При рассмотрении речевой организации текста были выделены
две основные семантико-структурные единицы – высказывание и межфразовое
единство (сложное синтаксическое целое). Обе единицы – это единицы семантико-синтаксического
членения текста.
Однако членение семантико-синтаксическое совмещается
обычно с членением иного уровня – композиционно-стилистическим. Первое в
большей степени подчинено прагматической установке самого текста, второе
всецело обусловлено прагматической установкой автора. Чем более стандартен
текст по своей речевой организации, тем более сближаются эти уровни членения
(синтаксическое и абзацное), чем менее стандартен текст, тем больше между ними
расхождений, а иногда и противоречий.
Абзац – это единица членения текста
композиционно-стилистическая; это часть текста, заключенная между двумя
отступами. Внутренняя сущность абзаца лучше всего постигается при сравнении его
с межфразовым единством (сложным синтаксическим целым). Это единицы в чем-то схожие,
по внешним признакам, но не тождественные по существу.
Сложное синтаксическое целое – это тема-рематическая
последовательность, открывающаяся фразой-зачином (или стержневой фразой,
вмещающей в себя содержание всего целого). Именно фразы-зачины сложных целых,
будучи стянутыми вместе, образуют содержательную канву текста. В абзаце может и
не быть зачина как такового. Стержневая фраза абзаца (главная в тематическом,
логическом, содержательном плане) может стоять в начале абзаца, в конце абзаца
или сама выступать в роли отдельного абзаца. Более того, в абзаце может быть
несколько стержневых фраз, если он велик по объему и заключает в себе ряд
тема-рематических последовательностей. Абзац может разорвать одно
тема-рематическое объединение (одно сложное синтаксическое целое). Объем и
структура абзаца всецело связаны с волей автора, его установкой (с ориентацией,
конечно, на видовые и жанровые признаки текста), наконец, его личными
пристрастиями, особой манерой письма.
Части сложного синтаксического целого легко объединяются
в сложное предложение, если на месте точек поставить иные знаки – запятые,
точки с запятыми, тире, многоточие. Абзац таким экспериментам не поддается, так
как он не синтаксичен по существу (если, конечно, он по случайности не
совпадает со сложным целым).
Границы абзаца и сложного синтаксического могут не
совпадать: в абзац может быть вынесено одно предложение (и даже часть
предложения; например в официально-деловом тексте: в тексте законов, уставов,
дипломатических документов и др.). В одном абзаце может быть два и более
сложных синтаксических целых, когда отдельные микротемы связываются друг с
другом.
Вот некоторые примеры.
Одно сложное синтаксическое целое – четыре абзаца:
Всякая любовь прекрасна. И только она одна и прекрасна.
Потому что на земле единственное «в себе самом истинное»
– это любовь.
Любовь исключает ложь: первое «я солгал» означает: «я уже
не люблю», «я меньше люблю».
Гаснет любовь – и гаснет истина. Поэтому «истинствовать
на земле» значит постоянно и истинно любить (В.В. Розанов. Уединенное).
Одно предложение-высказывание – четыре абзаца:
Операциям обработки подвергаются:
выходные величины датчиков;
результаты измерений (выходные данные измерительных
устройств);
результаты предварительной первичной обработки данных
(А.И. Воронков, Е.В. Мухин. Измерительные информационные
системы).
Три сложных синтаксических целых – один абзац:
В Козъмодемьянском переулке на Покровке, где теперь стоит
лютеранская церковь св. Петра и Павла, находился некогда дом малороссийского гетмана
Ивана Степановича Мазепы, известного авантюриста петровского времени. /Он
родился в селе Мазепинцах в Киевской губернии и происходил родом из
малороссийских дворян. Предок его, будучи полковником, сожжен поляками в медном
баке вместе с гетманом Наливайкою. Мазепа воспитывался в Польше у иезуитов и в
совершенстве знал многие иностранные языки; в молодости он отличался приятною
наружностью и нравился польским дамам./ Существует предание, что один польский
магнат застал его со своею женою, приказал раздеть его, облить дегтем, обсыпать
пухом, привязать веревками к дикой лошади и пустить в степь. Это случилось на
границе Малороссии; казаки спасли его от неминуемой смерти. Такое жестокое
наказание не вылечило Мазепу от ухаживания за чужими женами и девицами.
