В первый день осени 1836 года Пушкин вселился в свою последнюю квартиру в доме на Мойке, 12. В следующем году, 29 января по старому стилю, в 2 часа 45 минут здесь он скончался. С тех пор этот дом стали называть «Домом Пушкина».

История дома № 12 начинается едва ли не с первых лет существования Петербурга. Первоначально, по приезде в Россию здесь жил первый архитектор города Доменико Трезини. Затем дом был связан с именем пресловутого всесильного фаворита императрицы Анны Иоанновны герцога Бирона. В первой половине XVIII века этот каменный дом принадлежал кабинет-секретарю Петра I И. А. Черкасову, тот выстроил во дворе служебный корпус с открытыми двухъярусными аркадами. По преданию, здесь были конюшни Бирона, слывшего большим знатоком и любителем лошадей, за их бегом он любил наблюдать с верхних галерей. Известно, что любовью к лошадям отличалась и Анна Иоанновна. Она часто приходила в конюшни своего фаворита полюбоваться на его красавцев.

Музей-квартира А. С. Пушкина на Мойке, 12. Кабинет

В конце XVIII века дом на Мойке, 12, принадлежал купцу Жадимеровскому, затем перешел к княгине А. Н. Волконской. После смерти мужа Волконская переехала в Зимний дворец, где ей как фрейлине императрицы предоставили квартиру. Свой дом она оставила детям. Кстати, в квартире, впоследствии занятой Пушкиным, прошли молодые годы будущего декабриста Сергея Волконского. В дальнейшем в этой квартире жили графиня Клейнмихель, обер-гофмейстерина Кочубей. Затем здесь, по иронии судьбы, располагалось пресловутое Третье отделение. В 1910 году в этом доме открыли первый в России Музей изобретений и усовершенствований.

Только в 1925 году по инициативе Общества «Старый Петербург — Новый Ленинград» квартиру Пушкина передали Пушкинскому дому при Академии наук. Тогда же здесь организовали выставку, посвященную творчеству поэта, и только в 1937 году к столетней годовщине со дня его гибели в последней квартире поэта наконец открыли Мемориальный музей А. С. Пушкина.

Упомянутый нами в предыдущем абзаце Пушкинский дом, или Институт русской литературы, как он официально зовется, основан в 1905 году в Петербурге как центр отечественного пушкиноведения. Институт возник в рамках подготовки первого полного собрания сочинений А. С. Пушкина. Первоначально собственного помещения институт не имел, долгое время располагался в здании Академии наук на Университетской набережной Васильевского острова. С 1927 года занимает здание бывшей Таможни, построенное в 1829–1832 годах архитектором И. Ф. Лукини на набережной Макарова, 4. В городском фольклоре известен аббревиатурой «Пушдом».

Одним из основателей Пушкинского дома был широко известный пушкинист Борис Львович Модзалевский, о нем говорили, что «в Ленинграде Модзалевский знает о Пушкине все, а в Москве Цявловский знает все остальное». Правда, по свидетельству сотрудников Пушкинского дома, даже там не всегда занимались чисто профессиональной деятельностью. Многие вспоминают, как проходили так называемые проработки «космополитов» в 1940–1950-х годах. Тогда, как вспоминал Дмитрий Сергеевич Лихачев, Борис Томашевский будто бы говорил про уборную: «Вот единственное место в Пушкинском доме, где легко дышится».

Если верить легендам Пушкинского дома, то в то время, когда здесь еще располагалась петербургская таможня, сюда не раз заходил Пушкин. Будто бы за дорогими контрабандными сигарами, изъятыми таможенниками у заморских матросов и по незначительной цене тут же распродаваемыми петербуржцам.

Коллекции Пушкинского дома представляют собой уникальное собрание пушкинских реликвий, в том числе рукописей, прижизненных изданий его произведений, писем, написанных им и адресованных ему, воспоминаний современников и других бесценных сокровищ, каждое из которых, бесспорно, является памятником поэту. По-разному они приходили в Пушкинский дом. Часть их передали наследники петербуржцев пушкинской поры, часть обнаружили в результате научных исследований и экспедиций, часть приобрели на аукционах. Значительная часть поступила от подлинных энтузиастов-коллекционеров, тех, кто задолго до открытия Пушкинского дома начали собирать и сохранять все, что так или иначе относилось к их любимому поэту. Одним из самых активных таких собирателей был Александр Федорович Отто, или Отто-Онегин, или просто Онегин, как он сам себя в разное время называл.

Александр Федорович родился в 1845 году в Петербурге, точнее в Царском Селе, при обстоятельствах настолько загадочных, что они породили немало легенд. Будто бы его нашли однажды на рассвете подброшенным у одной из садовых скамеек Александровского парка. Отцом ребенка, согласно придворным легендам, был великий князь, будущий император Александр II, а матерью, понятно, одна из молоденьких фрейлин, чье имя навеки затерялось во тьме истории. В царском дворце поговаривали, что о тайне рождения подкидыша доподлинно знал лишь воспитатель наследника престола Василий Андреевич Жуковский, но и он сумел сохранить дворцовый секрет, хотя юношеская, подростковая, а затем и взрослая дружба сына Жуковского — Павла и Александра Отто могла бы, возможно, пролить кое-какой свет на происхождение найденыша.

