы построить предложение, нужна грамматика. Точнее — морфология и синтаксис.

Во вьетнамском для этого нужен порядок слов. То есть только один синтаксис, без морфологии.

А в языке гадсуп нужна одна морфология, без синтаксиса!

Значит, на вопрос, бывают ли языки без грамматики, можно ответить по-разному. Это зависит от того, как понимать слово «грамматика».

Есть ли языки без такой грамматики, как в русском? Сколько угодно!

А вообще без грамматики? Конечно, нет. Звуки в слове обязательно нужно «упаковать», хотя это можно делать по-разному. Так же с предложением: построить его необходимо. Вопрос только в том, из чего и как его строить. Можно строить из слов. А можно прямо из корней, суффиксов, окончаний, минуя слово! Можно строить, соединяя слова друг с другом при помощи грамматических окончаний. А можно их соединять самым простым способом — ставя рядом в определенном порядке.

И даже если в языке есть грамматика, похожая на русскую, она может быть очень разной. Это может быть грамматика частей речи, как в русском языке. А может быть грамматика членов предложения, как в ненецком или кетском.

И, значит, нам очень важно разобраться, что это такое — часть речи. Для этого мы, как и раньше, сравним два языка. Один из них, конечно, русский. А о втором вы, наверное, не слышали. Он называется ток-писин.

А в общем-то довольно странно, что о нем никто не знает! Ведь на этом языке говорит полмиллиона человек, и с каждым годом — все больше. На нем выходят книги, газеты и журналы, ведутся радиопередачи, ставятся спектакли. И в парламенте государства Папуа — Новая Гвинея он так же принят, как английский язык.

Это язык, на котором папуасы разных племен, говорящие на различных языках, могут объясниться друг с другом. Он возник совсем недавно, лет сто тому назад, и в нем причудливо смешались слова и формы английского, и одного из папуасских, да и многих других языков. Но это настоящий язык, без всяких скидок на молодость!

Но к нему мы вернемся. А пока снова вспомним наш родной русский язык.

Почему мы так уверенно говорим: вот это — существительное, это — глагол, это — наречие?

Существительное — потому что склоняется? Так? Да. И в то же время не совсем. Прилагательное, местоимение, числительное тоже склоняются! А кенгуру, например, не склоняется, хотя это несомненно существительное.

Существительное — потому что отвечает на вопросы: кто? что? Но опять-таки — местоимение тоже на них отвечает. Кто? Он. Никто. Кто-то.

Существительное — потому что обозначен предмет? Допустим. А как быть, например, со словом бег? Оно ведь обозначает действие!

Значит, поодиночке все эти признаки нам помочь никак не могут. А вот вместе… Действительно, кенгуру потому существительное, что означает предмет (точнее, существо) и отвечает на вопрос кто? Бег — потому, что склоняется и отвечает на вопрос что?

А что такое «склоняется»? Это значит, что у слова бег есть грамматические категории: падеж, число, род.

А у слова бегать другие категории: время, вид, лицо, число. Поэтому мы называем его глаголом.

В языке ток-писин все иначе. Там нет ни категории падежа, ни числа, ни рода. Времени (как грамматической категории, выраженной суффиксом или окончанием) тоже нет. И вида. И лица…

Вот русские слова: старый, старик, стареть.

Они очень близки по смыслу. Но первое обозначает признак, второе — человека, третье — действие (а точнее, состояние). Ошибиться здесь трудно…

А в ток-писин слово lapun обозначает и «старый», и «старик», и «быть старым». Учтите, что оно не способно ни склоняться, ни спрягаться!

И мы переведем его так или иначе только в зависимости от того, на какой вопрос оно будет отвечать. То есть какую роль играет в предложении. Каким членом предложения является.

Значит, пока мы не «вставили» lapun в предложение, нельзя сказать, какая это часть речи. И та, и другая, и третья! В общем, то же самое во вьетнамском, китайском и многих других языках.

В русском языке член предложения зависит от части речи. У нас в руках глагол? Значит, надо сделать его сказуемым. Прилагательное? Сделаем его определением. Наречие? Пускай тогда оно будет обстоятельством.

В языке ток-писин часть речи зависит от члена предложения. Это слово — сказуемое? Назовем его глаголом. Это — подлежащее? Будем считать его существительным. Это — обстоятельство? Нам ничего не остается, как признать его наречием.

Вы, вероятнее всего, уже привыкли к тому, что в языках все, или очень многое, может быть совсем непохожим. И для вас не будет неожиданностью, если я скажу: даже если в языке есть «настоящие» части речи, даже если мы с вами назовем их одинаково (это — существительное, это — глагол), одна и та же часть речи будет совсем разной в разных языках.

Глагол глаголу рознь. И существительное существительному рознь. Все зависит от того, какие грамматические категории оно «носит с собой».