Впоследствии мы видим в числе многих обольщенных им женщин крестницу его
Матрену (названную Пушкиным Мариею), дочь генерального судьи Кочубея и
родственницу короля Лещинского, княжну Дульскую, для получения руки которой
Мазепа хотел привести Малороссию в подданство польское (М.П. Пыляев. Старая
Москва).
В следующем отрывке из «Золотой розы» К. Паустовского
шесть абзацев, но все они связаны понятием «книга», выступающим в качестве
единственного объекта описания, и потому весь текст раскрывает одну микротему:
Многое в этой работе выражено отрывисто и, быть может,
недостаточно ясно.
Многое будет признано спорным.
Книга эта не является ни теоретическим исследованием, ни
тем более руководством. Это просто заметки о моем понимании писательства и моем
опыте.
Огромные пласты идейных обоснований нашей писательской
работы не затронуты в книге, так как в этой области у нас нет больших
разногласий. Ироническое и воспитательное значение литературы ясно для всех.
Мы пока рассказали лишь то немногое.
Но если мне хотя бы в малой доле удалось передать
читателю представление о прекрасной сущности писательского труда, то я буду
считать, что выполнил свой долг перед литературой.
Следующий отрывок, представляющий один абзац, включает в
себя три микротемы: представление двух персонажей; описание Воланда; описание
Азазелло:
На закате солнца высоко над городом на каменной террасе
одного из самых красивых зданий в Москве, здания, построенного около
полутораста лет назад, находились двое: Воланд и Азазелло. Они не были видны
снизу, с улицы, так как их закрывала от ненужных взоров балюстрада с гипсовыми
вазами и гипсовыми цветами. Но им город был виден почти до самых краев. Воланд
сидел на складной табуретке, одетый в черную свою сутану. Его длинная и широкая
шпага была воткнута между двумя рассекшимися плитами террасы вертикально, так
что получились солнечные часы. Тень шпаги медленно и неуклонно удлинялась,
подползая к черным туфлям на ногах сатаны. Положив острый подбородок на кулак,
скорчившись на табурете и поджав одну ногу под себя, Воланд не отрываясь
смотрел на необъятное сборище дворцов, гигантских домов и маленьких, обреченных
на слом лачуг. Азазелло, расставшись со своим современным нарядом, то есть
пиджаком, котелком, лакированными туфлями, одетый, как и Воланд, в черное,
неподвижно стоял невдалеке от своего повелителя, так же как и он не спуская
глаз с города (М. Булгаков. Мастер и Маргарита). Такой абзац можно разбить либо
на три, либо на два, объединив в последнем случае описание Воланда и Азазелло.
Как видим, объем абзаца достаточно субъективен. И хотя он привязан к сложному
синтаксическому целому своим содержанием, все-таки не обязательно укладывается
в его рамки.
Итак, композиционное членение текста, абзацное,
качественно отлично от членения семантико-синтаксического, хотя они имеют много
общего. Главное различие – доля субъективности и объективности в членении
текста: абзацы более связаны с авторской волей, поэтому один и тот же текст
может быть по-разному разбит на абзацы. В то же время семантико-структурное
строение текста (и, следовательно, членение на межфразовые единства) остается
неизменным, оно присуще самому тексту.
В семантико-структурном плане текст имеет единицы –
высказывание, межфразовое единство (сложное синтаксическое целое), фрагмент
(объединение некоторого числа компонентов текста).
В композиционно-стилистическом плане выделяются абзацы;
на этом уровне членение может и вообще отсутствовать, если автор избирает
подобный литературный прием подачи текстового материала. Но и такой текст
(условно это возможно!) сохранит свое внутреннее строение – он будет состоять
из высказываний и межфразовых единств в различных их комбинациях. |