В случаях, подобных орудию, легко попасть впросак, потому что мы здесь имеем дело с заимствованием, со словом другого языка, которое никак нельзя объяснить из русских сопоставлений. Но этот пример показывает, что очень часто нам трудно распознать заимствованное слово от родного. Заимствования более или менее недавнего времени еще ощущаются как иностранные слова, и это ощущение, пожалуй, не обманет нас даже в тех случаях, когда слово получает очень широкое распространение, усваивается буквально всеми слоями населения, как например, картофель, табак, солдат, машина, анафема, марш. Но только специальные знания дают нам возможность узнать, что заимствованиями являются многие старинные слова, совершенно обруселые и глубоко вошедшие в состав русского языка; к ним относятся, например, хлеб, ситец, хозяин, крестьянин, хата, долг, бумага, изъян, болван, махровый, бутылка, топор, книга, серьга, пуговица, сирень. Между тем эти старинные заимствования представляют как раз наибольший исторический интерес, потому что освещают эпоху русской культуры, о которой сохранилось недостаточно или вовсе не сохранилось никаких сведений. Оказывается, что нерусскими являются почти все названия домашних животных: собака, пес, лошадь, конь, осел, коза, кот, вол и баран; названия овощей: капуста, брюква, лук, морковь, редька, огурец, свекла, тыква, а также хмель, мак, конопля, гречиха и самое слово овощ; названия плодовых деревьев: груша, вишня, черешня; таких простых предметов домашнего обихода, как миска, кадка, стакан, лохань, плошка, кочерга, корзина, куль; таких, казалось бы, чисто русских, вполне народных частей костюма, как шуба, зипун, кафтан, армяк, юбка, блуза, сорочка, шапка, картуз, лента, сапог, башмак; и даже слова, выражающие такие понятия, как куцый, дума, грубиян, кочевать, муровать, пай, пеня, пара, потрафить, скарб, сорок, смаковать.

История подобных заимствований является вместе с тем историей культурных связей русского народа в круговороте веков. Как будто на международной выставке, эти слова служат экспонатами вещей и идей, полученных от того или другого соседнего народа в ту или другую эпоху.

Вот греческий павильон: его витрины говорят определенно о церковном и книжном влиянии, но здесь же и старинные ткани и костюмы, и домашняя утварь, и ряд других полезных вещей: корабль, парус, полотно; мак, свекла, огурец, гречиха; кровать, фонарь, тетрадь, лента, баня, полати, плита и пр.

Вот германский отдел, он также обширен. И здесь ряд важнейших христианских понятий, таких, как церковь, пост, говеть. Значит, еще до того, как Русь непосредственно подчинилась греческой церкви, ее влияние на русский язык уже сказалось значительно через германцев, принявших христианство ранее. Затем идет ряд культурных слов, среди которых изба, комната, хлев, башня, пушка, доска, плуг, пила, дышло, кухня, бочка, кастрюля, котёл, винт, кружка, крюк. Далее ремесленные и профессиональные понятия: купец, маляр, слесарь, кустарь, лудить, клеймо, клепать, художник, рисовать, конопатить, муровать; наконец несколько социальных и отвлеченных понятий: владеть, князь, витязь, лесть, ябеда, ликовать, поганый, долг, лихва, тюрьма.

Вот наконец восточный павильон, наглядно показывающий, как много мы обязаны, например, так называемому татарскому игу, которое оставило в русском языке след в виде таких слов, как деньги, таможня, ямская почта, очаг, кирпич, сарай, хутор, колчан, кобура, армяк, кушак, карман, кайма, бахрома, тесьма, бакалея, бадья, башмак, башлык. Наряду с этим ряд слов заимствован нами непосредственно из персидского, турецкого, китайского языков.

Чем дальше движется история, тем шире и разнообразнее становятся сношения, и теперь в русском языке имеются представители не только всех европейских языков, но и всех азиатских и даже некоторые африканские, индейские и австралийские заимствования.

