Я уже довольно много сообщил про эту букву, когда говорилось о ее старославянском наименовании «рцы».

Но буквы — такая уж вещь: сколько про них ни рассказывай, что-нибудь в запасе да остается, особенно поскольку говорить-то о них приходится, все время не выпуская из внимания их отношения со звуками.

Мы уже и находили понятным, встречая в разных языках и тот же знак для одного и того же звука («о»), и удивлялись, наталкиваясь на совершенно разные связи между буквами и звуками в разных языках (звучание нашей и латинской буквы Н).

А вот теперь я попрошу вас обратить внимание вот на что.

Мир латинских алфавитов. И внутри этого мира оказывается, что одна и та же буква R означает звуки настолько несхожие, что приходится долго заучивать наизусть, что все эти звуки — разные «р».

В самом деле. Вот во французском языке мы находим две разновидности звука «р». Переднеязычное «р» не слишком отличается от нашего «р». Но рядом с этим звуком в том же языке имеется и второе «р», увулярное («увуля» — латинское название язычка мягкого нёба). Это «р», характерное для языка французских горожан, парижан прежде всего, начинает звучать, если вы сумеете заставить дрожать в глубине зева тот самый «маленький язычок».

Увулярное «р» — совсем особый звук, лишь в какой-то мере напоминающий «р» тех русских людей, которые «картавят», как Васька Денисов в «Войне и мире» с его «Гей, Ггишка, тгубку!» и «Ггафиня Наташа?».

Было бы отлично, если бы французская азбука имела для своих звуков «р» два разных знака и вы знали бы, как в данном случае надо произносить букву R. Ничего этого нет, и каждая французская буква R может быть произнесена в Париже, Лионе и Руане — «увулярно», а где-нибудь в Оверни или в Иль-де-Франсе — «переднеязычно».

Мой тайный совет вам: будете изучать французский — не гонитесь за «увулярностью», парижским произношением славы вы себе не приобретете, а посмеиваться над вами будут. Чего напрасно стараться, если братья Гонкур неустанно умилялись «характерному русскому птичьему выговору» И. С. Тургенева, который и в детстве говорил куда больше по-французски, чем по-русски, да и взрослым человеком жил во Франции годами и десятилетиями.

Теперь — Англия. В английском письме мы снова видим старую знакомку, букву R. Но не доверяйте ей, не произносите их R как наше «р». Англичанам это не понравится.

Их R в словах, подобных work — работа, звучит так страшно слабо, так ужасно слабо, что, можно сказать, вовсе не звучит. Получается не «уорк», как следовало бы по написанию, а нечто невнятное, где звук «р» как бы превращается в некоторое продолжение звука «о», изобразимое только методами самой усовершенствованной транскрипции. Я рискну вам сказать (строгие ученые не одобрят моих слов и будут правы), что во всех таких случаях английская буква R изображает скорее отсутствие звука, нежели звук.

В начале этого столетия нас, тогдашних младенцев, немецкие учителя заставляли все немецкие R выговаривать. Прошло чуть больше полувека, а добрая половина немецких R, особенно на концах слов, стала почти так же беззвучна, как R английские.

Вот так за жизнь одного поколения круто изменяются произносительные нормы языков, причем, когда начинается изменение, его и заметить немыслимо; когда же оно овладело языком, начинает казаться, что «так всегда и было».

Звуков «р» на свете неисчислимое множество, и я не стану рассказывать о них, главным образом потому, что, рассказывай не рассказывай, услышать, как произносятся все эти диковинные на наш слух звуки, особенно в восточных или в африканских языках, вам все равно вряд ли удастся.

Но мне хочется почтительно вернуться к нашей русской букве Р: ведь до чего же непростой в произношении звук обозначается этой простой в написании буквой.

Подумайте: очень мало не только взрослых, но и детей, которые затруднялись бы произнесением таких звуков, как «д», «п» или «н». А звук «л» доставляет неприятности многим. В детстве я и брат делили все человечество на «лошадей» и «уошадей». Я принадлежал к первым, он ко вторым. Самым удивительным мне казалось, что даже имя немецкой русалки «Лорелей» он умудрился переделать в «Уорелей»…

Но ещё труднее оказывается звук «р». Вспомним-ка:

— Гэй, Ггишка, тгубку! — раз.

— Гэй, Гйишка, тйубку! — два.

— Гей, Глишка, тлубку! — три.

Такое произношение, по-моему, свойственно детям. Я не видел ни одного взрослого, говорящего так… А вот «Гей, Гвишка, твубку!» — картавость вполне взрослая. Я хорошо знал одну очень милую даму, которая жила под «непвевывным ствахом» произнести на свой манер какое-либо не подходящее для этого «вусское слово».

Я говорю об этом мимоходом, чтобы подкинуть читателям-активистам некоторые темы для размышления. Во-первых, почему одни звуки бывают более трудными, другие более легкими для правильного их произнесения? Во-вторых, почему, картавя, люди очень ограничены в выборе заменителей для не подчиняющегося им звука? Ведь никто никогда не произносит вместо «л» — «п», не заменяет «р» на «ж». А вот в разных концах земли русской живут мальчишки и девчонки, которые почему-то слышат и произносят эти «у» вместо «л», те «т» — взамен «к»?

В чём тут дело? Это уж вы сами пораскиньте умом!

Что в русском языке существует звонкий звук «р», нет надобности доказывать. Не знаю, представляете ли вы себе, что такое глухое «р» и как оно звучит. Чтобы уловить на слух разницу между ними, вслушайтесь в произношение этого звука в таких сочетаниях, как «рот» и «во рту», «у Петра» и «Пётр Первый». Но, во-первых, нужно уже, как говорили дореволюционные псковские мужики, быть «здорово привесивши» к таким опытам, чтобы уловить различие, а во-вторых, на письме обе разновидности этого звука выражаются одним знаком, универсальной буквой Р.

Буква Р произошла от греческой «ро» — ρ. Видимо, от этого же источника, но через посредство западногреческих алфавитов родилась сначала латинская буква  (III–IV века до нашей эры), а затем и более привычная нашему глазу прописная латинская R.

Чем я кончу эту главку? Вот чем: после глухих согласных «р» либо теряет звонкость, либо превращается в согласный слогообразующий, что не редкость во многих славянских языках, но непривычно выглядит в системе русского языка.

Вслушайтесь, как звучит слово «театр» или «психиатр», и вы согласитесь, что иной поэт не отказался бы пририфмовать к одному из них слово «гладиатор», а к другому «плагиатор»…

Правда, слова все эти — не русские… И все же в слове «театр» именно в русской речи это «тр» образует целый слог. Ну, скажем, «слогоид».