В Петербурге Отто закончил гимназию, университет, побывал за границей, затем жил некоторое время в Москве, а с 1872 года окончательно обосновался в Париже. В это время он познакомился с находившимся тогда во Франции И. С. Тургеневым и вскоре стал его литературным секретарем. Там же, во Франции, не без влияния Тургенева, у Александра Федоровича обострилась давняя страсть к собирательству книг о Пушкине, его рукописей и предметов бытовой культуры, связанных с поэтом.

С легкой руки самого Отто появилась еще одна легенда, ореол которой сопровождал его всю долгую жизнь. Отто утверждал, что нашли его не просто в Александровском парке Царского Села, а под чугунной скамьей памятника лицеисту Пушкину, в церковном садике, известном в народе под именем «Ограда» (хотя на самом деле памятник поэту появился через много лет после рождения коллекционера). Мол, именно поэтому в нем с рождения зародилась беззаветная любовь к Пушкину. Теперь уже фамилия Отто, доставшаяся от крестной матери, его не устраивает, она ему кажется чужой и нерусской. Он взял псевдоним и начал подписываться: Александр Отто-Онегин. Но затем и это ему показалось недостаточным для памяти Пушкина, и он решительно отбросил первую половину псевдонима, оставив только Онегин. Под этой фамилией его знают буквально все пушкинисты мира. Но вдали от родины истинному петербуржцу Александру Отто и это кажется не вполне убедительным доказательством его подлинной приверженности к России и Пушкину. И тогда он даже позволяет себе представляться: «По географическому признаку — Александр Невский».

В 1883 году от Павла Васильевича Жуковского в руки Отто попали письма Пушкина к его отцу, затем все бумаги Василия Андреевича, относящиеся к дуэли Пушкина, а впоследствии и весь личный архив Жуковского. Парижская коллекция Отто, или, как он сам ее называл, «музейчик», очень скоро стала самым богатым частным собранием на пушкинскую тему. Его парижскую квартиру на улице Мариньян, 25, вблизи Сены (отсюда каламбур, привязавшийся к собирателю, который будто бы ведет себя со своим бесценным богатством как собака на сене) начинают посещать пушкинисты. Она вся буквально забита материалами о Пушкине. Один из посетителей «музейчика» впоследствии рассказывал, как он впервые пришел к собирателю. «„С какого места начинается собственно музей?" — спросил он. „Вот кровать, на которой я сплю, — ответил Александр Федорович, — а прочее — все музей"».

Трепетное, восторженное отношение ко всему, что касается творчества великого поэта, не могло не перейти на саму личность Пушкина. Похоже, что Александр Федорович задним числом почувствовал себя в какой-то степени ответственным даже за то, что произошло в январе 1837 года. Сохранилось предание, что через 50 лет после трагедии Отто посетил Дантеса и без всяких обиняков прямо спросил его, как он пошел на такое? Дантес будто бы обиделся и удивленно воскликнул: «Так он бы убил меня!»

В 1908 году весь свой богатейший архив Отто передал в дар Пушкинскому дому Академии наук. Официальная передача затянулась на многие годы, а после известных событий октября 1917 года в России стало казаться, что она уже никогда не состоится. Но Отто остался верен своему решению. Он письменно подтвердил законность состоявшейся в 1908 году договоренности. Однако при жизни коллекционера реализовать передачу собранного Отто материала так и не удалось. В 1925 году Александр Федорович скончался. Когда вскрыли завещание, то выяснилось, что не только все свое имущество, но и все свои деньги Александр Федорович оставил Пушкинскому дому. Коллекцию передали в Ленинград в 1927 году, и с тех пор она хранится в Институте русской литературы — Пушкинском доме.

К сожалению, не все заканчивалось так благополучно. В истории пушкинских реликвий есть и печальные страницы. Так, безвозвратно пропали документы, принадлежавшие семье великого князя Михаила Михайловича. Михаил Михайлович — внук императора Николая I от его четвертого сына великого князя Михаила Николаевича. Он стал виновником невиданного семейного скандала, разразившегося однажды в доме Романовых. В 1891 году, находясь за границей, Михаил Михайлович женился на внучке Александра Сергеевича Пушкина, графине Софье Николаевне Меренберг. Ее родителями были графиня Наталья Александровна Пушкина-Дубельт-Меренберг и принц Николай Вильгельм Нассауский. Брак был неравнородным, и разгневанный этим поступком двоюродный брат Михаила Михайловича царствующий император Александр III объявил его недействительным, то есть не имеющим места, и запретил Михаилу Михайловичу въезд в Россию. Супруги навсегда остались в Англии.

В английском дворце Михаила Михайловича, говорят, хранилась шкатулка с документами о дуэли Пушкина и Дантеса и несколько писем Натальи Николаевны. Во время Первой мировой войны, опасаясь за судьбу этих бесценных сокровищ русской культуры, Михаил Михайлович решил лично передать их в дар Российской академии наук. Но царствующий император Николай II подтвердил запрет на въезд великого князя в Россию. Тогда, если верить фольклору, Михаил Михайлович отправил шкатулку морем, на британском военном корабле. Однако корабль, как утверждает легенда, потопили немцы, и бесценные документы пропали на дне Северного или Балтийского морей.