Подробный обзор подобной выставки показал бы очень картинно, чем русская культура обязана каждому из своих соседей, и какие эпохи влияния и общения она переживала. С другой стороны, обозрение подобной «выставки» заимствованных слов полезно еще и для того, чтобы усвоить правильный взгляд на так называемую «национальную культуру». Можно находить поэзию в русской избе или украинской хате, любоваться старинным кокошником или сарафаном, но нельзя видеть в подобных вещах неотъемлемые элементы особой «русской культуры», каких-то проявлений особого «русского духа». Русская культура была очень различной в разные эпохи истории, но состав ее всегда был сложным, собранным из разнороднейших элементов, заимствованных с востока и запада. «Чистой» по своему происхождению культуры еще не найдено нигде, ни на какой ступени развития. Это не значит, конечно, что культура – чисто механическая смесь; культура является некоторым единством, которое подчиняет усвоенные элементы общему пониманию, характеру, стилю данной области, эпохи, общественной группы, хотя это единство никогда не бывает полным и сплошным. Язык ведь также своего рода культура, и однако, несмотря на огромное множество заимствованных слов, русский язык остается все же русским. Но цепляться за те или другие элементы культуры или формы языка, считая их какими-то особенно или истинно русскими, не имеет никаких оснований по существу.

Русский язык на две трети полон заимствований, да и из остающейся трети значительная часть слов не имеет прав на русское происхождение, хотя нельзя установить их заимствования. Но и немецкий, и французский, и английский языки столь же пестры по составу своего словаря. И в этом нет ровно ничего обидного для самолюбия. Заимствования неизбежны с развитием культуры, с усвоением новых вещей. До открытия Америки у нас просто не могло быть таких понятий, как картофель, табак, хина, ананас, томат, маис, какао, шоколад, мы не могли знать, что такое аллигатор, кондор, ягуар, пума, а также томагавк, вигвам, гамак, каучук и мокасины.

Конечно не всегда новая вещь приходит с собственным именем. Например, слово картофель – не индейское, а немецкое и представляет собой искажение итальянского слова, означающего маленький трюфель: трюфель – это гриб, который почти не показывается на поверхности почвы, так что для отыскивания его применяют специально обученных собак, которые находят его по нюху. А французы создали собственное название для картофеля, которое буквально означает земляное яблоко: pomme de terre, где pomme – яблоко, a terre – земля. Но разве это дает какое-нибудь преимущество итальянскому и французскому языкам перед английским, в котором картофель называется potato, что является прямым заимствованием из индейского батат? Сходство картофеля с трюфелем или яблоком чисто внешнее и очень мало осмысляет вещь; напротив, оно скорее способно привести к недоразумению, внушить ложное представление о предмете. Между тем, хотя английский обыватель и не знает собственного смысла слова батат, он сознает его иностранное происхождение, и это служит слову potato как бы фабричным клеймом или таможенным знаком, отмечающим, что вещь когда-то была ввезена из-за границы. Кроме того, это американское слово все же хранит в себе какой-то основной смысл, который объясняет, как оно было создано. Для пользования же это безразлично. Ведь и телефоном мы умеем пользоваться, хотя, может быть, и не знаем точно, как он устроен.

По существу разница между заимствованными и собственными словами совсем не так велика, как может казаться. Если бы мы не знали германского слова, от которого произошло наше орудие, мы вероятно считали бы орудие исконно русским. Зная это германское слово, мы получаем возможность проследить историю нашего слова на один шаг назад. Но дальше мы все равно не можем подвинуться, так что в конце концов первоначальный смысл орудия все равно остается для нас загадкой. Таково огромное большинство слов. История слов всегда кончается слишком рано, далеко не доходя до начальных ступеней. А доистория языка, которой занимается особая область языкознания – яфетидология, основанная на идеях академика Н. Я. Марра, еще мало разработана.

В сущности история любого слова должна быть одинаково интересной, потому что каждое слово рано или поздно меняет свой смысл под влиянием новых условий, каждое слово является членом большой семьи и имеет свою родословную, каждое восходит в конце концов к древнейшим, первоначальным основам языка. Среди них нет ни аристократов, ни любимцев судьбы, – все они имеют свои странствия и приключения. Нужно только уметь их проследить и понять во всей полноте их действительного значения в жизни людей. Но в том-то и дело, что мы не всегда это умеем делать. В огромном большинстве случаев нам неизвестна или недостаточно ясна историческая обстановка жизни слова или отсутствуют родственные и предшествующие формы; почти всегда невозможно довести историю слова достаточно далеко. И как раз так называемые «чисто русские» слова представляют в этом отношении наибольшие трудности. Заимствования и иностранные слова – более благодарный материал, потому что при переходе из языка в язык, из страны в страну они яснее обнаруживают изменения, позволяют проследить их на более длинном пути, развертывают более широкую, более разнообразную панораму.

Вот почему главными героями этой книжки являются именно заимствованные – давно или недавно, с востока или запада – иностранные слова.